а в книге, изданной в тысяча девятьсот шестьдесят первом году фотографии были настоящими, она это понимала.
Лиза взяла потрепанный томик в руки, перевернула его, задумчиво прочила фамилию автора:
— Владислав Прокопьев… — на лице ее отразилось воспоминание. — Знакомое имя… Кажется, у нас в школе… был кто-то с похожим… — она посмотрела на Виктора.
Его вдруг словно током ударило — Шершень! С того момента, как они собрались вместе, Влад куда-то запропастился. А ведь у них должен был состояться важный разговор.
— Да… — медленно сказал Виктор и посмотрел на Шарова. — В старших классах был парень с таким именем и фамилией, но… это конечно же не он, однофамилец. В шестьдесят первом году тот Прокопьев, что учился в старших классах, еще не родился, не то чтобы книгу написать. — Он продолжал в упор смотреть на Шарова, но тот лишь едва заметно качнул головой. Спрашивать при всех, куда подевался Влад, Виктор, разумеется, не стал.
— Мне повезло больше, — сказал Денис, — мой отец буквально на следующий день или через день, я точно не помню, взял билет на самолет, и мы вылетели во Владивосток, там жили бабушка и дедушка по маминой линии. Дед был капитаном дальнего плавания, наверное, я в него пошел. Один единственный раз к нам домой пришел какой-то человек, что-то спрашивал про мое здоровье, но дед сказал, что я ничего не помню, на том дело и заглохло. Я и впрямь ничего не помню. Даже эту гранату — и то не помню. Единственное, часто снится будто я ослеп на один глаз — ни черта не вижу и это так страшно, что я постоянно просыпаюсь. А еще… — он посмотрел на Лизу и в полутемной комнате стало вдруг совсем тихо: — А еще мне все время казалось, будто с тобой что-то случилось… что-то не очень хорошее.
Лиза поджала губы.
— И поэтому ты ни разу не позвонил, не написал… чтобы узнать.
Денис наклонил голову.
— Прости. Я пошел в другую школу, в другом городе, закрутилось, завертелось… только изредка, где-нибудь посреди Тихого океана я смотрел на звезды и думал, — что же все это было? Но боялся даже начать вспоминать. Мне казалось, стоит погрузиться в эту яму и можно оттуда не выплыть, бездна засосет меня.
— А я знала, что тогда что-то было, — вдруг сказала Лиза и все разом посмотрели на нее. — Да, не удивляйтесь.
Она резко отодвинула стул, встала, отошла к выцветшей стене с изображением идиллической лесной картины, повернулась и резким движением стянув просторно теплый свитер, обнажила плечо.
— Господи, — прошептал Петр.
У Давида глаза стали круглыми, он даже отодвинулся слегка и поднял руки, будто прикрываясь ими.
На тонком изящном плече, спадая на предплечье был наколот кинжал, увитый розой с острыми шипами и пронзающий череп. Рядом с этим рисунком, выполненным синей допотопной тушью, красовались две буквы — «ЧК». Манера, в которой была сделана татуировка говорила о низком уровне мастерства исполнителя. Неровные линии, непропорциональные элементы и какая-то допотопная простоватость явно не соответствовали возможностям заказчицы.
— Кто ж тебе такие партаки наколол? — хриплым голосом спросил Шаров. Он повидал немало зековских наколок, но эта явно была словно из другого времени.
Зная, насколько богата эта женщина, даже в голову не приходило, как она могла умудриться сделать настолько ужасную наколку и что заставило ее пойти на этот шаг, когда сейчас даже в недорогом тату-салоне сделают в тысячу раз красивее, современнее и лучше.
— Ты что, срок мотала? — не выдержал Виктор. Он видел отдаленно похожие рисунки в колонии и как правило их носили очень старые зэки.
Лиза отрицательно покачала головой и вернула рукав на место.
— Это то, что я привезла на себе с «Зарницы», — сказала она.
— Ни фига себе… — потрясенно сказал Денис. — Как это так⁈ Ты шутишь?
— Нисколько не шучу. Я много над этим думала и как вы понимаете, никому и никогда до сих пор не показывала. Откуда она появилась, я не знаю.
— А что такое ЧК? Чрезвычайный комитет? — спросил Петр.
Лиза вздохнула и направилась было к своему стулу, но тут Виктор привстал и жестом остановил ее.
— А можешь еще раз показать?
Странное, давно забытое воспоминание пронеслось в его голове — оно явно было вызвано этой спонтанной демонстрацией, и он испугался, что не сможет удержать его в памяти.
Лиза решительно мотнула головой.
— Нет.
— Погоди, Лиза! Пожалуйста. Это очень важно.
Лиза остановилась в нерешительности, копна ее роскошных рыжих волос колыхнулась, а на ушах вспыхнули маленькие бриллиантовые сережки.
— Ладно. Две секунды. Каждый раз, когда я вижу ее, мне хочется ампутировать руку, — сказала она несвойственным ей тихим голосом.
— Чего же ты ее не закрасишь, или не выведешь? — удивился Денис. — Сейчас ведь запросто такое делают.
— У нас есть что-нибудь выпить? — вдруг спросила она.
Прикрыв одну руку другой, Виктор незаметно нажал кнопку затвора телефона. Даже если фото выйдет нерезким, этого будет достаточно, чтобы изучить тату позже. Что-то ему подсказывало, что Лиза больше никогда не покажет зловещий рисунок.
Виктор посмотрел на Шарова, но тот лишь пожал плечами.
— Вроде… кроме чая…
Петр развел руками.
— Ну ладно, уговорили. Я взял бутылочку на всякий случай. Как знал… — он нагнулся, расстегнул спортивную сумку с эмблемой хоккейного клуба НХЛ «Washigton Capitals» и покопавшись в ней, извлек закупоренную бутылку виски «Чивас Регал».
— Что было в сейфе, то и взял… — смущенно сказал он, заметив устремленные на него взгляды.
— Ну, Петя… — восхищенно выговорил Денис. — Ты в своем духе!
— Ну… ладно. — Петр снова нагнулся, достал две плитки шоколада и пачку сушеных бананов.
Когда все, кроме Давида выпили по пятьдесят граммов и Петр снова разлил виски в пластиковые стаканчики, Лиза вдруг сказала:
— Наверняка ведь никто из вас не заметил, почему я с третьей четверти шестого класса носила майки и блузки с длинными рукавами.
Все, кто сидел в кабинете, переглянулись.
— Вроде бы ходили какие-то разговоры… что у тебя… прости, лишай какой-то, или герпес… да что только мы там не выдумывали в туалете на перекурах, — начал было Петр. — Но потом, насколько я помню, все решили, что ты стесняешься. И как-то устаканилось.
Лиза кивнула.
— Это был кромешный ужас. Ад.
