— Ах, братик, братик! — мурлыкала Анье, стискивая руки на груди от невыносимого счастья и предвкушения какой-то огромной, невероятной радости.
А среди шатров играла музыка, суетились слуги, расставляя столы и втыкая в землю факелы, накрывая тканями лавки и устанавливая навес над сиденьями правителя, наместника и Анье Тианаль.
Вирранд не верил своим глазам. Анье была почти красива. Да нет, просто красива! Конечно, она же Тианаль! Она не может быть дурнушкой. Он самодовольно поглаживал усы и смотрел по сторонам — все ли восхищаются сестрицей?
У Анье кружилась голова. Вот точно так же прекрасная Сейдин вместе со служанками вышла как-то собирать цветы в день солнцеворота, и ее увидел Ойсора и забыл свою невесту. Анье не понимала, что с ней творится — то хихикала по-дурацки, то плакала от странной тревожной истомы. Две верные служанки — такие же юные — смеялись и плакали вместе с ней. Анье соорудила венок и надела его на голову Ройне, а потом та бросила его в воду, и все три девушки смотрели, как ветер его несет к лесному берегу. Их лица отражались в ровной озерной воде. Порыв ветра поднял рябь и стер картину, оставив только размытые тени на воде.
Наместник прибыл ближе к вечеру, когда круг солнца растекся золотой полосой над лесом. Вот тут и началось самое прекрасное! Брат взял Анье за руку и подвел к наместнику, красивому чернобородому мужчине средних лет. Тот поцеловал ей руку, и у Анье голова пошла кругом — как в сказках! Как в романах! Кругом красивые, богато одетые утонченные люди, изящные манеры, музыка, теплая прекрасная ночь — ведь это мечты наяву! Это же счастье!
Не доставало лишь таинственного прекрасного незнакомца и куртуазного приключения.
Анье не знала никого из гостей. Да и не всех людей свиты брата знала — разве что только в лицо, без имен. Все были веселы, в небе мерцали первые звезды, молодой человек из тех, что приехали с братом из Уэльты, Эса Танниэльт, ухаживал за ней прямо с книжным изяществом. Брат о чем-то говорил с наместником, Танниэльт развлекал ее красивыми историями. Он много знал, и Анье чувствовала себя с ним свободно и спокойно, и им было о чем поговорить. Этот человек мог бы в романе быть другом главного героя. «А потом он женится на моей горничной, она же ведь хорошего рода», — подумала Анье, поймала себя на этой мысли и устыдилась.
Слуги сновали, скользили вокруг стола, меняя блюда и подливая в кубки.
— И как вы думаете, госпожа Тианаль? Он увидел выложенный во мху белыми камнями лабиринт, уводящий противусолонь!
— Он попал в Холмы?
— О да, конечно!
Анье знала эту историю, но Эса Танниэльт так хорошо рассказывал и был так очарователен!
Слышался тихий смех, люди вели круговой танец под веселую музыку. В небо выплыл Копьеносец, целясь острем копья в сердце Дракона. Анье подняла взгляд к нему, улыбаясь.
— …не ждали, — музыка вдруг прекратилась, и лишь скрипка еще пиликала пару мгновений, да барабан ударил раза три.
— Я решил побыть незаметным, — сказал кто-то негромко и очень спокойно. — Свиту мою по пальцам можно пересчитать. В прямом смысле.
Анье обернулась. Наместник и ее брат преклонили колено перед каким-то человеком, которого она не могла как следует рассмотреть. Он был высок и слегка сутулился, словно у него в груди что-то болело.
— Государь, добро пожаловать к нашему пиру, — произнес, наконец, Вирранд. Гость кивнул и велел встать обоим. Они пошли к столам, музыка снова заиграла, а Анье прижала руки к груди. Сердце норовило выскочить из горла, и она зажала ладонью рот. Танниэльт был забыт.
Свет факелов упал гостю на лицо, и она еще сильнее прижала ладошку ко рту. Он был молод — ненамного старше ее и явно младше брата. А еще был он очень красив и очень бледен. Хотя, возможно, это была игра света. Ущербная белая, нестерпимо яркая луна всплыла над лесом, и он смотрел ей в лицо — куда факелам тягаться с самой луной? Затем он посмотрел в лицо Анье. У нее поплыла голова, и она ухватилась за край стола
— Представь меня, Тианальт, — сказал он.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эса Танниэльт подхватил пошатнувшуюся госпожу. А когда король, улыбнувшись, поцеловал ей руку, Анье вздохнула и, закрыв глаза, сомлела. Горничные заквохтали вокруг госпожи. Девушку унесли в шатер.
