Александра Кириллова
Новоцвет
«Лишь я остаюсь с тобой В придуманном мной апреле…»
(вторая книга стихов Александры Кирилловой)
Вопреки стереотипу, для поэта самая страшная – не первая его книга (она обычно – самая волнующая). Самая страшная, беспощадная и в какой-то мере судьбоносная – это вторая книга стихотворений, по которой чаще всего можно судить, есть ли у поэта будущее.
Это по-своему логично. Потому что многие поэты, даже отметившиеся талантливым дебютом, так и остаются авторами одного сборника, самого первого. В нем уже все сказано. Дальше идут только перепевы…
К счастью, новый сборник Александры Кирилловой проходит эту суровую проверку. Мастерство держит высокую планку, и почти каждое стихотворение – это тропка в неведомый мир, которая может привести к новому открытию, новому циклу, новой книге…
Не случайно книга названа «Новоцвет». Есть в этом загадочном, емком слове удивительная сила пробуждения, оно звучит как заклинание, как утверждение своего права на жизнь, на невероятной красоты любовь. И эта любовь «в новоцветном саду» каждый раз вспыхивает новыми красками и новыми эмоциями.
Истинная женская любовь – это безграничная вера, доверие, забота, терпение, принятие и преданность… Эта любовь выдерживает испытание временем, расстоянием и обстоятельствами.
Я сегодня тебя увижу.Эта мысль – колокольный звон.Так навязчиво и бесстыжеТихий город заполнил он.
И во мне, точно пульс под кожей,Он безмолвию бьет протест.Обернется вослед прохожий,Услыхавший мой благовест.
И, конечно, любовь часто связана со страданием, но это путь, который обязательно нужно пройти, чтобы найти счастье, которое порой так неуловимо и обманчиво, что кажется, будто оно недостижимо…
Не верю в клятвы, но прошу – клянись!Пообещай, что будет все иначе.Ведь если мы для счастья родились,То, значит, шанс единый не потрачен.И где-то есть желанная земля,Быть может, брежу, но она прекрасна…
Есть в книге и мотивы гражданской лирики, преломленные через обостренное чувство справедливости, что, возможно, обещает нам новый поворот в творчестве Александры Кирилловой:
Вы, те, кто страх поставил выше чести,Кто растерял штандарты в суете,В любом строю не быть уже нам вместеНи со щитом, ни даже на щите.
Читая стихотворения Александры Кирилловой, невольно стараешься определить истоки ее творчества. Думается, есть у нее некий образец, перекличка с которым явственна и несомненна. Это – Эдуард Асадов. Достаточно, например, прочитать отрывок из такого его стихотворения:
И в любви не клянись, не надо,Ну, представь, что любовь прошла.Значит, будешь сама не радаТем словам, что теперь дала.
Да и я б не позволил вновь,Унижаясь, вослед стремитьсяИ на клятве держать любовь,Все равно как на нитке птицу.
Александра Кириллова сейчас на распутье. Перед ней как поэтом открыто множество путей, дорог, тропинок. По какой из них она пойдет – покажут ее будущие книги.
* * *
Первая ее книга «Птица» была названа открытием (и вошла в топ-10 книг) Московского книжного фестиваля 2014 года по оценке портала «Новости литературы». В том же году за эту книгу Александра Кириллова получила Евразийскую литературную премию в номинации «поэзия».
«Птица» была отмечена положительными отзывами и публикациями не только в литературных изданиях, но и в социальных сетях. Не обошли ее своим вниманием и композиторы, написавшие романсы на стихи Александры Кирилловой.
Д.Н. Бакун
А помнишь, ты обещал…
А помнишь, ты обещал,Что встретимся мы в апреле,И будет гудеть вокзал,И точно как мы хотели,Как видели в каждом сне,Замкнутся кольцом объятья.И повод найдется мнеНадеть наконец-то платье.
А помнишь, мечтали мы,Как могут мечтать лишь дети,Что нету такой судьбыИ города на планете,Где будем мы не вдвоем.Все тайны и пульс ВселеннойКазались нам букваремИ чем-то обыкновенным.
Всезнайки и хвастуны,Решившие как-то сразу,Что правила не нужныКрасивым и кареглазым.Без страха смотрели вдальИ мерили жизнь веками.Ты знаешь, а мне не жаль,Что были мы дураками.
И все, что пришло потом,В купейном или плацкарте,Крестило нас не огнем,А символами на карте.Учило тому, что больЕсть главная из законов,А жизнь – лишь прогулка вдольХолодных сырых перронов.
