Татьяна Луганцева
Капли гадского короля
Глава 1
— Вы считаете, что я ведьма? — спросила женщина средних лет с расстроенным лицом и неухоженными волосами.
Вопрос этот она обратила к женщине-врачу. Участковый врач-терапевт Екатерина Григорьевна Лаврентьева, несмотря на то что была еще совсем молодой, уже долгих 8 лет трудилась в одной из поликлиник в центре Москвы. Работа была тяжелая и неблагодарная, но она не жаловалась: бросить дело, которому посвятила свою жизнь, Катя не могла, так как по натуре была человеком постоянным и порядочным. Родилась она в небольшом подмосковном городке в семье геологов, очень увлеченных своим делом. Месяцами, а иногда и по полгода родители пропадали в экспедициях. Воспитанием детей им было заниматься некогда, поэтому у них и появился всего один ребенок — Катя, которую благополучно и отправили к бабушке в Москву. Так Екатерина фактически сразу же оказалась в Москве. Бабушка Антонина не то чтобы не любила ее, но она была уже пожилой женщиной, и появление маленького ребенка стало для нее обузой. Она ждала, мечтала, когда наконец родители остепенятся и заберут Катю к себе, но время шло, и ничего не менялось.
— Я требую, чтобы девочка пошла в школу по месту жительства в Подмосковье! — кричала в телефонную трубку Антонина своей дочери — матери Кати.
— Мама, ну как маленькая девочка будет жить одна в квартире? Сама станет собирать себя в школу, сама — готовить еду, стирать, гладить белье…
— Почему она должна быть одна? Прекрати нести этот бред! — прервала ее Антонина.
— Потому что нас не будет, мама, и ты это знаешь. У нас такая профессия, мама.
— Да в гробу я видела такую профессию! Когда ребенок родителей вообще не видит. Были бы хоть артисты, так Екатерина бы по телевизору вас видела!
Вот так и получилось, что Катя пошла в школу в Москве по месту жительства бабушки, которой к тому времени исполнилось уже 70 лет. У нее болели суставы и позвоночник, скакало давление, периодически обострялся застарелый бронхит, поэтому Кате с детства пришлось быть очень самостоятельной девочкой. Вышло все так, как и говорила Антонина. Катя, маленькая и худая, с огромным ранцем с первого класса ездила одна в школу, готовила уроки, убирала квартиру, ходила в магазин за продуктами и лекарствами, и ко всему этому на ее хрупкие плечи легла еще забота о бабушке. Она с малолетства научилась делать уколы, измерять давление, класть горчичники… Характер у Антонины стал скверным, ей все время что-то не нравилось, и она могла зудеть весь день, но внучка все равно ее очень любила, берегла, так как боялась потерять единственную опору в жизни. Родители появлялись с периодичностью раз в полгода, привозя с собой интересные рассказы о приключениях в экспедициях и кучу ненужных вещей, таких как изделия из бересты, унты, оленьи шкуры и какие-то несъедобные сушеные грибы. Еще они оставляли много денег и снова укатывали в очередную экспедицию. Деньги в основном уходили на дорогие лекарства Антонине, а жили бабушка и внучка очень скромно, на одну пенсию. В день, когда приносили пенсию, Антонина позволяла купить двести граммов карамели — так она баловала внучку. Это были единственные гостинцы в детстве Кати, и она очень ждала дня пенсии вместе с бабушкой. Понятно, что девочка при таком детстве быстро взрослела.
— Что-то нехорошее у нас творится, — как-то, приняв очередную пилюлю, задумалась Антонина.
— Что, бабушка?
— Все дети чем-то занимаются, ходят в какие-то кружки, а я с больными-то ногами и водить тебя никуда не могу.
— Не беспокойся, бабушка. Я уже давно занимаюсь вместе с Кристиной. Ее мама нас и отводит.
— Вот славные люди, спасибо им, — прослезилась Антонина.
Дружба Кати с Кристиной Воропаевой началась еще в детском саду, и казалось, что никто им был в целом свете не нужен. Они даже плакали, когда Кате грозило уехать из Москвы. Но когда они встретились в одной школе и в одном классе, радости их не было предела. Они дружили крепко, никогда не ссорились и все время друг друга поддерживали, несмотря на совершенно разные характеры. Конечно, родители Кристины знали о бедственном положении подруги своей дочери и всячески старались помочь девочке. Кристина часто приводила Катю домой и кормила обедом, иногда Воропаевы ненавязчиво отдавали ей какие-то вещи Кристины под предлогом, что они не подошли их дочери по размеру.
Росли девочки тоже очень разными. Катя была неизбалованная, благодарная, умелая, вдумчивая и серьезная. Кристина же была абсолютно другой, всегда лучше всех одетая и все имеющая, так как отец являлся крупным начальником и часто ездил в заграничные командировки, что по тем временам было очень ценным. Кристина вечно витала в облаках и относилась ко всему в жизни крайне несерьезно.
