Также я решила вытащить из телефона сим-карту с тарифом «родительский контроль» и швырнуть её в урну. А затем я купила себе другую и с новым номером, ставя окончательную точку на истории моей прошлой жизни.
И вот наконец-то наступил понедельник. Пора было бежать на пары и начинать усердно грызть гранит науки. Всё складывалось отлично, и материал давался мне максимально непринуждённо. Ребята в группе оказались компанейскими и состояли из девчонок на девяносто девять процентов. Мне всё нравилось, и я буквально порхала из аудитории в аудиторию, а потом до самого глубокого вечера окопалась в библиотеке.
Но сердце моё забилось чаще, когда я всё-таки засобиралась домой. Стоило мне только выйти на крыльцо, как от проезжей части я услышала непрерывный вой сирен пожарных машин.
— Это общага горит, — крикнул кто-то из ребят, сидящих на лавочке, и сердце в груди треснуло от страха.
— Какая?
— Девчачья...
Я тут же со всех ног бросилась в сторону моего нового временного дома, но уже через несколько минут замерла как вкопанная, зажала рот ладонью и беззвучно закричала, чувствуя, что по щекам катятся солёные капли.
Потому что я видела, как полыхает почти весь четвёртый этаж здания. Именно там, где находилась моя комната и все мои вещи...
— Боже, нет!
Вероника
Глотая слёзы и всхлипывая, я побежала дальше, ища глазами хоть кого-то знакомого. Одногруппница Варька, раскачиваясь из стороны в сторону, рыдала на лавочке. Вся почерневшая от копоти, она только отчаянно смотрела на огонь и без конца причитала:
— Что же теперь будет?
Меня тоже интересовал лишь этот вопрос.
Пропустив через себя миллионы секунд и разрывающую душу неизвестность, я чуть выдохнула, увидев появившихся представители вуза, которые усадили почти весь корпус нашего общежития по автобусам и куда-то повезли, упрашивая не волноваться и держать себя в руках.
Спустя минут десять нас доставили к какому-то хостелу, где расселили по шесть человек в одной комнате, обещая уже завтра предоставить что-то более подходящее. Ночь мы с Варькой не спали. Она плакала, а я лишь слепо уставилась в потолок, а потом подняла руку и показала смачный фак небу.
— Смешно тебе, да? — прошептала я в темноту, обращаясь к тому, кто вольготно устроился на облаках и в который раз потешался за мой счёт. — Ну ничего, ничего. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
Затем повернулась набок, накрылась подушкой с головой и приказала себе спать. Как там говорили в сказках? Утро вечера мудренее? Вот-вот!
Но наутро ситуация не разрешилась, а, кажется, ещё больше зашла в тупик. Нас до конца пар кормили завтраками и только во второй половине дня согнали пострадавших в огромную аудиторию и принялись рассказывать душещипательную историю о том, что разместить нас где-то прямо сейчас не представляется возможным. Точнее, места есть только для студентов-сирот. Остальным же предложили пока пожить в том хостеле, который нам уже предоставили.
— Тем более, — вещал кто-то из администрации института, — вуз выбил для всех вас скидку на проживание, так что койко-место в сутки обойдётся вам в сущие копейки. Это действительно большая удача и условия там более, чем приемлемые. А уж после новогодних каникул мы отремонтируем корпус, и вы все вернётесь в обновлённые комнаты.
Копейки...
Кто бы мне ещё с этими копейками помог. Но доказать в деканате, что я по факту тоже стопроцентная сирота не представлялось возможным. А между тем все студенты вокруг радовались, что повезло отделаться малой кровью. Я же ломала голову о том, где я буду брать ежедневно сумму, которой у меня не было, ведь последние деньги я ещё вчера спустила на тетради и другие канцелярские принадлежности, нужные мне по учёбе.
А теперь и их нет. Всё сгорело в огне.
И это я ещё не знаю о судьбе своих документов. Вот будет счастье, если мне ещё и паспорт придётся восстанавливать. Просто жесть!
