Свердлов. Дежурного МВД по городу. Центральная станция «Скорой помощи»! Говорит Смольный. Немедленно приказываю – обследовать все психиатрические пункты и больницы на предмет недавнего поступления в них Ленина Владимира Ильича, парик рыжий, щека подвязана, как при флюсе, без бороды.
Сталин. Это они до утра провозятся. Дай-ка аппарат. Девушка, управление Государственной безопасности по городу Ленинграду. Генерала Калугина попрошу. Калугин. Не спишь, бдишь? Это хорошо. Слушайте внимательно, генерал. От решения этой проблемы может зависеть вся ваша будущая карьера. Мы потеряли Ленина, Владимира Ильича на пути с явки к Смольному. Есть шансы, что он мог оказаться в сумасшедшем доме… Подождите, генерал Калугин. Нам с товарищем Свердловым и товарищем Дзержинским не нужны ваши упреки. Нам нужен Ленин. Самое позднее через час. (Вешает трубку.) Теперь нам остается только ждать.
Звонит телефон. Что-то в звонке настолько тревожное, что и Сталин, и Свердлов не решаются взять трубку.
Потом Свердлов все же берет трубку.
Свердлов. Не понял? Какая железная дорога? Какие конники? Так… так. Так, ищите!
Сталин. Что еще?
Свердлов. Неизвестно, где генерал Краснов с его конницей.
Сталин. Значит, тоже заблудился.
Свердлов. На всякий случай я пошлю два танка на шоссе. Не возражаешь?
Сталин. Я никогда не возражаю, если надо послать танки, хотя сам предпочитаю убеждать словом. Это самое главное орудие большевика.
Опять звонит телефон. Опять Свердлов берет трубку.
Свердлов. Слушаю вас, товарищ Брежнев. Все в порядке, Леонид Ильич. Вот тут рядом со мной Иосиф Виссарионович и тоже шлет вам привет. Как так умер? В пятьдесят третьем году умер?
Свердлов оборачивается к Сталину.
Сталин(берет трубку). Здравствуйте, Леонид Ильич, Сталин на проводе. Для некоторых, может быть, и умер, но сами исторические события, которые имеют место за стеной, доказывают, что я – вечно жив… Нет, никаких задержек. Советую вам снять руководителей телевидения, которые вместо штурма дворца показывают симфонические концерты и «Лебединое озеро». Штурм уже начался и проходит по плану. Владимир Ильич уже проник в Смольный… нет, он не может подойти, он сейчас проходит диспансеризацию. Все-таки возраст… да, почти сто лет! Как только очнется, мы ему передадим ваши наилучшие пожелания… Залп «Авроры» превзошел все наши ожидания. Половины Зимнего дворца как и не бывало… Нет, не беспокойтесь, Леонид Ильич, картину Репина «Три богатыря» мы вовремя эвакуировали в безопасное место. Не беспокойтесь, Леонид Ильич, отдыхайте, Леонид Ильич. Мы сразу сообщим, Леонид Ильич. (Вешает трубку.) Теперь отступать некуда.
Свердлов. Я думаю, что мне придется самому отправиться на Дворцовую площадь и возглавить колонны!
Сталин. Настоящий руководитель остается у телефона.
Свердлов(подходит к окну, отодвигает занавеску и всматривается в темную ночь). Где же эта «Аврора»? Ну, стрельни, Грушев, богом молю, стрельни!
Грохот наполняет комнату, качаются лампы, сыплется штукатурка, гаснет свет, звенят стекла.
Сталин. Это что такое?
Мигает резервный свет, который дает генератор. Сталин и Свердлов с трудом поднимаются с пола. Тут звонит телефон. Свердлов протягивает руку.
Свердлов. Смольный… да. Спасибо…
Он роняет трубку и сползает на пол.
Сталин. Что еще?
Свердлов. Грушев докладывает, что залп «Авроры» совершился.
Сталин. Это я уже понял.
Картина десятая
Гул «авроровского» выстрела еще висит в воздухе, как его подхватывает неудержимый, утробный раскатистый вопль замерзших и промокших пролетариев.
Штурм Зимнего дворца начался.
Мы снова в служебном коридоре Эрмитажа – звуки нарастающего штурма прорываются сквозь открытую дверь, ведущую на баррикаду на площадь. Тускло горят свечи.
По коридору бегут, одеваясь, приводя себя в порядок, обитатели буфета. Зося не отпускает руку Керенского. Их догоняет Пешеходов-Нетудыхата.
Нетудыхата. Товарищ премьер-министр, нам где отсиживаться?
Керенский. А вы где отсиживались?
Нетудыхата. Мы отсиживались вместе с Бундом. Но теперь, я полагаю, это неприлично.
