Зося. А нас посадят, если мы его вовремя не отдадим.
Керенский. Пока речь шла только о ценностях, я держал нейтралитет. Но когда оказалось, что опасность грозит вам, то я избрал сторону справедливости и порядка.
Зося. Если у вас это личное, то зря. Я привыкла сама обходиться. И обо мне есть кому позаботиться!
Керенский. Зря в таких вещах не бывает. Как премьер-министр и руководитель обороны Зимнего дворца я просмотрел в отделе кадров личные дела сотрудников.
Зося. Вы не имели права!
Керенский. Я сейчас на все имею право. Так вот, Зося, вы расстались с вашим мужем уже более года назад и проживаете вместе с мамой и дочкой четырех лет на Большой Подьяческой в доме 12, квартира 8.
Зося. Как вы посмели!
Керенский. Разве это секрет?
Зося. Это от вас секрет.
Керенский. Почему? Нет ничего дурного в нашей взаимной симпатии. Вы – командир женского батальона смерти, я – председатель Временного правительства. Судьба предназначила быть рядом.
Зося. Ну это же игра, Саша. Это игра, на одну ночь.
Керенский. Кто-то сказал, что жизнь – игра. Это мудрые слова.
Зося. Не надо… А вы женаты?
Керенский. Я плохо себя вел, и меня оставили…
Видно, как склоняется черный силуэт премьера к Зосе. И в этой паузе отдаленные взрывы, чей-то крик, потом слышен шепот Когана.
Коган. Меня очень тревожит, что меня выбрали на буржуазную роль.
Раиса Семеновна. Но это же задание партии!
Коган. Я отлично знаю, что это задание партии. Но Роза с детьми наверняка не спят, потому что они понимают, что после этого задания партии может последовать следующее задание.
Раиса Семеновна. Какое?
Коган. Отправиться в Петропавловскую крепость – там, говорят, уже подготовлены места для буржуазии. А потом найдется еще одно, последнее задание партии – встать у стенки и закричать «Да здравствует товарищ Брежнев!».
Раиса Семеновна. Боря, ты сошел с ума!
Коган. Слава богу, если только это. Ну я пошел?
Коган поднимается, ощупью идет между коек.
Зося. Ты сошел с ума… мы совсем незнакомы.
Керенский. У нас еще все впереди.
Коган наталкивается на койку.
Зося. Ой, кто это?
Коган. Простите за беспокойство. Я представляю здесь партию Бунд.
И тут грозно и громко звонит телефон. Что-то обваливается за стойкой. Вскакивает Мальвина.
Раиса Семеновна(берет трубку). Алло, это Эрмитаж! Да, Эрмитаж. Что же вы людям спать не даете? Как так только одиннадцатый час?.. Господи, так это вы, товарищ Антипенко!
Зося поднимается и идет с Керенским из буфета. Они останавливаются в стороне и шепчутся о вещах, не имеющих отношения к революции.
Нет, все в порядке. Настроение коллектива на высоком уровне… Ну что вы – никаких пьянок. Все товарищи готовы к бою, оружие вычищено, пули отлиты… Почему я несу чушь? Я говорю то, что велит мне долг! А я хотела у вас спросить, как ваше здоровье? Лучше? На какую такую площадь вы собрались? Я ничего не понимаю – почему вы пойдете на площадь? Ночью, под дождем, в таком состоянии здоровья. Вы же ничем не сможете нам помочь. Как не собираетесь помогать? То есть как так по другую сторону баррикады? Простите, товарищ Антипенко, а с каких пор мы перестали быть советскими людьми? Кто принимал постановление об исключении нас из партии и комсомола? Тогда мне не о чем с вами разговаривать!.. Вот именно, когда вы вернетесь на службу, тогда весь коллектив с вами поговорит. (Бросает трубку.) Это был Антипенко. Он сказал, что мы – отщепенцы и враги народа. Что случайностей не бывает. Если мы здесь, а народ там, то, значит, есть решение. Он намерен нас штурмовать с именным пистолетом, подаренным ему товарищем Менжинским… Это я-то враг? Да я всю блокаду в Ленинграде провела!
Мальвина зажигает свечу.
Видно, что по одну сторону буфета стоит Коган, по другую – Керенский.
Коган. Ну скажите мне, пожалуйста, почему у нас не умеют просто развлекаться. Ну взяли бы Зимний дворец понарошку, под охраной милиции, ну сняли в кино, и все довольны. Почему у нас по поводу очередного праздника готова произойти новая революция?
Керенский. Боюсь, господин Коган, что мы давно уже ждем ее. Революцию. Каждый по-своему. У вашего Антипенко замечательный классовый нюх. Зося, у тебя шинель здесь?
Зося. Здесь. Я ею накрывалась.
