05.12.2235г. Музей
В начале декабря около часу дня я сидел за столом в своем кабинете в Музее внеземных культур, пил вино и смотрел через окно, как метель, который уже час, заметает Свердловск. Заметало город основательно; из окна, с верхнего этажа, где на галереях находились рабочие кабинеты сотрудников, были видны только размытые силуэты окрестных кварталов в снежных завихрениях. Очень легко было представить себе, как такая же метель резвилась здесь и сто, и тысячу лет назад, и много ещё раньше. Я отпил вина из стакана, благостно взглянул на бутылку, где оставалась еще половина, и уставился в экран. «Легко видеть…» – значилось в последней строчке. Надо было набросать текст от руки, да запихать в транслятор, запоздало подумал я. Со времени работы на Гиганде у меня эта привычка – писать от руки; говорят, дикая какая-то привычка. Не знаю… Никакого текста не хотелось мне составлять: ни печатного, ни рукописного. Опять всё то же самое… «Поди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что». Подумай о том – не знаю о чём, придумай то – не знаю чего. Как обычно. Как последние годы, и началось это ещё задолго до «Всплеска». Приходит, как всегда, с загадочным видом Каммерер, приносит материалы из своих бездонных архивов, просит проанализировать, мнение высказать… Кажется, это даже не архивы, а какой-то генератор мифов: диких, нелепых, страшных, курьезных. Странных. А главное – на все случаи жизни. «Что по поводу этого можешь сказать?» – спрашивает Каммерер и вываливает кучу документов самого разнообразного формата и содержания. Смотрю, изучаю, озвучиваю суть, если нахожу ее. «Отлично!» – говорит Каммерер. «Молодец!» – говорит. А вот в этом аспекте? – и вываливает вторую кучу документов, которая всё с ног на голову ставит. И дальше в том же духе. Интересно, это и есть основное проявление «синдрома Сикорски», когда документы никак не систематизируются?
Налил себе ещё, выпил, бесцельно пролистал, раскрыв веером, пачку раритетных документов от Каммерера. В музеях их бы выставлять, глядишь – народ бы в музеи потянулся. Самому «свежему» документу почти восемьдесят лет. И зачем Каммерер мне принес их? Нет, есть, конечно, среди них такое, что даже у меня пальцы дрожали, когда читал, сверял, с ранее казавшимися банальными фактами сопоставлял. Но – только подтверждения: ожидаемые, веские, приятные тем, что предполагал я их наличие. А в принципе ничего нового, вон – «Всплеск» мой перечитайте… Сам вот недавно пробежал его. Да-а, что-то многовато там тупой восторженности, гордой раздутости от иллюзии осведомленности своей… Впрочем, раз Каммерер сам не поставил никакой задачи – значит, не нужно ему пока конкретное суждение, надо обговорить тему. А что обговаривать? Всё и так ясно – истекает срок секретности по операции «Зеркало», и это почему-то волнует старика Каммерера. Он что, хочет как-то препятствовать открытию этих материалов? Бред… Прежде всего потому, что это невозможно – тут прямой закон, обойти который ни при каких обстоятельствах невозможно. «Ни при каких обстоятельствах…», – повторил я про себя и улыбнулся. А потом, для чего это, собственно, может требоваться Каммереру? Ума не приложу… Подождать, что он сам скажет; может просто хочет привести материалы в порядок, опись составить… Кстати, вот опись бы мне не помешала – это мысль хорошая. А Каммерер скоро появится, что-то на этой неделе его не было слышно. И когда появится он, наш новый Сикорски – я опять улыбнулся – скажу ему, что ничего нового во всем этом – я похлопал по кипе листов на столе – нет. И не было, и быть не могло… Хотя, быть-то могло, и очень может статься, что было… Но! Но из того, что я за всю свою сознательную жизнь узнал по данному вопросу, следует только один железный вывод. Железобетонный: нету у нас доказательств присутствия и деятельности за последний век Странников ни на Земле, ни на Периферии! Ну, нет и всё. Хоть режьте вы меня, хоть ещё что… Как не хотел бы сам я, между прочим, в это верить. Не видел я их, не нашел, не показал мне их ни Каммерер, ни кто-то другой. Да – косвенных доказательств полно, да – сопоставляя множество разнообразнейших фактов, можно при желании построить версию, прекрасно всё объясняющую… Но, опять же – версию и при желании.
Я перелил остатки вина в стакан, отпил. Сказал себе: или Каммерер чего-то мне всё это время не договаривал, или… А что «или»? Нет никаких приемлемых «или». Не выжил ведь старик из ума? Нет, не выжил. Да и не старик совсем. Вон, Сикорски покойный постарше был…
Так что же я скажу Каммереру? – с тоской подумал я в очередной раз. Скажу, что ничего нового я в его манускриптах не увидел (как будто бы мог!). Скажу, что предположение выдвинуть можно, если соскучились по всеобщему зубоскальству, а то и по простым оскорблениям. Горбовский же это, кажется, выдал: «Странниками, как и промыслом божьим, что угодно объяснить можно». Предположение, естественно, хорошее, крепкое, совсем даже не из пальца высосанное, хорошо всё объясняющее, да и мне лично симпатичное. Вот только я выдвину его, а еще кто-нибудь – другое, но также хорошо всё объясняющее. А кто-то третий напридумывает десяток отдельных объяснений для десятка отдельных случаев или групп случаев. И будет прав. В том смысле прав, что его версии, как версия второго, как моя версия, будут хороши, логичны, но ни подтвердить их окончательно, ни опровергнуть будет невозможно.
Про Горбовского я подумал, потому что взглянул на его портрет на двери кабинета. Я его давно храню, не помню уже, как он появился у меня, и везде таскаю с собой по таким вот кабинетам, где работаю над моими любимыми Странниками. Это даже и портретом назвать нельзя – старая черно-белая копия с какой-то репродукции. Подозреваю даже, что с картины какой-то, а не фотографии. Леонид Андреевич, точнее только голова его, запечатлен как-бы в движении, в порыве что-ли. И взгляд его, только что устремленный куда-то в даль, за горизонты куда-то, скользя, спотыкается на зрителе и зарождается в нём такое недоумение: мол, а ты-то чего тут делаешь, чего торчишь, чего пялишься? Люблю я этот портрет, обожаю… А вот с сами Горбовским я и не встречался никогда. Впрочем, может и хорошо – язвительный, говорят, был старикашка. Но вот гонялся он за Странниками ещё лет сто двадцать назад – погонялся-погонялся,