Керенский. Идите, подыщите себе что-нибудь посолиднее.
Нетудыхата. А вы как же? Вы же председатель правительства? Вам пора готовиться к бегству.
Керенский. Во-первых, Зимний дворец еще не взят и неизвестно, когда его возьмут. А пока я не убежал, то я могу участвовать в обороне.
Нетудыхата. Это совершенно исключено. Всем известно, что Керенский трусливо прятался вместе с правительством, ожидая неминуемой кары.
Керенский. Может быть, я бы и следовал этому позорному сценарию, если бы не встретил эту отважную девушку.
Он не замечает, как из двери в кабинет Антипенко выдвигается оператор с кинокамерой в руке, за ним – иностранная корреспондентка.
Корреспондентка. Имею честь беседовать с премьер-министром господином Керенским?
Керенский. Простите, но меня ждут – идет бой.
Корреспондентка. Представьте меня этой отважной девушке. Прошу очень.
Керенский. Пожалуйста.
Зося. Не надо, я пошла… (Пытается вырвать руку.)
Керенский. Зося Ильинская – отважный советский человек, комсомолка, мать-одиночка, и надеюсь, когда ее дочь вырастет, она будет гордиться своей мамой – командиром батальона смерти.
Корреспондентка. Вы говорите – смерти? Вы будете погибать?
Зося. Это наш долг.
Корреспондентка. Вы есть играете в сценарий. Я хочу, чтобы вы построите ваш батальон и кричат «ура!». Пошли туда, где это красиво.
С площали от баррикад входит Симеонов. Он придерживает рукав. Кровь измазала пальцы.
Зося. Саша, что с тобой? Как так?
Симеонов. Пустяки, случайно пулей зацепило.
Керенский. Какой пулей, какой пулей, я спрашиваю? Откуда там пули? Кто им дал пули?..
Зося. Раиса Семеновна, вы где? Где лазарет?
Раиса Семеновна выглядывает из комнаты Антипенко. Она все в той же одежде сестры милосердия.
Раиса Семеновна. Что случилось? Что за крики? Я как раз ищу в аптечке аспирин… Ой, Симеонов, что вы с собой наделали? Что еще за хулиганство?
Она подхватывает Симеонова и ведет его в кабинет к Антипенко. Оператор суется туда, но Керенский прикрывает дверь.
Керенский. Наверное, это не надо снимать. У нас идет веселый праздник, мы повторяем революцию. Вы же знаете, что каждое событие повторяется дважды. Первый раз трагедией, а второй раз комедией.
Корреспондентка. Это есть комедия? Вы смешно?
Керенский. А у нас все комедии с мордобоем. Не знали?
Крики раздаются ближе, еще ближе! Отдельные выстрелы. Оттуда с улицы вбегает адмирал Гунявый. Один эполет висит на ниточке.
Гунявый. Александр Федорович, Саша! Они вот-вот баррикаду возьмут. Уже здесь! Пьяные, ужас!
Керенский. Господин морской министр. Попрошу вас привести в порядок форму.
Гунявый. Как?
Корреспондентка(вынимает заколку и прикрепляет эполет на место). Так лучше, господин генерал.
Гунявый. Адмирал я, морской министр!
Керенский. Вперед! На баррикады!
Он кидается вперед, за ним Гунявый и Зося. Замыкают процессию корреспондентка и оператор.
Несколько секунд сцена пуста – только симфония боя наполняет ее.
Потом из открытых дверей, с площади появляется Колобок. Он вбегает в кабинет Антипенко. За ним спешит перевязанный Симеонов – рука на перевязи. Затем – Раиса Семеновна.
Раиса Семеновна. Саша, Симеонов, ты же ранен, ты должен лежать! Что я скажу твоей маме?
Из дворцовых помещений осторожно выходит Коган. Он увидел Симеонова.
Коган. Это ты, Раиса?
Раиса Семеновна. А ты чего прибежал? Тебя еще не хватало. Сонечка убеждена, что ты скрываешься в безопасном месте.
Коган. Зачем мне сидеть под потолком, как муха, и ждать, когда тебя прихлопнут. Там и без меня достаточно министров-капиталистов, которые ждут, что им принесут бутерброды.
Раиса Семеновна. Ну зачем тебе, Борис, все эти игры? Неужели страна не наигралась ими в семнадцатом году?! Неужели так и будем друг друга штурмовать?
Коган. Надо. Если бы у Павлика Морозова папа был робот, то Павлик все равно бы на него написал. Это были правила игры. Сегодня не только повторение давно прошедшей революции, которую мы никак не можем завершить до сих пор, – это подсказка нам, что в будущем нас с тобой ждут революции.
