Анье вдруг протянула руку и провела по его тяжелым влажным волосам. Бедный мой.
— Завтра за мной приедут. Пышная свита приедет за государем, дабы сопроводить его во дворец. Не показывайся им на глаза, Анье, но тайком посмотри на них — и запомни все, что увидишь. А ты увидишь, я уверен. Это я слишком долго закрывал глаза и привык не видеть ничего. Ты посмотри, посмотри.
— Хорошо.
— У тебя будет сын. Я знаю, я чувствую. Воспитай его. Расскажи ему обо мне. Отдай ему вот это перстень, перстень королей. Пусть придет в Столицу и встанет на Камень, и все исправит, если я все же не сумею, не успею, — он говорил все быстрее и бессвязнее, почти захлебывался словами.
— Хорошо.
Он вдруг замолчал. Сел, глядя на Анье сверху вниз.
— Дай мне еще раз посмотреть на тебя. Больше мы не увидимся.
Анье вышла в молочно-белый туман. Солнце еще не поднялось над горизонтом, и туман был густ и непрозрачен. Она прислушалась. Пошла на плеск воды. Озеро было теплым, вода обволакивала тело мягко и ласково. Клочья тумана медленно плыли прямо над водой, постоянно меняя облик и форму, постепенно наливаясь золотистым и розовым.
Вернувшись в шатер, Анье не нашла там никого.
«Больше мы не увидимся».
Значит, так и быть. Она молча оделась и села. Ждать.
Время тянулось долго. Она слышала за стенами шатра голоса, и шум проснувшегося стана. Затем какая-то суета, звон сбруи, топот копыт.
— Да как же так можно, государь! — раздался плачущий женский голос.
В шатер скользнул человек. Бард короля. Он поднес палец к губам, затем схватил Анье за руку и потянул к пологу. Чуть раздвинул занавеси. Сделал знак — смотри.
Она кивнула и припала к щелке.
Тринадцать всадников. Восемь крепких слуг несут паланкин, откуда выглядывает очень красивая и очень полная женщина с обиженным лицом, рядом с паланкином очень красивый темноволосый мужчина на белом коне. Судя по тому, как сидит в седле, не лучший на свете всадник.
— Ну как же ты мог!
— А почему я не могу?
— Ну я же волновалась! Я так волновалась! Дайте мне что-нибудь поесть, — пробормотала женщина. — Мне надо поесть! Зачем ты уехал, как ты мог, как ты мог!
— Я король и я в своей земле.
— Но я же так тревожусь за тебя всегда! А ты уехал! А ты бросил! Ты ничего не сказал! Я плакала, так плакала! — рыдала женщина. И Анье поняла, что она действительно искренне волнуется за брата и любит его. Но на лице женщины была тень. Не такая, как у короля, но это была тень. Король обнял ее.
— Мы сейчас вернемся домой, сестра. Сейчас вернемся.
— Вели, чтобы мне дали поесть, — всхлипывала принцесса, уткнувшись брату в грудь.
Анье смотрела из-за полога шатра. Она смотрела на лица свитских принцессы, на четырех из которых лежала тень. На носильщиков с тупыми лицами, на тени, которые извивались вокруг их ног. Один из тех, с тенью на лице, тревожно повел головой и вдруг уставился в ее сторону. Она ахнула, прикрывая рот руками, и попятилась вглубь шатра. Их надо убить. Немедленно! Древний страх и ненависть, унаследованные с кровью предков, поднялись в ее душе, мутью поднимая темную, тяжкую память Грозовых Лет. Тошнотворный страх стянул в комок внутренности, ноги ослабели. Сатья схватил ее за плечи.
— Это они! Они! Ты видел, да? Видел?
— Видел.
— Надо ему сказать! Надо их убить!
— Нет.
— Они убьют его!
Сатья встряхнул ее.
— Не убьют. Не бойся, Анье Тианаль. Барды следят. И теперь я знаю, почему боговниматели убивают вырод… особенных… А теперь с ним поедут еще твой брат и его верные люди, и люди наместника Синты. Мы охраним его, Анье Тианаль.
Анье внимательно посмотрела на барда. Что-то не то было в его словах. Она не понимала, что не так, просто чувствовала.
— Выйди, — повторил Сатья девушке Анье, Ройне. Изобразил улыбку. — Прошу тебя, милая девушка.