Керенский. Пойдем, обойдем посты. Надо приободрить людей. Темно, мокро, с той стороны матерщина идет, люди сомневаются.
Появляется Симеонов.
Симеонов. Товарищ Керенский. Пожалуйста! Там пьяные лезут. Лозовую избили, все лицо в крови.
Зося(бросаясь к двери). Ну я же приказала всем пенсионеркам – смотрительницам залов немедленно разойтись по домам!
Раиса Семеновна. Эти бабушки – первые болельщицы и защитницы дворца. Их бульдозером от баррикады не оттащишь. Бегите, я сейчас – только перевязочные средства возьму!
Мальвина задувает свечку.
Мальвина. Солдат спит – служба идет.
Картина девятая
Кабинет Отрепьева в Смольном. Свет горит ярко. Сталин и Свердлов – над картой Ленинграда.
В темном углу стоит телевизионная камера.
Свердлов. Выключите вы свою камеру! Разве не видите, что мы сейчас занимаемся делом. И мотайте отсюда! Надо будет – позовем.
Голос из-за камеры. А у нас будет время в буфет сбегать? Мы с обеда без кусочка.
Свердлов. Давайте, куда угодно! Только чтобы здесь вас я не видел, пока Зимний не возьмем!
Огонек на камере гаснет.
Сталин. Итак, подведем предварительные итоги.
Раздается телефонный звонок. Сталин берет трубку.
Слушаю. Сталин у телефона. Слушаю… нет нет… нет… нет! (Вешает трубку.)
Свердлов. Кто там был?
Сталин. Антонов-Овсеенко. С площади Зимнего. Говорит, что еле удерживает народ от штурма. А выстрела все нет.
Свердлов снимает трубку.
Свердлов. Девушка? Девушка, не отключайтесь! Я же с вами по вертушке разговариваю! Девушка, «Аврору» мне! Ну и что, если я два часа вызываю! Киньте с вертолета световые сигналы – десант высадите, в конце концов! «Аврора»? Ну слава богу. Это ты, Грушев? Словно камень с души упал. Что там у тебя случилось? Ты понимаешь, что если в ближайшие три минуты пушка не выстрелит, то ты партбилет на стол положишь! А сам… знаешь куда пойдешь!.. Не груби! Отвечай по порядку! В какой мост врезались? Да вы уж два часа как врезались! Ты мне о последних событиях говори! Какая мель? Ты что, где ты отыскал мель, если ты специально с лотом в лодочке плавал? Какой фарватер изменился? Нет, этого быть не может!
В отчаянии Свердлов бросает трубку на стол. Сталин подбирает ее и говорит.
Сталин. Иосиф Виссарионович Сталин вас внимательно слушает, товарищ Грушев… Значит, вы, вопреки указаниями Центрального Комитета, не имея морского опыта, сели в шлюпку и указали неверный фарватер? Попрошу не объяснять, с какими вражескими целями вы это совершили. С этим разберется товарищ Вышинский. Насколько хорошо и надежно сел на мель ведущий крейсер Октябрьской революции?.. Не надо демагогии. Я не думаю, что сегодня мы сможем пригнать вам мощный буксир. Это в лучшем случае отложит выстрел на сутки. А как учил Владимир Ильич Ленин: «Вчера было рано, завтра будет поздно!» Учтите, завтра будет все поздно, кроме показательного суда над известным троцкистом, вредителем и диверсантом гражданином Грушевым. Или сейчас стреляете по Зимнему, давая сигнал к штурму, или больше не существуете… Как так пушка не поворачивается? Как так заржавела?.. Гражданин Грушев, мне надоело с вами разговаривать. (Бросает трубку.)
Свердлов. Иосиф Виссарионович, у вас правый ус отклеился.
Сталин достает из кармана маленькое зеркальце.
Сталин. А клей есть?
Свердлов уже снова у аппарата. Сталин выходит в коридор, придерживая ус.
Свердлов. Девушка, соедините меня с телецентром. Начальника телецентра!.. Добрый вечер… да уж не очень добрый. Скажите, ни на одном из ваших мониторов не появлялся товарищ Ленин?.. Нет, без бороды, рыжий парик, щека перевязана в соответствии с исторической правдой. Если кто-нибудь засечет, немедленно дайте мне знать.
Возвращается Сталин.
Сталин. Я пока кусочком хлеба прикрепил. Что нового о Владимире Ильиче?
Свердлов. Пропал без вести.
Сталин. А ты звонил по отделениям милиции?
Свердлов. У кого поднимется рука…
Сталин. И еще надо будет позвонить в сумасшедший дом. Поведение товарища Ленина могло показаться кому-нибудь странным. Говорят, что в сумасшедших домах скрываются сотни моих и его двойников.
