Валерий Карышев, Федор Бутырский
Москва тюремная
От тюрьмы и сумы не зарекайся.
Народная мудрость
Кто не был — тот будет, Кто был — не забудет.
Еще одна народная мудрость
ОТ АВТОРА
Человек совершил преступление, едва появившись на свет. Первопреступниками, согласно Библии, стали Адам и Ева, укравшие из райского сада яблоко, а организатором и наводчиком похищения выступал Змий-искуситель. Это деяние, совершенное группой лиц по предварительному сговору, позволяет говорить о первой в мире организованной преступной группировке. Таким образом, первую, «райскую» ОПГ составляло все тогдашнее человечество.
Адам родил Каина. Каин родил Еноха. Енох родил Ирада...
И каждое новое поколение обязательно преступало закон: Каин убил Авеля, Хам оскорбил Ноя, а сыновья Иакова и вовсе продали своего брата Иосифа в рабство. Преступления, большие и маленькие, стали неизбежным спутником человеческой истории.
Шло время, народонаселение плодилось и размножалось, прогрессируя в разделении на преступников и потерпевших. Первые — убийцы, бандиты, мошенники и маньяки — продолжали душегубствовать, грабить, обманывать, насильничать и бесчинствовать. Вторые же — терпилы, то есть жертвы, — придумывали все более и более изощренные законы для наказания первых. Эти законы и определяли, какое злодеяние чего стоит. Преступников закапывали живьем, сбрасывали со скал, побивали камнями, сажали на кол, рубили им головы, топили, вешали, четвертовали, колесовали, ссылали на галеры и в рудники, но перед вынесением приговора, как правило, изолировали от общества.
Так появились тюрьмы.
За многотысячную свою историю человечество не стало умней и гуманней. Простенькое бытовое убийство Каином своего брата Авеля меркнет перед кровавой чеченской бойней, а примитивный разврат Содома и Гоморры — легкая эротика по сравнению с продукцией современной порноиндустрии. Преступность неискоренима, как неискоренимы человеческие пороки: алчность, зависть, скудоумие, озлобление, леность мысли. И пока будет существовать преступность, будет существовать разделение на тюрьму и волю.
Так будет всегда и во всем мире.
Так будет и в России...
Тюрьма в России — больше чем тюрьма. Это — и образ жизни, и способ мышления, и система ценностей, и даже система цен. Ни одна мировая культура, ни одна национальная ментальность не впитала в себя столь много зэковских понятий, сколько русская; так, к сожалению, сложилось исторически.
Криминал воспринимается естественной составляющей российской жизни. Тюремный сленг, то и дело прорезающийся в речах депутатов Государственной думы, понятен электорату без перевода. А специфические слова вроде «кидалово», «лавэ», «мусора» или «замочить» встречаются не только в беседах татуированных завсегдатаев Бутырки да Матросской Тишины, но и в повседневной речи законопослушных граждан; выражения эти канонизированы телевидением и десятки раз обыграны поэтами-песенниками.
Самые высокие рейтинги на российском телевидении — у бандитско-ментовских сериалов.
Самые популярные песни — про «Владимирский централ», «Кресты», «Таганку» и «Малолетку — небо в клетку». Куплеты, взлелеенные блатной музой, давно стали в России фольклором. Юноши, прикидывающие, с кого делать жизнь свою, мечтают делать ее с товарищей Япончика, Солоника, Мансура, Сильвестра и прочих жиган-лимонов. Молодых пацанов, отмотавших срок, уважают сверстники и норовят полюбить сверстницы.
Книги про «братву», «воров в законе», «жуликов» и «ментов» традиционно являются национальными бестселлерами; это — один из источников познания современного мира.
Впрочем, интерес к жизни в неволе, столь странный на первый взгляд, объясняется просто. От тюрьмы да сумы в России не застрахован никто — ни всесильный министр, ни преуспевающий олигарх, ни последний ханыга из пивной. Даже там, где нет никакого нарушения закона, дело могут запросто «сшить». Ведь милицию в России боятся не меньше, чем самых отмороженных уркаганов, а пресловутое «внутреннее убеждение» судей и «телефонное право» работников прокуратур давно стало притчей во языцех. Наверное, любой средний налогоплательщик запросто приведет три-четыре случая из жизни родственников, друзей или просто знакомых, когда ни в чем не повинного человека посадили «ни за что».
