Ирина Лазаревна Муравьева
Оттепель
Инеем души твоей коснусь
![]()
Художественное оформление серии А. Старикова
Выражаем благодарность кинокомпании ООО «Мармот-Фильм» и лично Валерию Тодоровскому и Дмитрию Давиденко за предоставленный сценарий и кадры из телесериала «Оттепель»
© Муравьева И., 2014
© ООО «Мармот-Фильм», сценарий, 2014
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2014
Вступление
После вечеринки в доме Федора Кривицкого, известного режиссера «Мосфильма», оператор Виктор Хрусталев и сценарист Константин Паршин до утра сидели в привокзальном буфете. Выпито было очень много, но еще больше было ими сказано друг другу в эту ночь. Паршин упрекнул Хрусталева в том, что его отец, главный конструктор страны по ракетам, устроил своему сыну бронь в конце 1944 года. Не отдавая себе отчета, он надавил на самую больную точку: Виктор не забыл того, что все его одноклассники пошли на фронт и погибли, а сам он отсиделся в конструкторском бюро. Когда же зашла речь о сценариях самого Паршина, то Костя очень просто и беспощадно объяснил Хрусталеву, что ни один из его лучших сценариев не увидит света. Особенно безнадежно «протолкнуть» сценарий о войне, который называется «Детство Кости». Они пили и разговаривали, спорили, мирились и опять пили. Виктор почти не помнил того, как закончилась первая ночь, следующий день и вторая ночь.
Наутро Хрусталеву позвонили с «Мосфильма» и сказали, что Паршин выпал из окна и погиб. На его поминках Хрусталев столкнулся с Егором Мячиным, выпускником ВГИКа, задиристым и талантливым человеком, который обратил на себя внимание тем, что безутешно плакал на похоронах. Почти случайно выяснилось, что именно у него и находится тот самый сценарий, о котором несколько дней назад Паршин рассказывал Хрусталеву. Более того, и у Виктора Хрусталева, и у Егора Мячина осталось два шутливых, на первый взгляд, «документа», а лучше сказать — завещания. Константин Паршин завещал свой сценарий им обоим: Мячину — режиссеру и Хрусталеву — оператору.
Директор «Мосфильма» Пронин категорически отказался даже обсуждать возможность экранизации паршинского сценария. Тогда Виктору удалось «перетащить» Мячина режиссером-стажером на съемки фильма Федора Кривицкого «Девушка и бригадир». Теперь вся надежда их была на то, что будущий успех фильма поможет им получить разрешение на создание ленты по сценарию покойного Паршина. Съемки «Девушки и бригадира» начались не самым веселым образом: счастливый и пьяный по случаю рождения дочки режиссер Кривицкий упал с партикабля и сломал себе копчик. Вся нагрузка целиком легла на плечи неопытного и нетерпеливого Мячина. Главные женские роли достались бывшей жене Хрусталева Инге и молоденькой студентке МГУ Марьяне Пичугиной. Не только Марьяна получила роль главной героини Маруси, но и ее брат, Александр Пичугин, известный всей Москве закройщик и дизайнер одежды, стал в этом фильме художником по костюмам.
Между тем расследование подробностей гибели Константина Паршина продолжалось. Следователь уголовного розыска Цанин два раза вызывал к себе Хрусталева повесткой, требуя дать объяснения, как именно случилось то, что Паршин выпал из окна. Виктор впервые в жизни почувствовал себя так, как чувствуют люди, приговоренные к казни.
А тем временем вся съемочная группа вместе с Георгием Таридзе, директором картины, главным осветителем Аркашей Сомовым, над любвеобильностью которого все постоянно подсмеивались, народным артистом Геннадием Будником, играющим главную мужскую роль, помощницей режиссера Региной Марковной, оператором Люсей Полыниной и другими отправилась на съемки в одну из подмосковных деревень. Атмосфера любви-ревности-страсти дошла до своей кульминации именно сейчас: Марьяна любила Виктора Хрусталева самой глубокой и жертвенной любовью, мучаясь тем, что их роман, только что разгоревшийся в Москве, по желанию Хрусталева закончился. Это совсем не означало, что девушка перестала притягивать его. Дело было в другом: Хрусталев до сих пор не смог избавиться от чувства к Инге, своей бывшей жене и матери их тринадцатилетней дочери. Егор Мячин, случайно познакомившийся с Марьяной в ателье ее брата, с каждым днем понимал все острее, что их встреча была для него судьбоносной. Когда Марьяна, первый раз в жизни попробовав коньяк на вечеринке после начала съемок, поддалась его поцелуям и не оттолкнула его, как делала это раньше, Мячин потерял голову.
