Наталья Александрова
Волшебный компас Колумба
Темно-серый внедорожник свернул с шоссе на узкую бетонную дорогу, прорезавшую чуть тронутую ранним золотом березовую рощу. За этой рощей начинались поля, впереди змеилась серебристая лента реки. За рулем внедорожника сидел худощавый голубоглазый мужчина с длинными седыми волосами, в черном, отлично сшитом на заказ итальянском костюме и такой же черной водолазке.
За рекой показался большой загородный дом, обнесенный высокой кирпичной стеной. Внедорожник по мосту перелетел через реку, подкатил к воротам, остановился. Камера над воротами повернулась к нему, загудел мотор, и ворота раздвинулись.
К автомобилю подошел рослый парень в камуфляже, взглянул на водителя и кивнул:
— Проезжай, тебя ждут.
Внедорожник проехал по усыпанной гравием дорожке, обогнул огромную клумбу, на которой полыхали поздние розы, и остановился перед высоким каменным крыльцом.
На крыльце стояла женщина лет тридцати в строгом брючном костюме, подчеркивающем сухую спортивную фигуру.
Водитель внедорожника поднялся по ступеням, остановился перед женщиной и привычным жестом поднял руки. Ни слова не говоря, она быстро и умело обыскала его и отступила в сторону, пропуская в дом.
Седой мужчина в который уже раз подумал о бессмысленности такого обыска: если человек умеет убивать — он может сделать это и голыми руками или любыми подручными средствами, а тому, кто не умеет — не поможет никакое оружие.
Войдя в дом, седовласый прошел по знакомому коридору, подошел к двери, возле которой стоял пожилой человек с лицом, изрезанным глубокими морщинами.
Здесь снова повторилась процедура обыска: Степаныч, как все знакомые звали пожилого охранника, не доверял никому, кроме себя, и руководствовался старым правилом: «доверяй, но проверяй».
Тщательно проверив посетителя, он кивнул и открыл еще одну дверь.
За этой дверью находилась большая комната, отделанная и обставленная в готическом стиле. На стенах — темные деревянные панели, антикварные гравюры, старинное оружие, вокруг круглого стола — десяток стульев с высокими резными спинками черного дерева, на самом столе — несколько серебряных канделябров с горящими свечами, распространяющими едва уловимый запах восточных благовоний. В большом камине, отделанном черным камнем, пылал огонь. Возле камина, в двух глубоких креслах, обитых тисненой кожей, сидели два удивительно похожих друг на друга человека. Не просто похожих — похожих как две капли воды, так что ни у кого не могло быть сомнений, что это — братья-близнецы.
Возраст их было довольно трудно определить — возможно, им было пятьдесят лет, а может быть, и около семидесяти. Оба совершенно лысые, с желтоватой пергаментной кожей, словно натянутой на череп, резкими чертами лица, делавшими их похожими на двух хищных птиц или, скорее, на двух старых стервятников. Это сходство еще более усиливали внимательные темные глаза за круглыми стеклами очков. Одеты они были по-домашнему — в теплые стеганые куртки тяжелого плотного шелка. У одного куртка была бордового цвета, у другого — темно-коричневая. Кажется, это было единственное, что их отличало.
— Здравствуйте, господа! — проговорил вошедший почтительно, но с достоинством.
— Здравствуйте, — ответил тот, что в бордовой куртке. — Чем вы нас порадуете?
— Я нашел ту вещь, о которой вы говорили, — ответил седой.
— Вот как? — подал голос тот, что в коричневом. — И где же она?
— У некого Вячеслава Самохина.
— Самохина? — переспросил коричневый, переглянувшись со своим двойником. — Кто это такой?
— Бизнесмен, довольно крупный, — ответил седой. — Работает в страховом бизнесе в банковской сфере.
— Вы купили у него эту вещь?
— К сожалению, он отказался ее продать.
— Не люблю фразы, которые начинаются со слов «к сожалению». Говорите просто — я не справился с заданием. Ваша репутация немного преувеличена. Нам придется поискать другого специалиста.
— Моя репутация безупречна, — сухо возразил седой. — И я провел большую работу. Проследил историю вещи, нашел ее нынешнего владельца…
— Большая работа — это только слова. Вы должны были принести нам эту вещь — вы этого не сделали. Вы не справились!
— Подожди, Вилен! — остановил его брат нетерпеливым жестом. — Дай человеку договорить, дай объясниться.
— Ты слишком снисходителен, Марксэн! — поморщился второй. — Не забывай, что я твой старший брат!
— Ты старше меня всего на десять минут!
