Павел Иустинович Мариковский
Бриодемус-музыкант
Рассказы энтомолога Рисунки автораБриодемус-музыкант
Не следовало подходить к этому камню.
Здесь, в степи, совсем не следовало подходить к курганчику с двумя большими каменными, поставленными вертикально плитами. Возле него ко мне и прицепился визгливый рой комаров. Теперь, в сумерках, изволь слушать его нудную и беспокойную песню. Рой неотступно следует за мной: я сажусь на корточки, он снижается, я бегу, и он торопится, не отстает.
Сумерки сгущаются. Темные тучи беспорядочно сгрудились на западе. В маленький промежуток между ними прорвался луч заходящего солнца, осветил бесконечные холмы и исчез. Потянуло сырым, прохладным ветром.
В небольшой ложбинке среди низкого типчака прижились рядом куртинки ириса и высокого степного злака — чия. Здесь единственное место, где насекомым можно безопасно переночевать. Вот почему на листьях ириса с подветренной стороны я вижу множество обитателей степи.
Сложив тесно крылья, вниз головой застыли бабочки-голубянки. Пчелки-номадки, как всегда, угнездились целой стайкой. Какая-то странная, вся черная в ярких белых блестящих пятнышках, пчела уселась на острый кончик листа, сжала ноги клубочком и вытянула книзу свои черные усы. На верхушках трав много ос-аммофил. Рядом с ними примостилась презабавная муха-обманщица, с черной перевязью на красном брюшке, по форме таком же, как и у аммофил. И еще всякие мухи, кобылки заняли места для ночлега. Сколько же здесь насекомых!
Рядом примостилась муха-обманщица.
Рой комариков поет песню над ирисами, и как он мешает мне слушать!
Вот почти час напряженно всматриваюсь в голую землю степи, пытаясь выследить таинственного музыканта. Поет какая-то не виданная ранее мною кобылка. Звук ее совершенно особенный. Это даже не стрекотание, а скорее громкое потрескивание или шуршание крыльев. Оно раздается где-то поблизости, иногда совсем рядом. Песне одного музыканта вторят несколько других, но подальше. Иногда музыканты будто приближаются друг к другу, иногда — расходятся.
Я теряю терпение, но подойти к поющему насекомому никак не могу, хотя оно все время где-то рядом. Где же они, неуловимые певцы, и долго ли они будут меня мучить?
Вспоминаю, как в Казахстане, в громадной пустынной Сюгатинской долине, почти в темноте я брел несколько километров на необычный и громкий голос кузнечика. В тот вечер в долине перекликались друг с другом всего лишь два певца. Я не поймал ни одного из них и так до сих пор не знаю, кто это был.
В каменных осыпях Джунгарского Алатау, когда после знойного дня пустыни наступала теплая ночь, я слышал удивительно мелодичные, как звон колокольчика, песни кузнечика. Он был чуток, неуловим среди нагромождений камней, и с ним мне тоже не удалось познакомиться.
С тех пор прошло много лет. Я переехал в другой край. Неужели и сейчас я не увижу таинственного ночного музыканта?
Стало совсем темно. Курган с каменными плитами уже не различим на фоне неба. Пора спать. Ночью я несколько раз просыпался и слышал знакомое шуршание крыльев.
Рано утром кругом было тихо. Все голубянки, будто по команде, повернулись боком к лучам солнца: холодной ночью они озябли и сейчас грелись. Медленно пошевеливая ногами и усами, просыпались осы-аммофилы и тоже старались занять местечко, освещенное солнцем. Пчелы-номады уже исчезли, они отправились на коварный промысел: искать чужие пчелиные норки с заготовленной провизией, чтобы в них подбросить яички. Черная пчелка в своем вызывающе ярком костюме продолжала спать на самом кончике листа.
Песен кобылки не было слышно.
Случилось так, что здесь мне пришлось задержаться еще на один день. Днем в траве раздавалось много песен кобылок, но ночного музыканта не было. А вечером…
Как только за чистый горизонт зашло солнце, на фоне еще светлого неба я увидел крупных летающих кобылок, и все так неожиданно и быстро раскрылось.
Кобылки поют обычно днем, при этом чаще в наиболее жаркие часы. Сверкнув ярко раскрашенными крыльями, они взлетают лишь на короткое мгновение. А эти?
Ночной музыкант.
Нежно шурша крыльями, кобылки совершали облет большой территории, преимущественно на высоте 15–20 метров, а некоторые, перелетая с холма на холм, поднимались до ста метров и выше. Каждый певец держался в воздухе минут пять-десять. Вот почему мои поиски были неудачны! Кто бы мог подумать, что музыканты не на земле, а в воздухе!