Ройне вышла. Снаружи раздался громкий, властный, неожиданный голос короля.
— Поезжай в Столицу, сестра, и вы, господа мои, тоже. Вели приготовить встречу королю и Блюстителю Юга! Я желаю пышной встречи, я желаю великого празднества! Мы свернем лагерь и последуем за тобой, дорогая моя сестра.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
К середине дня лагерь был свернут. Король с сопровождением двинулся в Столицу. Начиналось лето, мир был прекрасен, и невозможно было поверить в дурное. Анье со своей крошечной свитой готовилась возвращаться.
Сатья стоял, поджав губы, и смотрел вслед уходящему королевскому отряду.
— Что с ним будет? А? — Анье тронула барда за руку.
Сатья медленно повернул голову. Глаза его были темны и тусклы.
— Он умрет. И он это знает. За все надо расплачиваться.
— За что? Что он сделал?!!
Сатья посмотрел ей в глаза, и голова у Анье тихо, нежно закружилась.
— Чего он НЕ сделал. Воспитай сына так, чтобы он был не таким, — услышала она, засыпая, тяжелые, как падающие медные шарики, слова Сатьи.
Она проснулась в тихо колыхающейся крытой повозке. Высунулась наружу, увидела угрюмого Фарну.
— Мы куда едем? — спросила она.
— В Тиану, госпожа.
— А почему не в Уэльту?
— Ваш брат велел возвращаться в Тиану. И вы не спорьте, мне приказано, я вас доставлю, даже если визжать и брыкаться станете. Так господин велел. — Он отъехал было от повозки, затем вернулся. — Да, и господин Танниэльт при вас будет. И господин Сатья! — с благоговейным придыханием проговорил он. — Так что уж вы удрать-то больше не пытайтесь, будьте так милостивы.
Анье и не собиралась. Вот и кончилась, так толком и не начавшись, сказка про Анье Тианаль и короля. Остался только королевский перстень. Большой, тяжелый, из старого серебра, с четырьмя камнями — алым, зеленым, синим и белым. Юг, Восток, Запад и Север. А металл — королевская власть. Анье он был велик, и она пропустила сквозь него шнурок и надела на шею.
И не будет у сказки продолжения — ни пира в Столице, ни праздника, ни турнира. Ни «они жили долго и счастливо и умерли в один день».
Анье бездумно смотрела на проплывавшие мимо поселки и усадьбы, распаханные поля и сады. Обе ее служанки, Ройне и Тиа, тоже подавленно молчали.
Ближе к вечеру они свернули на какую-то боковую дорогу, покинув Королевское Кольцо, и заночевали в небольшой усадьбе. Фарна назвался каким-то чужим именем и сказал, что везет в Дарду трех своих сестер.
Когда девушки заснули, Анье спустилась во двор, где под открытым небом ночевали мужчины. Нашла Сатью у костерка. Присела рядом. Осторожно тронула его за рукав. Заплакала.
— Вы расскажете мне? Про… него? Расскажете?
— Да, госпожа. Но не здесь. — Он поднял голову и посмотрел на луну.
Анье проследила его взгляд. На ущербный лунный лик наползло облачко, закрыв его на миг красноватой вуалью, словно в воде растеклась капля крови. Облачко скоро ушло, но в тенях на лице луны словно бы остался еле заметный кровавый оттенок.
***
Онда, бард дома Ньявельтов, остановился перед высоким, воздушным мостом через Тайаннар, чтобы полюбоваться на Столицу. Он любил этот вид еще с тех пор, как впервые увидел этот город двадцать с лишним лет назад, когда его, почти ребенка, привезли сюда, в Дом Бардов. Последний раз он был в Столице… сколько же лет назад это было? Лет семь, не меньше. Летит время, летит… А будет ли в Доме Бардов кто из старых знакомых, кроме госпожи Мирьенде, конечно? Даже стыдно, сколько лет он не писал ей… Дом Бардов в Дарде нынче перехватывал всю способную молодежь Юга. Барды были нужны на границе, а из Столицы еще непонятно, вернется ли ученик. Да, лет десять уже из Столицы никого не присылали, сколько ни просили. Потому Тиво Ньявельт, благослови его боги в своих снах, основал в Дарде свой Дом Бардов. Говорят, Блюститель Юга намерен сделать так и в Уэльте…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Онда уже привык думать только о благе Юга, а о своем бывшем Доме почти и забыл.