— Видать, я стал совсем страшен, раз меня пугаются юные девы, — усмехнулся король.
Вирранд смотрел ему в лицо и дивился той перемене, что произошла в нем всего за год. Неужто правду говорят — король болен? Нет, всех людей время от времени да постигает какая-то хворь, но недуг недугу рознь. Есть недуги, причина которых не в теле и даже не в душе. Барды называют это тенью. Это недуг редкий, редчайший, и про каждую такую историю слагают баллады и легенды, и барды записывают их в свои анналы и изучают. Не так страшно, если недуг такой поражает простого человека. Но если он поражает короля, то под угрозой сам миропорядок, потому, что король связан с землей. Недуг короля — недуг земли.
— Ты меня слышишь, Тианальт?
Вирранд вздрогнул. Он слишком задумался.
— Прости, государь.
Король покачал головой. Посмотрел на наместника Синты.
— Пойдем со мной, высокородный Тианальт. Я спешил тебе навстречу.
Он обернулся к наместнику.
— Прошу тебя, высокородный Давеньяльт. Пусть никто не смеет нас беспокоить. — Он говорил так, словно знал — обязательно побеспокоят. — Будь даже это моя сестра, — он еле заметно нахмурился. — Пока сам не прикажу — никого не допускай. Потом у меня будет и к тебе слово.
Давеньяльт молча поклонился.
Вирранд хотел было пригласить государя в свой шатер, но тот ответил:
— Уши есть даже у таких стен. Пусть никто не подходит. Мы сядем здесь, на берегу. Сатья, ты ведь станешь настороже?
Откуда-то возник невысокий мужчина с совершенно незапоминающимся лицом. На плаще сверкнула золотая булавка барда. Вирранда всегда поражало умение бардов возникать совершенно незаметно. Он мог поручиться — наместник барда не увидел.
— Мы будем под двойной охраной, Тианальт. Меча и слова.
Ночь была теплой, но государь кутался в плащ, словно ему было зябко. Вирранд бросил свой плащ наземь. Когда они уселись, король с улыбкой посмотрел на небо, глубоко вздохнул, зажмурился.
— Чистый, чистый здесь воздух… Тианальт, я не буду долго ходить вокруг да около. Я тебе доверяю, потому что ты редко бываешь в столице и боговониматели к тебе не суются. Ты ведь приказал их повесить? — улыбнулся он. — Я предполагал, что ты так и сделаешь… Понимаешь ли, я, можно сказать, отправился в Объезд. Скажешь — не по времени и против солнца? Да, так. Но я обойду их лесами и вернусь на Королевское Кольцо севернее Столицы. Хоть что-то я должен сделать… Ты мне поможешь, Блюститель Юга.
У Вирранда по спине прошел холодок и внутри образовалась холодная пустота. «Он бежит? Кто смеет? Что просиходит?»
— А тебе не кажется, что луна похожа на череп? — вдруг спросил король, и сразу же продолжил, не слушая ответа. — Тианальт, ты ведь слышал, что я… болен? Верно?
— Так говорят, — у Виранда пересохло во рту.
— И это, как ни странно, не просто слухи. — Он потер руки. — Сначала я потерял способность исцелять. Сказал только Сатье. А теперь я чувствую, как земля пьет из меня жизнь. Земля должна поддерживать короля. Значит, я сделал что-то неправильное. И я решил отправиться в Объезд, пока я в силах. Все исправить. Хочешь выслушать мои мысли?
Вирранд не ответил.
— Даже если не хочешь — выслушаешь. Там, — он неопределенно показал головой, — не с кем.
— Ты никому не доверяешь, государь? — внезапно осипшим голосом спросил Вирранд.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Король рассмеялся.
— Мне нравится, как ты делаешь выводы, Тианальт. Прямо, быстро, просто и грубо.
— Я…
— Ты. Да, ты прав, я не доверяю никому, кроме тех пятерых, с которыми бежал из Столицы. — Вирранд кивнул. — Если я болен, то либо кто-то навел на меня порчу, либо я совершил какой-то чудовищный проступок, и моя королевская Правда стала неправдой. Вольно или невольно я допустил какую-то великую неправду. Что моя власть ущербна, ты сам видишь и знаешь. Ты сам присылал мне донесения о том, что творится в пустыне. Это не только у тебя. А теперь вот еще и это. Какие еще нужны подтверждения?