Ингу разрывали противоречия: она и презирала своего бывшего мужа, и тянулась к нему. Слишком сильным было и то, что когда-то соединило их, и то, от чего их шестилетний брак распался.
Через два дня после начала съемок произошло неожиданное для всех событие: за Хрусталевым приехала машина и его арестовали по подозрению в убийстве Константина Паршина.
Глава 1
В самом разгаре веселья, когда особенно душисты травы и особенно хороша глубокая летняя ночь с ее простодушными звездами, приехала машина, из которой вылез маленький, с тусклыми глазами человек, сопровождаемый двумя милиционерами, и сообщил, что оператор Виктор Сергеевич Хрусталев арестован по подозрению в убийстве сценариста Константина Анатольевича Паршина. И тут же надели на оператора наручники, маленький, с тусклыми глазами развалился рядом с шофером, милиционеры и арестованный втиснулись на заднее сиденье, и машина отъехала, подняв густую, сверкнувшую в свете фар проселочную пыль. Она скрылась за деревьями, а съемочная группа в составе пятнадцати человек так и осталась сидеть за столом, и первые несколько минут никто не произнес ни слова. Потом все заговорили очень бурно, перебивая друг друга и жестикулируя.
— Да что они, охренели, что ли? Взять и арестовать человека? Это не сталинские времена!
— Пускай нам сначала улики предъявят!
— А мы-то как зайцы! Надо было потребовать…
Но, выпустив пар в виде криков и ругательств, все опять замолчали, понурились и вскоре разошлись по своим комнатам, где в конце концов провалились в тяжелый и тревожный сон. Но спали не все. Режиссер Кривицкий вышел на крыльцо уже в пижаме, закурил, разгоняя ладонью комаров и разных других насекомых, и, судя по его напряженному и злому лицу, начал анализировать то, что произошло. Он хмурил брови, морщился, потом недоуменно поднимал глаза к звездам, потом опускал их и пожимал плечами. По всему было понятно, что режиссер разговаривал с какими-то невидимыми собеседниками, убеждал, спорил, негодовал и горячился. Докурив третью сигарету и раздавив окурок босой пяткой, Кривицкий, видимо, принял какое-то важное решение, глубоко вздохнул и пошел спать.
Инга Хрусталева, бывшая жена только что арестованного оператора, и Марьяна Пичугина, его девятнадцатилетняя любовница, лежали на кроватях, разделенных узкой ковровой дорожкой, не смотрели друг на друга и не разговаривали. Потом Инга встала, подошла к открытому окну, закурила и, кажется, всхлипнула. Но все это — тихо, сдавленно, словно гордость или какое-то другое чувство мешали ей.
Марьяна не плакала. Она смотрела на потолок широко открытыми, сухими глазами, но видела не эти неотштукатуренные доски с каплями застывшей кое-где смолы, поблескивающей в свете ночника, — она видела лицо Хрусталева, каким оно было в ту минуту, когда на него надевали наручники. Она видела, что он вдруг зажмурился, а потом быстро открыл глаза, но ни испуга, ни растерянности в них не было, а было, напротив, выражение какого-то облегчения, как будто он долго ждал, что все это должно произойти, и внутренне был готов к этому.
«Мне показалось! — думала она, снова и снова вспоминая его глаза. — Конечно же, мне показалось. Ведь он ни в чем не виноват! Он не мог ждать, что его арестуют!»
Сердце ее стучало, голова раскалывалась, руки и ноги были холодными как лед. В памяти выплыла страшная ночь, когда в комнате горела новогодняя елка, под которой лежала завернутая в золотую бумагу кукла, и вдруг позвонили в дверь, пришли незнакомые люди, перевернули все вверх дном и увели с собой папу и маму.
