ЮРИЙ МАНДЕЛЬШТАМ. СОБРАНИЕ СТИХОТВОРЕНИЙ
ОСТРОВ (1930, Париж)
«Когда свершу я будничное дело…»
Когда свершу я будничное дело,И на страницах будничных газетУзнаешь ты нахальный и несмелый,И непохожий на меня портрет, —
— Ты будешь плакать, ты проплачешь ночи,Смотря в унылый лондонский туман,Ты будешь памятью моей морочитьДоверчивых и строгих англичан.
Тебя твой муж утешит небылицейИ поцелует на ночь, не спеша,А про себя поэтам подивится:«Ведь, главное, не так уж хороша!»
Но что за дело мне? Меня не тронетТвоя печаль — о, я не буду знать.Когда луна блеснет на небосклоне,По — прежнему я стану вспоминать
Лучи густые солнечного света,Мистраля раскаленную струю,Далекий остров, море, запах лета,Твою любовь и нелюбовь твою.
«Гомеровским стихом священным…»
Гомеровским стихом священным,Античной, строгой красотоюЕще полна душа Елены,В веках не позабывшей Трою.
А голова Софии мудрой —А ней глубоко таится знаньеИ посыпает белой пудройУпорных мыслей сочетанья.
И всех прекрасней и нежнее,Как позабытых стран равнины,И сердце радовать умеютЛюбовь и скорбь Екатерины.
Но даже их я променяюНа случай радостный и странный.В любви внезапной забываюТоску, и мудрость, и обманы.
Часами ласково и дикоЯ славлю северное имя,О счастьи думаю великом,Не замечаемом другими.
Я предугадываю встречи —— Ведь у влюбленных столько дела —И долго вспоминаю вечер,Когда душа стрелой запела.
Моя веселая измена!Предчувствую: тебе единойПростят София и Елена,И скорбная Екатерина.
ИМЯ
Моя смерть Вам должна быть страшной:Вы со мною вместе умрете,Оттого, что с собой на памятьВаше имя тогда возьму я.
И другие Вас будут видеть,И другие, как прежде, будутТем же именем называть Вас,Что и я повторял когда-то.
Но наверно и Вы поймете,Что Вы стали совсем другоюИ что с Вашим именем вместеИ любовь навсегда унес я.
ДВА НОКТЮРНА
1. «Неполный месяц, желтый и смешной…»
Неполный месяц, желтый и смешной,И редкие зарницы за спиной.Казалось, ночь июльская былаИз тонкого, волнистого стекла.
Неясная печаль из далека…Как больно сжалась теплая рука!
2. «Какая грусть на площади ночной!..»
Какая грусть на площади ночной!В угарном и безрадостном весельиО чем-то горьком, как июльский зной,Скрипят неугомонно карусели.
А в комнате беспомощный рояльДрожит и стонет под рукой неровной,И жалуется душная печаль,Прикрытая усмешкой хладнокровной.
И только там — на белом потолке, —Где тихо бродят ласковые тени,Нет ни упорных мыслей о тоске,Ни медленных, назойливых сомнений.
МОЛИТВЫ
Хор за стеною пелСтранные песни.Молился монах:Знал я сомненье и медленный страх.Боже, прости мне, что темной тропоюЯ не решался идти за Тобою!Боже, прости!Дай мне порою на дальнем путиСлышать победное: «Лазарь, воскресни» —Сладкий удел.Хор за стеною пелСтранные песни.Молился солдат:Плотью одетый прошел я сквозь ад —
— Вечное пламя и демонский топот.
Боже, прости мне убийство и ропот!Боже, прости!Дай мне порою на трудном путиМузыку слышать нежней и чудеснейОгненных стрел.Хор за стеною пелСтранные песни.Молился поэт:Боже, прости мне, что в сумраке летОчи смотрели и слушали уши,Руки сплетались и грешные души.Боже, прости!Дай мне, о Боже, на скорбном путиСчастья тревожней и муки безвестней,Образов слаще и звуков прелестней —— Тайный предел.
Хор за стеною пелСтранные песни.
ВЕРНОСТЬ
1. «Веселый мальчик в светлом костюме…»
Веселый мальчик в светлом костюме.Первые клятвы — в который раз.Сладкое песенное безумьеПрозревающих радость глаз.
А этот — отмеченный скорбным знаком,В живую душу облекший грусть,Взрастивший полынь упорным злаком,Горечь свою затвердив наизусть.
Или такой: за случайной утратойВечной любви тугое кольцо.— Как не любить чужое когда-то,Озаренное новым светом лицо.
Сызнова каждый раз непривычноСердце свое раскрывать во мгле.Если слово друг теперь безразлично,Что мне еще свершать на земле?
2. «К тебе прихожу с утра…»
К тебе прихожу с утра,Играем вместе в игру:За другом прячется враг,Врагом прикинулся друг.
Друзья и враги молчат,Садятся в призрачный круг,А после сходятся вдруг,Ругаясь, смеясь, крича.
Тогда тускнеют слова…
3. «Угрюмый лоб и сжатый рот…»
Угрюмый лоб и сжатый рот…Порой усмешка — еле-еле…В мансарде душной, в полухмеле —
Забыты чувства: вечер длинный.Слова — ненужный полукруг.В душе глухой и тусклый звук,Ответ на мандолиный.
Но губы сжаты — все равно.Уйду — со мною, в память,Тоска и мысли об одном,И дым перед глазами.
И мандолины острый звук— Ни верить, ни работать —И в голове глухая нота:«Он мне не друг!»
«От ослепительного света…»
От ослепительного светаГраненых ламп застыв едва,Как тело, празднично одетаДуша, вступившая в права.
А тело тает взлетом тайным.Не потому ли так легкаВ прикосновении случайномТвоя прозрачная рука?
Но лампы гаснут от удараПо гулким клавишам, и вотО горестях ЕлеазараПевец взволнованный поет.
Рахиль! Уже во власти тленья,Внезапно спутав имена,Душа не твоего ли пеньяВ любовной робости полна.
«По рубрикам, под нумерами…»
По рубрикам, под нумерамиЛюбовь — по строчкам — наизусть.Не зачитаешься стихами,Где безошибочность и грусть.
Любви и нет. Но мы забылиО неутешности, и вотВ мучительном Леконт-де-ЛилеДуша, запутавшись, живет.
Запутавшись… А все сильнее —— И скудной радости не жаль —— Парнасской строгостью болеет,Уже приявшая печаль.
«Предчувствовало сердце: безразличен…»
Предчувствовало сердце: безразличен.И как надеяться любимым быть!Поэты обожают Беатриче,Но Беатриче их не полюбить.
А я — последний в неземной плеяде,Любовник скучный и плохой поэт.Не мне искать твоих противоядий,Которых вовсе не было и нет.
Но мой некрепкий голос напрягая,— Его бессмертным пеньем не зови —Я верю: ты услышишь, ты узнаешь,Ты будешь плакать о моей любви.
«Так день прошел, веселый, монотонный…»