— Причиной возгорания пожарные назвали неисправность электропроводки, так что студентам, проживающим в комнате, которая вспыхнула и полностью выгорела, будет в ближайшее время выделена денежная компенсация, — говорящая с трибуны женщина называет сумму, и вся аудитория начинает гудеть, завидуя тем, чьи вещи были полностью уничтожены огнём.
Она перечисляет фамилии, и я отчего-то жалею, что в этом списке нет меня. Плевать на мои вещи, там ничего особо ценного и не было, но как бы мне сейчас пришлась кстати это поистине огромная сумма. Я бы могла оплатить хостел на полгода вперёд и забыть о работе, полностью концентрируясь на учёбе.
Но судьба в очередной раз посмеялась мне в лицо.
— Врут про сроки, — прошептала сидящая рядом Варька.
— Что? — встрепенулась я.
— А то! — набычилась она и недовольно поджала губы. — В прошлом году горела общага у аграрки, так там тоже обещали в считанные месяцы отремонтировать пострадавшие комнаты, а на деле всех завтраками кормили целый год. Представляешь? Год!
— Год, — прошептала я обескровленными губами и в изнеможении прикрыла веки, не понимая, что буду делать и у кого просить помощи.
После собрания нам позволили наведаться на пепелище, так как многие комнаты оказались нетронуты огнём, зато были безнадёжно испорчены пеной и гарью. Всё мало-мальски уцелевшее снесли в подсобку и оставили, подписав номера комнат.
Тут нашёлся и мой чемодан с документами и почти вся одежда, которая требовала стирки.
— Возможно, и не всё потеряно, — вздохнула я, а затем потолкала все свои пожитки в чемодан и покинула общежитие.
А дальше пустота...
Что делать? Куда идти? В кармане кот наплакал и мне не хватит этих жалких крох даже на то, чтобы переночевать ночь в том хостеле, что так удачно нам выделил институт. Я села на скамейку и захлебнулась от паники. Лёгкие просто застопорились, не давая мне возможности, ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Застонала. До крови прикусила щеку изнутри, а затем мысленно влепила себе звонкую пощёчину.
— Я не тряпка!
Да, у меня сейчас не было ничего, кроме жизни. Но я не могла просрать последнее. Я была обязана выгрести из этого дерьма во что бы то ни стало.
Потянулась к чемодану и в его недрах отыскала тот самый измятый конверт. Открыла его и достала лежавшую внутри фотографию. Покрутила её в руках, а затем, смирившись с неизбежным, взяла телефон в руки.
Нет, конечно, был ещё один выход — просить помощи у матери. Вернуться, кинуться ей в ноги, уповая на прощение и поддержку. И я, наверное, так и поступила, держа в уме хотя бы один процент из ста, что она действительно мне поможет. Да, поругается. Да, обложит санкциями. Да, поорет и прокомпостирует мозги на всякий лад. Но, в конце концов, смягчится, обнимет и скажет:
— Доченька, ну конечно, я тебе помогу. Ведь я же твоя мама и хочу для тебя всего самого лучшего.
Но моя мать не хотела для меня лучшего. Она считала, что я испортила ей всю жизнь и мечтала отплатить мне тем же. Это была её цель — максимально изговнякать мне судьбу, с мазохистским удовлетворением взирая на то, как я мучаюсь. И неважно, что именно будет причиной моих мытарств: монастырь или вечные побегушки при больной бабке. Главное одно — украсть у меня молодость и перспективы, так же как однажды я сделала это с ней.
А потому мне оставалось только одно — постучать в ту дверь, которая до этого дня всегда была для меня закрытой.
— За спрос не бьют, — прошептала я себе под нос и принялась нажимать на кнопки, вбивая в телефоне номер своего биологического отца.
Пропустила испуганный удар сердца, а затем всё-таки нажала на дозвон.
Всё, назад дороги нет...
Глава 9 – Вся наша жизнь - игра
Вероника
Гудки потусторонними силами рвут мои барабанные перепонки. Сердце трусливо сбегает в пятки и там трескается, а затем и вовсе крошится в пыль от робости, страха и отчаяния. Ведь это последняя для меня инстанция. А дальше что? Паперть? Ну такое...
