От этих «радужных» перспектив слёзы ещё сильнее закапали из глаз, а лёгкие почти отказали качать воздух, не справляясь с моей жизненной драмой.
Да сколько же можно, чёрт возьми? И за что мне всё это? За какие такие грехи?
Но никто не отвечал на мои вопросы. Небеса безмолвно взирали на меня, ожидая, кажется, того момента, когда я окончательно сломаюсь и упаду в грязь. Но я лихорадочно думала, что же делать, кого ещё попросить. Кого умолять. У кого валяться в ногах, взывая к милосердию...
А в следующее мгновение моего плеча коснулась чья-то ладонь, и я услышала голос:
— Истомина, это ты, что ли?
Задохнулась. Подняла глаза.
И ужаснулась!
Глава 10 – Меньшее из зол
Вероника
Не знаю, что со мной случилось. Может быть, я окончательно выпала в нерастворимый осадок. А может быть просто до смерти перепугалась того, что ко всем моим несчастьям добавится ещё один дополнительный пресс.
— Ну и чего ты на меня так смотришь? Думаешь, я тебе голову откушу?
— Ты можешь, — прошептала я и судорожно выдохнула, понимая, что всё это время не дышала.
Ну ещё бы, встретить здесь и сейчас Марту Максимовскую я совсем не ожидала. Да и, если по-честному, не хотела этого делать более никогда в своей жизни. Эта девушка ассоциировалась у меня со слезами и болью. Я смотрела на её стервозно красивое лицо, а видела лишь галдящую толпу из той гимназии, которая насмехалась надо мной. Издевалась. И заставляла резать волосы.
— Знаешь, — Максимовская обошла меня по широкой дуге, окинула критическим взглядом с головы до пят, а затем зачем-то приземлилась рядом на скамейку, закидывая ногу на ногу и принимаясь вещать, — это становится плохой традицией, Истомина.
— Что именно? — я чуть отсела от неё на лавке, но Марта тут же придвинулась ко мне вновь и усмехнулась.
— Твои слёзы, — кивнула она на моё лицо, и я тут же принялась стирать солёную влагу со щёк.
— Какое тебе до них дело?
— Похудела так сильно, — будто бы не слыша меня, проговорила Марта. — Глисты завелись, что ли? Или всё по Басову сохнешь?
Эта фамилия в одну секунду пробила огромную дыру в моей ментальной броне. Я по кирпичику выстраивала её месяцами, а теперь бах — и всё. Я вновь эмоциональная калека.
— Бабка перестала закармливать как на убой, — зачем-то объяснила я, стараясь потушить боль в сердце.
— Я по тебе скучала, Истомина, — внезапно огорошивает меня Максимовская и, закидывая руку мне на плечо, вдруг притягивает к себе и по-свойски треплет.
Я тут же отбиваюсь и смотрю на неё исподлобья.
— Ты это чего?
— Сбежала, да? — игнорирует мой вопрос Марта. — Завидую. Я бы тоже сбежала, да отец не позволил. Пришлось доучиваться в гимназии и каждый божий день лицезреть, как Аммо лижется с очередной влюблённой в него дурой.
— Ты ждёшь сочувствия? — пытаюсь я встать на ноги, но Максимовская резко хватает меня за руку и тянет назад.
— Я же тебе тогда посочувствовала.
— Тобой двигала жажда мести, Марта.
— И она тоже, — кивает девушка и мы замолкаем.
Меня начинает лихорадочно потряхивать и знобить. Наступил адреналиновый откат. Ладони затряслись, и я зажала их между коленей, вперивая взгляд в никуда.
— Истомина? — Максимовская по непонятным мне причинам продолжает сидеть рядом, зачем-то полностью копируя мою позу.
— Слушай, ты никуда не опаздываешь?
— Ничего, подождут. Ты мне лучше скажи, почему опять рыдаешь. Из-за общаги? Сгорело что-то важное, да?
И чего она ко мне привязалась? Я перевела на девушку усталый взгляд и зачем-то начала говорить, хотя подсознание ещё скребло призрачное подозрение, что Максимовская просто решила поразвлечься за мой счёт. Рваный всхлип вырвался из горла, и подбородок предательски задрожал, хотя я и не обратила на это никакого внимания, начиная свою историю. Зачем? Наверное, просто хотела хоть кому-то выговориться. Пусть даже и своему врагу. Больше ведь было некому.
