Коган. Они к лестнице повернули, когда я закричал.
Парень. А мне сказал – скорей, сказал, там золото брать будем. В кладовой.
Керенский. И когда же последний штурм?
Антипенко. Ждут танков. Ждут броневик – его с площади перед Финляндским вокзалом перегоняют.
Керенский. Все ясно. Запереть их в его кабинете. Там решетки на окнах?
Раиса Семеновна. Разумеется.
Пленных заталкивают, закрывают дверь.
Александр Федорович, скажите, на самом деле – он в кладовую лез или из идейных соображений пошел в предатели?
Зося(слабым голосом, с койки). Раиса Семеновна, а разве вы когда-нибудь замечали у него идейные соображения?
Раиса Семеновна. Он всегда очень ярко выступал на собраниях.
Зося. Ярко? И никогда не врал?
Раиса Семеновна. Боже упаси. Он же ветеран!
Зося. Значит, он сейчас соврал впервые в жизни.
Раиса Семеновна. Как?
Зося. Броневик, который стоит перед Финляндским вокзалом, сделан из мрамора и у него нет колес. Так же как и Ленин, который с него говорит уж пятьдесят лет в любую погоду.
Керенский присаживается на край койки Зои и берет ее за руку.
Керенский. Больно?
Два раза громко бухают пушки защитников.
Зося. Нет. Ты иди, Саша, ты там нужен.
Керенский. Я хотел бы остаться здесь навсегда.
Зося. Не говори глупостей. Ты – премьер-министр. У тебя ответственность. Сколько времени?
Керенский. Они опоздали уже на два часа.
Тем временем выстрелы становятся все чаше, шум боя кипит у самых дверей, туда устремляются Коган с Раисой Семеновной, там уже скрылся Колобок.
Керенский. Прости, моя хорошая.
И он тоже пропадает в криках и шуме боя. А радио продолжает говорить.
Голос диктора. И вот завершается праздничный день. Еще минута-две, и погаснут прожектора. Уже затихает схватка. Зимний взят! Революция в очередной раз победила. Через несколько минут мы включим наши микрофоны в Смольном, где состоится открытие Съезда Советов, на котором выступит Владимир Ильич Ленин.
Вступает музыка.
И на фоне музыки отдаленное «Урррааааа!». Еще одна волна…
Изнутри, из кабинета Антипенко, отчаянный стук.
Раиса Семеновна. Может, мне его выпустить?
Зося. Вы думаете, что он вас за это пожалеет?
Раиса Семеновна. Я все равно хочу задать ему один вопрос.
Зося. А я пойду туда…
Раиса Семеновна. Не смей. Раненых они, может быть, не тронут.
Она открывает дверь в кабинет Антипенко, и тот вырывается наружу.
Антипенко. Испугалась? Струсила?
Зося поднимается и идет к открытой двери.
Раиса Семеновна. Я хочу вас спросить, Семен Остапович. Все-таки не первый год я работаю с вами…
Антипенко (отталкивая ее). Только быстро. Меня ждут!
Раиса Семеновна. Ведь у вас было партийное задание. Задание защищать вместе с нами Зимний дворец. Почему вы сбежали? Получается, что вы совершили преступление против партии?
Антипенко. Идиотка! Бывают разные поручения. Бывает поручение, от которого блевать хочется. А бывает, от которого крылья вырастают.
Раиса Семеновна. Значит, если в золотую кладовую или через окна лазить – это с крыльями?
Антипенко. Я выполнял задания товарища Антонова-Овсеенко.
Раиса Семеновна. И все же я не понимаю…
Антипенко. Заткнись, сионистка проклятая!
И он идет по коридору к Дворцовой площади. Но он опоздал. Потому что навстречу ему идут Керенский, поддерживая Зосю, и Краснов.
Керенский. Ну кто тебе разрешил вставать, дурочка моя?
Краснов. Я бы на ее месте тоже поднялся. Все же исторический момент.
За ними идут бойцы Краснова и защитники Эрмитажа. Антипенко начинает отступать.
Раиса Семеновна. Нет, вы смотрите, смотрите на победу контрреволюции.
Керенский помогает Зосе лечь на раскладушку.
Простите, Александр Федорович. Можно вас спросить в такой исторический момент?
Керенский. Пожалуйста.
Раиса Семеновна. Скажите, а нельзя ли навсегда запретить коммунистическую партию?
Керенский. Считайте, что она уже запрещена.
Антипенко. Мудрое решение, Александр Федорович. Мудрое и своевременное решение.