Что же заставило кобылку стать ночным музыкантом?
По-видимому, шорох крыльев не был бы слышен днем, когда степь звенит множеством песен.
Сколько вопросов! Как на них ответить, как раскрыть все секреты жизни кобылки?
Немало хлопот и с поимкой музыканта. Он осторожен и летает высоко над землей. Но вот он судорожно бьется в сачке. Это типичная кобылка-пустынница, темная в черных крапинках; вторая пара крыльев ее, которая расправляется в полете, красная с черными пятнами.
За городом Кызыл мне снова встретилась эта кобылка. Здесь она пела и днем, но только в пасмурную погоду. Как только появлялось солнце и становилось тепло, за кобылками начинали гоняться мухи-тахины, пытаясь пристроить на их тело своих прожорливых личинок. Уж не потому ли кобылки стали ночными певцами, что ночью все мухи-тахины беспробудно спят?
Большинство кобылок вредно. Они поедают пастбищные травы, иногда нападают и на посевы. Хорошо бы изучить мух-тахин и применить их в борьбе с кобылками.
Сейчас уже зима, и я вижу в окно заснеженные леса, окружающие город. Я рассматриваю кобылку, пытаясь узнать, к какому виду она относится, и мне кажется такой далекой встреча с ней в степях Хакассии, около кургана с каменными плитами.
Кобылочка определяется как бриодемус туберкулятус. Но самцы этого широко распространенного вида поют совсем по-иному (песни каждого вида кобылок специфичны) и, как и другие кобылки, днем. Видно, дневные полеты слишком опасны и не от хорошей жизни изменила свои повадки наша кобылка, превратившись в ночного музыканта.
Паук-пассажир
Паук жадно набросился на муху.
Никто не заметил, как он забрался в машину. Наверное, это произошло на одном из биваков на пути от города Ачинска к Ужуру. На холмах, поросших березняками, нас захватила гроза. Оглушительные раскаты грома, молнии и густая пелена проливного дождя, за которой не было видно дороги, заставили остановить машину. Во время одной из ослепительных вспышек молнии я и увидел паука-пассажира. На потолке кузова машины он свил себе уютное паутинное гнездышко и раскинул в стороны от него небольшую ловчую сеть. Все сооружение было добротным и свежим.
К вечеру, преодолевая раскисшие дороги, мы кое-как выбрали себе место для привала, и паучок был забыт. Но утром все сразу его увидели. Небольшой серый, в белых пятнах, отороченных черными полосками, он сидел тихонько на своих нитях и жадно высасывал муху. Наши симпатии на стороне паучка, и было решено — не трогать его.
Кому в экспедиции не приходилось испытывать назойливость мух? Стоит только остановиться где-нибудь в степи или в лесу, как начинают слетаться эти надоедливые насекомые. Они рассаживаются на вещах, быстро отыскивают съестное, немедленно набивают свои желудки. На ночь или в ненастье они залетают в палатку и начинают хозяйничать. С какой наглостью они атакуют лицо и руки, особенно, если вы чем-нибудь заняты и лишены возможности прогнать их! А когда все имущество уложено и вы готовы в путь, они, будто понимая ваше намерение, забираются в машину, чтобы составить непрошеную компанию и вместе с вами продолжать путешествие. Прежде чем ехать, приходится выгонять мух из машины, а иногда совершать этот маневр и на ходу.
Пусть паук живет с нами, ловит мух.
И паук ловил мух. Обильное питание скоро сказалось: он заметно располнел.
Березовые перелески сменились просторными степями Хакассии. Во время стоянки у большой горы с многочисленными каменными столбами времен глубокой древности в тенетах паука мы обнаружили небольшой зеленоватый, аккуратно выплетенный кокончик. Сквозь его довольно плотную оболочку нельзя было разглядеть, сколько там яичек. Паук-мамаша всецело была поглощена коконом и никуда не отлучалась.
Однажды утром мы увидели около паучихи пятнадцать маленьких паучат, белесоватых с едва заметным, но таким же, как у матери, рисунком тела.
Пауки — отъявленные хищники, для них весь мир разделяется на тех, на кого можно нападать, и тех, от которых следует спасаться. Хищнический инстинкт проявляется у паучков тотчас после рождения, вот почему, выйдя из яичек, они разбредаются или разлетаются на паутинках во все стороны и каждый ведет самостоятельную жизнь одиночного разбойника. Скоро должны были разбрестись и наши паучата, вступив в мир, полный опасностей и лишений.
