— Мне нужно с вами поговорить, — очень информативно сообщила я.
Бравый капитан сделал шаг в сторону, позволяя мне зайти в святая святых, чем я, разумеется, и воспользовалась, с интересом осматривая его обиталище. Здесь меня постигло разочарование: каюта была совершенно типовая, только рассчитана на одного жильца, а не на двух, как наша с Ведой. Все те же блестящие металлические поверхности со вставками «под дерево», идеально заправленное спальное место, ни одной побрякушки вокруг, которая могла бы хоть что-то сказать о своем хозяине… даже носки нигде не валяются (я вспомнила свою каюту и на миг устыдилась). Единственным «живым» местом казался стол: на нем, слегка мерцая погруженным в спящий режим экраном, лежал планшет, а еще один из ящиков стола казался не очень плотно задвинут.
— Слушаю вас, мисс Рин-Стокк. — Я удивленно моргнула, не ожидая, что он вообще знает, как меня зовут, но потом вспомнила, что вообще-то у нас всех на груди нашивки с именами, чтобы экипаж знал, как к кому обращаться.
— Я хотела попросить вас… — начала было я, но меня прервали: крепкий коренастый мужчина лет сорока в сером комбинезоне техника просунулся по пояс в каюту и громко возвестил:
— О, кэп, как удачно, что вы здесь. Принимайте работу, две минуточки займет, не больше..
Лик окинул меня оценивающим взглядом, произнес:
— Прошу меня простить, — и вышел за дверь вместе с уже что-то рассказывающим ему дядькой. «По-хорошему, менять ее надо… а не этой хренотой заниматься…»
Я осталась одна в капитанской каюте… с открытой дверью, правда, но сам факт. Вот тут-то черт (или внутренне шило, зашитое в самом сосредоточии интуиции) и дернул меня сделать это: я подошла к столу и, воровато оглянувшись, отодвинула неплотно прилегающее отделение. Ящик бесшумно поддался, предъявив моему взору содержимое: несколько небольших реликтовых блокнотов, возможно, даже бумажных; пару комм-браслетов, запасной стилус для планшета, коробочку с картами памяти и небольшим, размером с треть моей ладони странным механизмом. Увидев его, я мгновенно позабыла обо всем остальном (об осторожности в частности) и протянула к нему руку.
Он был похож одновременно на маленький плоский волчок и на часы — круглое основание на маленькой острой ножке, торчащая вверх палочка-ручка. Все детали выполнены из светло-серого, почти белого металла, а основание расчерчено на четыре равные части: серую, белую, синюю и черную. Я слегка крутанула волчок прямо на поверхности стола, и от того, как, вращаясь, слились эти цвета в единый серо-голубой диск, у меня слегка закружилась голова. Я остановила волчок ладонью и поднесла поближе к глазам… Стрелка… я же помню, что тут еще должна быть стрелка… А откуда я это помню? Не важно… Вот… вот тут остался торчащий острый краешек как напоминание о том, что она действительно была.
— О чем вы хотели меня спросить? — раздался за спиной знакомый голос, и я резко повернулась, застигнутая на месте преступления, постыдно пряча зажатый в кулаке волчок за спиной.
Взгляд Лика скользнул по мне, метнулся в сторону все еще открытого ящика — и заледенел.
— Можно ли нашей группе вырастить несколько растений, воспользовавшись теплицами на борту? — быстро пролепетала я, стараясь медленно обойти хозяина оскверненного жилища. Тот пресек мои попытки на корню, приложив ладонь к панели и закрыв дверь каюты.
— Нет, — отрезал он, смотря на меня в упор с выражением холодной злости. А в следующий момент стремительно ко мне шагнул, захватив заведенную за спину руку, и выкрутил запястье, заставляя разжать пальцы. Руку как раскаленной спицей прошило
— Ай! Лик, больно же! — взвизгнула я. Хватка тут же ослабла, и я смогла отойти в сторону, растирая руку.
Капитан смотрел попеременно то на волчок на своей ладони, то на меня с таким выражением, будто из сейфа, полного драгоценных камней и золотых слитков, я украла одну серебряную монетку: само по себе плохо, но ужасно бестолково..
— Что вы здесь искали? — спросил он резко.