Керенский. Я оставляю тебя, Зося, на попечение Раисы Семеновны. Я скоро вернусь. Только нанесу визит в штаб революции – в Смольный.
Картина одиннадцатая
Кабинет Свердлова в Смольном. То же самое, лишь видны следы прямого попадания снаряда.
Портрет Брежнева наклонился, всюду пыль. Радио негромко играет прискорбную мелодию. Звонит телефон на столе. Прерывается. Начинает звонить снова. Междугородний. Грохот шагов, как будто наступает целый полк. Это Керенский, за ним генерал Краснов, Колобок, Мальвина, Коган, Симеонов и еще какие-то люли. Журналисты. Видеокамеры.
Керенский проходит к телефону.
Керенский. Смольный слушает. Моя фамилия Керенский. Да, я председатель Временного правительства. Что вам делать? Как ваша фамилия? Так вот, господин Шишкин. Собирайте в Тульской области Учредительное собрание, проводите демократические выборы. И отдайте власть достойным… Как быть коммунистам? Вопрос о запрете радикальных партий будет рассмотрен Верховным судом.
Керенский(своим соратникам). Тульский обком действует.
Тут же звонит снова междугородний.
Да? Кто говорит? А, Леонид Ильич? Нет, не Сталин и не Свердлов. И даже не Ленин, опять не угадали. Так что не надо на меня кричать. Ке-рен-ский… Дорогой Леонид Ильич, такие цитадели, как Зимний дворец, сдаются лишь однажды. Не надо искушать судьбу… Ничего мы вам не отдадим. Ну что ж, принимайте меры. Собирайте Политбюро.
Снова звонит телефон.
Керенский у телефона! Что? Да погодите вы! Кто здесь в иностранных языках силен? Кажется, английский.
Коган(берет трубку). Гуд морнинг… Йес. Йес… Йес… о, ноу! Сэнк ю!
Краснов. Что он сказал?
Коган. В общих словах… понимаете, Александр Федорович, я проходил английский язык в школе и числился среди лучших учеников…
Керенский. Жалко, что ничего не понял.
Коган. Я понял! Коммунизм – капут! Либерти – йес!
Колобок. Эх ты, Коган. Может, из-за твоей темноты мы потеряли международную поддержку.
Появляется Нетудыхата. Он несет портрет Николая Второго. Он снимает со стены портрет Брежнева и на его место вешает портрет царя. Никто не замечает этого.
Мальвина. Александр Федорович, Саша, можно, я попробую? Я же очень способная. Я уже шесть лет иностранного мужа ищу – столько за это время выучила!
Керенский поднимается, уступает ей место. Снова звонит телефон.
(Отвечает по-английски с сильным русским акцентом.) Йес! Тзе секретари ов тзе прайм министр ов тзе фри Раша. Гуд морнинг, мистер президент. Ай шел транслеит фор тзе прайм министр. (Оборачивается к группе слушателей.) Президент Джонсон. Посылает вам свои поздравления в связи с приходом к власти. Желает успеха.
Керенский. Скажи президенту Джонсону, что мы благодарим его лично и американский народ за поддержку России в тяжелую историческую минуту борьбы с мировым коммунизмом. Будем надеяться на политическое и экономическое взаимопонимание…
Мальвина. Медленнее, Саш!
Тут Керенский видит, что вместо Брежнева появляется Николай Второй.
Керенский(принимая от Нетудыхаты портрет). Вот это лишнее. Наш народ вряд ли выскажется за монархию. Поищите-ка более демократический портрет.
Нетудыхата. Но вашего портрета найти не удалось. Мы все хозуправление перерыли.
Керенский. И не надо. Надеюсь, этого не случится.
Антипенко, который пробился в угол комнаты, хлопает в ладоши.
Семен Остапыч, оставьте ваши манеры!
Антипенко. Разумеется, Александр Федорович.
Керенский помогает снять портреты, и в это время Антипенко склоняется к Мальвине и шипит.
Какой он тебе Саша! Ты что хочешь, чтобы я тебя под трибунал отправил? Ты какое имеешь право оскорблять главу государства?
Мальвина. А пошли вы…
Звонит телефон. Мальвина берет трубку.
Плиз спик инглиш. Оу, уи! Авек гран плезир. Абсолютман! Гран мерси.
Краснов. Кто? Что сказал?
Мальвина. Генерал де Голль, поздравляет вас с победой, Александр Федорович, и сравнивает ее с обороной Фермопил.
Керенский. Вот именно!
Звонит телефон.
Если Мао Цзэдун, веди себя вежливо, но сдержанно.