— Все равно — я старше! Ну ладно, объяснитесь, — повернулся он к седому. — В чем же дело? Почему Самохин не продал вам эту вещь? Вы предложили ему слишком низкую цену?
— О цене разговор не шел. Он принципиально отказался говорить о продаже. Сказал, что эта вещь досталась ему от отца, и она дорога ему как память.
— Вы не хуже меня знаете, что все продается. Вопрос только в цене. Разговоры о памяти, семейных ценностях — это всего лишь старый фокус, чтобы взвинтить цену. Вы должны были договориться с ним!
— Говорю же вам — он отказался говорить о цене! Он меня буквально выпроводил! Сказал мне, что деньги его вообще не интересуют, ему вполне хватает того, что он зарабатывает!
— Его не интересуют деньги? — Человек в коричневой куртке снова переглянулся с братом. — Ты когда-нибудь слышал такое, Марксэн?
Брат ничего ему не ответил. Он думал. Через минуту лицо его посветлело, и он проговорил довольным голосом:
— Ему хватает денег? Так сделаем так, чтобы их ему не хватало! Говорите, он работает в страховом и банковском бизнесе?
Человек в бордовой куртке потянулся к телефону, снял трубку, набрал номер. Услышав приветливый голос секретарши, сухо проговорил:
— Соедините меня с Антоном Артуровичем! Кто спрашивает? Узнавать надо по голосу!
Затем его голос изменился, стал более приветливым и жизнерадостным:
— Здравствуй, Антон! Да, это я. Мы тут сидим с Виленом и тебя вспоминаем… Почему вспоминаем? Потому что думаем — скоро платежи в бюджет, тебе деньги понадобятся… Да-да, не волнуйся, все на прежних условиях. Кстати, ты ведь наверняка знаешь такого Вячеслава Самохина? Знаешь? Ну, я так и думал… Не мог бы ты — не в службу, а в дружбу — немножко усложнить ему жизнь? А то, понимаешь, он стал о себе слишком много воображать! У тебя ведь сохранились прежние связи в прокуратуре? Ну, я так и думал! Очень обяжешь нас с Виленом!
Желтолицый человек положил трубку и удовлетворенно проговорил:
— Ну вот, теперь этот Самохин не сможет сказать, что его не интересуют деньги! И вы сможете закончить то дело, которое мы вам поручили…
— Все равно ваша репутация завышена! — добавил старший брат, поморщившись. — Нам приходится вмешиваться, подключать свои связи, а это — дорогой ресурс!
— Какие будут дальнейшие распоряжения? — осведомился седой, не отвечая на эти нападки.
— Распоряжение только одно, прежнее: вы должны принести нам эту вещь. Как вы это сделаете — нас не интересует. В деньгах мы вас не ограничиваем, так что постарайтесь довести дело до конца!
Седой человек развернулся и покинул кабинет братьев.
Он не любил работать с ними — братья никого не уважали, никого не ценили, даже такого суперпрофессионала, как он. Особенно старший, Вилен. Однако платили они хорошо, так что приходилось держать свои амбиции при себе.
Спустившись с крыльца, он сел во внедорожник и отправился в обратный путь. Однако прежде чем выехать на шоссе, съехал на обочину, заглушил мотор и открыл бардачок.
После этого он проделал очень странные манипуляции.
Первым делом снял седой парик, надел вместо него другой — темный, с короткой стрижкой. Затем заменил голубые контактные линзы на другие — светло-коричневые. Затем что-то подложил в нос, что-то — за щеки, под конец нанес несколько штрихов гримерным карандашом и удовлетворенно взглянул в зеркало.
На него смотрел другой, совершенно незнакомый человек — коротко стриженный брюнет с желто-коричневыми тигриными глазами и хищно приподнятыми крыльями носа. Да, это был незнакомый человек, совсем не тот, который только что стоял в кабинете братьев-близнецов и выслушивал нотации Вилена.
Впрочем, этот человек давно привык к переменам в своей внешности и уже сам плохо помнил, как он выглядит на самом деле. Да и что такое — на самом деле?
Спала она долго. Было так приятно вытянуться на широкой кровати на чистых простынях, едва уловимо пахнущих лавандой. Заснула она быстро и спала крепко, без сновидений. Кстати, снов Антонина вообще никогда не видела, даже в детстве. Она открыла глаза и лежала, глядя в потолок, пока не сообразила, как она оказалась в этом доме. Ага, все правильно, она тут на месте. Во всяком случае, на две недели можно забыть обо всем и обрести покой, который так ей сейчас нужен.