Кто скажет, что стал мудрейОт страха и снов тревожных,От долгих, как смерть, ночей,Тот, думаю, врет безбожно.От этого сохнут ртыИ вянут глаза, как розы.Одни лишь полны листыСтихов и бездарной прозы.
Надеялась много раз,Что всё, я разбита всмятку,Но, кажется, я – алмазИ твердость моя – десятка.Весь мир побежит водой,Хмельной от своей капели,Лишь я остаюсь с тобойВ придуманном мной апреле.
Он позвонил. Там дождь рыдал протяжно…
Он позвонил. Там дождь рыдал протяжно,Откуда он хотел ко мне сбежать.Он повторял все аргументы дваждыИ только раз просил его понять.
И наяву и грезами питаем,Все тот же голос, прежние слова,Что, как волна, накатывал и таял,И от него кружилась голова.
Он говорил, что я должна быть ближеИ не вставать тогда ему с колен…Вдруг замолкал. А мне казалось, слышуТяжелый ритм пульсирующих вен.
Потом кричал, что жизни не осталось,Что смысла нет все это продолжать.Молчала я. И в зеркале бояласьСвой прежний взгляд безвольный повстречать.
Бесцеремонно в долгую беседуВрывался шумом, кажется, вокзал.Закончил строго: «Я сейчас приеду».И на одно бессмертие пропал.
…Это было забавно и странно…
…Это было забавно и странно,над морем летали птицы.Утро. Невозможно рано,но ты сказал: «Мне не спится».Мы надели туфли на босые ноги,ты завернул меня в плед,мы вышли на берег пустынный и строгий,оставляя на песке след.
И волны подбежали к нам здороваться,и чайки уступили немного места.Я уже миллионы лет твоя любовницаи целую вечность твоя невеста.
Время покрыло нас болью и неудачами,опутало километрами фотопленок.Но я внутри все такая же прозрачнаяи держу тебя за руку, как ребенок.
Город смотрит глазами-окнамиоткуда-то сверху, как соглядатай.Давай останемся здесь гудками пароходными,летящими безвозвратно.
Задернуты кулисы синих штор…
Задернуты кулисы синих штор,Мой разум усмирен и обесточен.Сегодня я – стремлениям укор,Желаниям тревожным и не очень.
Сегодня я закрыла на засовВ своей квартире долгую субботу.Слежу за стрелкой тоненькой часов,Дарю ей неподдельную заботу.
Она мне хрупкой бабочкой в стекле,По чьей-то воле кажется плененной.Трепещет на безжалостной иглеИ хочет непременно быть спасенной.
Стучит, стучит, уж сколько раз – не счесть,Взмывает вверх, полетом одержима.Но каждый раз ее на цифру шестьВернуть спешит железная пружина.
Мне жаль ее. Недрогнувшей рукойСудьбу изящной пленницы решаю.Дарую ей заслуженный покойИ ловко батарейку вынимаю.
И вот она умолкла и стрелой,Воткнувшейся в мгновение, застыла.Суббота. Бесконечный выходной.Убито время. Я его убила.
Зачем? Не потому ль, что лето
Зачем? Не потому ль, что лето,
Сегодня встала в шесть утра.К звезде приблизилась планета,А значит, леность и жараНакроют в полдень этот город,Не всколыхнется неба гладь.И воробьи февральский холодС тоскою будут вспоминать.Я потеряю мысль и волю,В тенистом спрятавшись саду.И потому сейчас по полюОт дома своего бегу.Хочу, проста и златокудра,Успеть за тоненькую нить —Еще одну длиною в утроСовсем иную жизнь прожить.
Моих волос тонка вуаль…
Моих волос тонка вуаль,Как золотая паутина.Ах, кто бы знал, когда печальНайдет в пыли себе причину.
А этот волос был не мойНи положеньем, ни пигментом.В своей бесстыжести немойОн был страшнейшим аргументом.Без применений грубых сил,Как в чьей-то жизни запятая,Он так небрежно заявил,Что в этом доме я чужая.
Он говорил часами…
Он говорил часами,Путался в мыслях и чувствах.Она поводила плечами,Точно спорили об искусстве.
Небо в неровную складкуДождь начинало сеять.Ей было немного зябко,Ей было уже двадцать девять.
Судьбе повинуясь суровой,Крошили листву каштаны.Он умолял все по новойНачать и заштопать раны.
И то, что давно желала,Из самой последней силыОна наконец сказала:«К жене возвращайся, милый».
В пять утра лечь, в семь утра встать…