— Что ж, Марта, давай я тебя развлеку. Жаль, конечно, что попкорна у меня нет, но ты уж не обессудь. Итак, начнём с самого начала. Мать увезла меня доучиваться в посёлок, но не для того, чтобы я смогла спокойно окончить школу и поступить в вуз, а для того, чтобы сплавить меня в монастырь до конца дней моих.
— Ох, ты ж... блин...
— Дальше я сбежала и поступила сюда. А потом у бабки случился инсульт и мать решила, что лучше я буду для неё персональной сиделкой, чем монахиней. А когда узнала, что я поступила на бюджет, то вовсе не обрадовалась, а просто выгнала меня из дома. И мне бы выдохнуть, да не могу. Общежитие сгорело, и мне больше негде жить, потому что денег нет даже на еду. Ну как, нравится тебе моя история, Марта?
Я замолкла. Но мы продолжали смотреть друг другу в глаза, пока девушка неожиданно не схватила меня за руку, одновременно вставая с лавки.
— Поехали.
— Ты чего? Никуда я с тобой не поеду, — воспротивилась я, но Марте при её тощей комплекции силы было не занимать.
— Я что, по-твоему, чудовище?
— Да, — честно выдала я.
— Вот сейчас передумаю и перестану тебе помогать! Пошли, говорю.
— Куда?
— Куда надо!
— Я никуда с тобой не пойду!
— Тебе жильё нужно или нет? — мы уже почти ругались посреди улицы.
— Но...
Но Марта лишь отпустила мою руку, затем подхватила потрёпанный чемодан и пошла с ним в сторону проезжей части.
— Марта! — последовала я за девушкой, пытаясь забрать у неё свою вещь, но Максимовскую было не остановить.
— Давай так, ок? Я покажу тебе место, где ты сможешь перекантоваться какое-то время. А там уже видно будет, что делать дальше. Но сегодня так: либо со мной, либо на вокзал. Выбирай.
И я, спустя пару минут сомнений и терзаний, всё-таки выбрала меньшее из зол. Хотя боялась жесть как! И да, я села в ярко-красный седан, за руль которого прыгнула Максимовская, а затем, дёргаясь от каждого громкого звука, ждала, что же будет дальше.
А дальше была квартира в самом центре города. Небольшая, но уютная гостиная и две комнаты, в одной из которых обнаружилась спальня, а во второй что-то типа кабинета с высоким стеллажом для книг, рабочим столом и раскладным диваном. Марта всё детально мне показывала и рассказывала: как пользоваться навороченной кухней, как включать посудомойку и стиральную машину, как открывать и закрывать входную дверь, и где я могу хранить свои вещи.
— И чья это квартира? — осмелилась спросить я в конце её длиннющего монолога.
— Моя.
Вероника
В голове тут же загромыхала сирена, предупреждая меня об опасности, но я лишь стояла и смотрела на Максимовскую, понимая совершенно точно, что больше мне, действительно, идти некуда.
— Останешься? — наклонила девушка голову набок, чуть покусывая губы в ожидании моего ответа.
— Зачем ты это делаешь, Марта?
— Я тебе должна. И себе тоже, — в её голосе было столько неприкрытой грусти, что меня отчего-то прошибло и я начала с устрашающей скоростью верить в то, что Максимовская не врёт. Но я тут же мысленно врезала себе по лицу и призвала к трезвости ума.
Это Марта, а не моя закадычная подруга, чтобы верить в её бескорыстные начала.
— Я найду работу и съеду.
— Я тебя не гоню, так что...
— Мы с тобой враги, Марта, — напомнила я девушке, — ты оскорбляла меня, насмехалась, издевалась и заставила обрезать волосы. Думаешь, я так легко забуду всё это дерьмо?
А в следующее мгновение случилось то, чего я никак не ожидала увидеть. Лицо девушки покраснело, а глаза набухли от слёз. Одна капля скользнула по щеке, вторая замерла на ресницах.
— Я вечно делаю что-то не так, Вероника. Пытаюсь заслужить любовь людей, которым никуда не упиралась. Из кожи вон лезу, чтобы быть нужной, но делаю только хуже. За этим фасадом, — и она указала себе на лицо дрожащими пальцами, — пустота. Ни стойкости, ни силы духа, ничего, за что сильным личностям, вроде тебя, было бы зацепиться. Рядом со мной уживаются только паразиты. И сейчас я просто пытаюсь сделать хоть что-то хорошее, но всё равно ничего не выходит. Люди видят во мне, или пустышку, или монстра. И ты тоже.