И, может быть, это — одна из причин, по которой многие люди подспудно готовят себя к жизни за решеткой и колючей проволокой?
Именно потому мы и решили написать этот своеобразный путеводитель по столичным следственным изоляторам, по невидимому, но огромному городу в городе.
По Москве тюремной.
И хотя наше повествование более художественное, чем документальное, многие наши герои — реальные люди, прописанные под собственными именами, фамилиями, оперативными псевдонимами и блатными погонялами. В силу вполне объяснимых причин нам пришлось отказаться от детального изложения некоторых реальных фактов и сцен, сократить некоторые фрагменты служебных документов МУРа, РУОПа, ГУИНа, ФАПСИ и ФСБ, а также изменить имена и фамилии людей, согласившихся стать консультантами по наиболее спорным и деликатным вопросам.
Мы сделали это по просьбе как влиятельных уголовных авторитетов Москвы, так и «компетентных органов». Мы не хотим, чтобы по нашей вине звучали выстрелы наемных убийц и гремели взрывы, не хотим, чтобы лилась кровь — чего-чего, а крови в истории Москвы тюремной пролилось много больше, чем баланды... Надеемся, что читатель поймет нас правильно и не осудит за то, что подчас мы вынуждены прерваться «на самом интересном месте».
Завсегдатай столичных СИЗО из братвы наверняка встретит в этом художественном исследовании знакомые приметы и образы тюремного мира, а может быть, даже узнает кентов, подельников и знакомых. Работники Главного управления исполнения наказаний Минюста, скорей всего, обвинят авторов в «очернении тюремной действительности». А рядовому читателю, который пока еще не сталкивался с тюремным бытом и зэковскими нравами, книга будет полезна в качестве своеобразного учебного пособия: как вести себя при «заезде на «хату», какие «подлянки» могут ожидать неопытного «первохода», как организовать свой быт, каких следовательских подстав надобно опасаться.
Мы понимаем, что клиенты московских следственных изоляторов — далеко не ангелы. И подавляющее большинство подследственных изолировано от общества совершенно справедливо. Каждому свое: маме — мыть раму, бизнесмену — зарабатывать деньги, поэту — писать стихи, строителю — класть кирпич, честному милиционеру — охранять покой законопослушных граждан, а вору — сидеть в тюрьме.
Мы далеки от примитивного морализаторства. Мы не судьи, не прокуроры и не народные заседатели, и потому не собираемся никого обвинять, а тем более — выносить однозначные оценки людям и событиям. Тем не менее мы убеждены: главная причина всех преступлений мира — в иллюзорной надежде безнаказанности. Еще две тысячи лет назад было сказано, что «всякого будут судить по делам его», но эти слова так и остались гласом вопиющего в пустыне.
Но ведь приговор не обязательно выносится судебными инстанциями и исполняется не только работниками Главного управления исполнения наказаний. Законам жизни присуща тайная потребность в равновесии: как пущенный бумеранг всегда возвращается на прежнее место, так и совершение преступления предопределяет неизбежность кары. А потому любой, преступивший закон, подсознательно ощущает, что так или иначе будет наказан.
Так оно обычно и получается...
Главам-новеллкам «Москвы тюремной» предпосланы библейские заповеди. И то, что этим заповедям прямо или косвенно соответствует одна, а то и несколько статей Уголовного кодекса, имеющих непосредственное отношение к героям этого невыдуманного повествования, еще раз подтверждает: всякое преступление рано или поздно будет наказано.
БУТЫРСКАЯ ТЮРЬМА, ИЗ № 77/2 «ПЕРВОХОД»
Не кради.
Ветхий Завет
Кража, то есть тайное хищение чужого имущества, — наказывается штрафом в размере от двухсот до семисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до семи месяцев, либо обязательными работами на тот же срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет.