— Бери пример со своей подруги! — говорила ей мать Лариса Львовна Воропаева, бывшая советская манекенщица, а ныне занимавшая какую-то должность в фирме мужа и получавшая солидную зарплату, хотя ни разу не показалась на самой работе, даже не знала, за что ей начисляют деньги.
— Не-е… я так не могу… мне так не надо… — отвечала Кристина.
— Ты думаешь, что Кате нужно в жизни пробиваться, а тебе и так папа все купит? Но все равно могла бы поучиться ее целеустремленности и трудолюбию.
— Я не думаю, что она добьется в жизни каких-либо высот, — ответила матери Кристина, когда ей было 16 лет.
— Это почему?
— Надо уметь толкаться, кусаться и показывать коготки, — сказала дочь.
— А ты откуда знаешь? — удивилась мать.
— Не первый день живу. Нужно быть стервой и побольше любить себя, а вот этого в моей подруге совсем нет. Уж я учу ее, учу, и все без толку, — махнула рукой Кристина. — Она слишком любит людей и сострадает им, романтическая натура…
— Много ты понимаешь, — усмехнулась Лариса Львовна.
У Кристины был старший брат Владик, полный разгильдяй. Этот «маменькин» сынок избрал профессию «вечного» студента и уже учился в третьем институте. Периодически бросал учебу и благодаря деньгам родителей снова восстанавливался и снова не учился.
Потом семью Кристины Воропаевой настигло настоящее горе. В институтском туалете во время дискотеки нашли фактически бездыханное тело Владика, находящегося под действием сильного наркотика. Когда его доставили в одну из городских наркологических больниц, выяснилось, что он наркоман с большим стажем. Начинал с «травки» и закончил сильными наркотиками в больших дозах. Лариса Львовна с мужем находились в шоковом состоянии — все не могли поверить в произошедшее. Затем началась их тяжелая и совершенно безрезультатная борьба за сына. Он, как оказалось, с 12 лет жил в нереальном мире и не хотел оттуда выходить, не зная ничего другого, — было очень странно, что родители не замечали этого так долго. Что только родители не предлагали ему, оформляя в лучшие, безумно дорогие, частные клиники, специализирующиеся на лечении наркозависимости. Когда Влад в очередной раз сбежал оттуда и прямиком направился за дозой, Лариса Львовна, узнавшая о побеге по телефону, стала биться в истерике дома, а Катя и Кристина ее успокаивали как могли.
— Я виновата… я одна во всем виновата, — причитала Лариса Львовна, — что у меня за сердце матери, если оно не почувствовало беды? Почему говорят, что родители должны быть всегда рядом со своими детьми, чтобы не упустить их? Что за бред и несправедливость? Вот ты, Катя, всегда росла одна, без родителей и выросла нормальным человеком. А рядом с Владиком всегда была его семья — и вот, мой сын наркоман! Где логика и справедливость?
Катя не знала, что хотела этим сказать Лариса Львовна, сожалела ли, что она, Катя, не стала наркоманкой вместо ее сына?
Кристина тоже мало радовала родителей. Она плохо училась в школе, систематически прогуливала занятия. Спас ее природный дар. Кристина с детства хорошо рисовала, поэтому с легкостью поступила в театральный институт на художника-декоратора. Увидев ее работы, маститые преподаватели даже удивились.
— Ну, техника, может быть, у вас и сыровата, зато фантазия бьет через край. Думаем, что вы наша студентка.
Самое интересное было дальше, когда она, фактически не посещая занятий, защитила блестяще диплом — сделала эскизы декораций к одному из столичных спектаклей. Преподаватели единогласно признали ее работу лучшей.
— У вас талант, к нему бы еще хоть какую-нибудь работоспособность, стали бы вы знаменитостью, — сказал ей ее учитель Казимир Натанович Бергер, человек-легенда. Никто не знал, сколько ему лет, Кристина думала, что не меньше ста пятидесяти, просто он не стремился попасть в Книгу рекордов Гиннесса как самый старый человек и художник. В театральной среде среди творческих людей были распространены интрижки, романы, скандальные связи. Все это передавалось от одного курса студентов к другому. Они знали о своих преподавателях все, все и про всех, но только не о Казимире Натановиче. Очень скрытный был человек, порядочный, он не распространялся про свою личную жизнь. Про него лишь ходили легенды и слухи, ничем фактически не подтвержденные. Говорили, что Казимир когда-то был страстно влюблен в какую-то иностранку, то ли француженку, то ли итальянку, женщину необыкновенной красоты. Вроде бы она умерла, и Казимир страшно переживал эту трагедию, так никогда и не женился. Жил он одиноко и замкнуто где-то в центре Москвы в старом доме. Говорили, что кому-то довелось побывать у него дома, где было очень много старинных и красивых, дорогих и памятных его сердцу вещей. Кристина питала особую нежность к этому преподавателю, считая его профессионалом с большой буквы, и единственно, чьи занятия посещала всегда, так это его. Казимир тоже выделял Кристину из всех своих студентов за ее природный талант и неординарность.