— Да ничего… ничего я не искала, — бросила в сердцах, — Господи, Лик… мне жаль, что так вышло, я не должна была… Но вы же сами на себя не похожи… я думала, вдруг смогу понять, почему..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Слова застревали в горле, и я завершила речь, беспомощно всплеснув рукой..
— Только что вы получили первое предупреждение, мисс Рин-Стокк. Еще одно — и ваше путешествие будет окончено на ближайшей станции. — Он снова приложил руку к панели сканера, и дверь открылась. — Надеюсь это отобьет у вас желание лезть не в свое дело.
Да уж не сомневаюсь.
Я вышла вон не прощаясь, потирая руку в том месте, где несколько мгновений назад ее сжимали стальные пальцы, лопатками ощущая пристальный, колючий взгляд.
«Ключ, Дея, ключ… найди его»…
Проснулась я от того, что у меня болит рука. Покрутила запястьем и поморщилась от резко возникших неприятных ощущений… Придавила, что ли, пока спала? Я включила ночник и долго, наверное минуты три, пялилась на проступившие на предплечье очень характерные синяки.
Глава 4
Помню, что меня прошиб холодный пот: первый раз за все время я поняла, что мои странные Сны вовсе не так безобидны, как кажутся. Если растянутое запястье я еще хоть как-то могла объяснить исходя из самой обычной логики, то синяки на руке, явно оставленные вцепившемися в нее пальцами — нет. Ну не сама же я во сне это сделала? Я бы так и не извернулась…
А, значит, следовало признать, что Сны — не совсем сны… Тогда что это, блин, такое?
Когда первый приступ паники схлынул, я начала прокручивать в голове последнее свое сновидение (благо, это оказалось совершенно нетрудно, Сны всегда запоминались прекрасно), дошла в мыслях до пресловутого волчка… и вспомнила. Я вспомнила, где такой видела! Ну конечно… У меня в детстве, задолго до школы, была похожая игрушка. Вот точно как та, что я крутила в руках во Сне, только стрелка была целая: красивая серебристая, с острым, как иголка, кончиком.
Я забегала, засуетилась, обдумывая всю эту очень странную в целом ситуацию. И, покусывая пальцы, еле дождалась, когда время на часах станет вполне подходящим для утреннего звонка.
— Алло, мам? Как у вас дела? — радостно проговорила я, когда мне ответил слегка удивленный мамин голос.
— Все хорошо, дорогая. Что-то случилось?
Ну да… я не слишком часто звоню, надо признать.
— Нет-нет, все прекрасно. Ты не против, если я к вам приеду в следующие выходные?
— О… конечно, приезжай, — голос родительницы стал слегка озадаченным, — ты надолго?
— На пару дней, работу никто не отменял, — хихикнула я.
— Тогда конечно, никаких проблем, — напряжение сразу схлынуло и мама, кажется, приободрилась. Кажется, у них какие-то планы. Что неудивительно. Родители не те люди, которые будут сидеть все время на одном месте.
— Мам, — продолжила я, — помнишь, у меня в детстве игрушка была — маленький серебристый волчок со стрелкой..
— Ммм… да, помню что-то такое, — судя по звукам, мама одновременно с разговором готовила завтрак.
— А… где он сейчас, не знаешь? — спросила как можно беззаботней.
Мама призадумалась ненадолго.
— Наверное, на чердаке, в коробке памяти… Ты его так любила одно время, всегда с ним носилась… да и потом, он маленький, компактный… да, думаю, он в коробке.
«Коробка памяти» — это милые вещички из моего детства — несколько игрушек, первые туфельки, детский локон. Не то чтобы мама и папа были так уж сентиментальны, просто это довольно мило, и позволяет спокойно избавляться от горы остального детского хлама.
— А ты не помнишь, кто мне его подарил? — закусила я губу в ожидании ответа.
— Подарил? Да ты сама его нашла. Наверное, поэтому он тебе так и нравился. Мы еще с папой так смеялись: надо же ночью на поле найти игрушку..
— Ночью? На поле?
«Это что еще за история?»
— Ага. Мы тогда сюда первый раз приехали. И пошли как-то с папой ночью в поле на звезды смотреть..
