Я осыпал поцелуями ее кремово-белое плечо.
— Он действительно сглупит, если сделает это.
Она усмехнулась, но затем медленно вздохнула.
— Ты действительно ничего не видела?
Она посмотрела на меня через плечо.
— Блейк, клянусь. Если бы я что-то увидела, я бы тебе сказала. Я забыла, каково это — ничего не видеть.
— Что ты имеешь в виду?
— Это было точно так же, как тогда, когда я пыталась заглянуть в будущее короля Альберта. В те моменты, когда мне удавалось мельком что-то увидеть, я думала, что моя голова вот-вот взорвется.
Ничего не говори, Блейк, держи рот на замке.
— Но как, Ирен? Он мертв.
— Я знаю, но каким-то образом он защищает этого гиппогрифа, Блейк.
Мне не нравилось лгать ей, но я умру со своим секретом. Ирен не могла знать, что Елена была той, кто блокировал ее, и что Гиппогриф каким-то образом был связан с Еленой. Ее намерение.
Это только усилило ненависть внутри меня.
— Эй. — Ирен коснулась моего подбородка. — Что происходит в твоей голове?
Я покачал головой.
— Просто думаю о том, что могло бы так помешать тебе. — Я поцеловал ее руку. — Мне это не нравится.
— Это неизбежно произойдет. Я не говорю, что это связано с королем Альбертом, но это нечто такое же могущественное и доброе, каким он был.
— Ты думаешь, это может быть Горан?
— Нет, поверь мне. Горан нехороший человек. Я все еще вижу его время от времени. Даже лианы не смогли помешать мне.
— Что он делает?
— Он что-то замышляет. Но я не видела ничего подобного. Не думаю, что он связан с гиппогрифом.
— Значит, гиппогриф не злой?
— Я не знаю, Блейк. Все, что я знаю, это то, что она могущественна. Думаю, ты прав. Она пытается закончить то, что начал Горан. Он не хочет, чтобы храбрые Драконианцы и драконы были на этой стороне, когда он сбежит. Тебе нужно быть осторожным. — Она наклонилась ко мне, и я обнял ее одной рукой.
— Он не убьет меня, Ирен. Он хочет, чтобы я присоединился к нему.
— Но он убьет всех, кого ты любишь, чтобы сломать тебя.
Я знал это, и мне это не нравилось, но я все равно должен был скрывать свой секрет.
Для меня Елена означала порабощение. И ни за что на свете я не собирался быть чьим-либо рабом. Что бы Джордж ни говорил о Денте, он никогда не сможет убедить меня в этом. Парень шел и говорил, доказывая, что Дент был не более чем рабством.
— 6~
Я проснулся посреди ночи от того, что Ирен разговаривала во сне.
Я уже собирался разбудить ее, когда до меня дошло, что она не просто разговаривала во сне… она делала предсказание. К сожалению, я не слышал всего, но она упомянула опасного незнакомца, который был настроен по-своему. Тот, который уничтожит Пейю. Ее последним предупреждением было быть осторожным.
Она резко проснулась, безудержно кашляя, ее тело сильно тряслось.
Я вскочил с кровати, чтобы принести ей стакан воды, и она выпила его большими глотками.
Ее дыхание вырывалось с хрипом, лицо было бледным, хмурый взгляд портил ее великолепное лицо. Ее глаза были застывшими и сосредоточенными. Она моргнула, едва осознав, что я нахожусь в комнате.
— Ирен. — Я провел пальцами по ее руке. Ее кожа была как лед.
Мое прикосновение испугало ее, и она подпрыгнула, задыхаясь. Она перевела взгляд на меня, ее лицо исказилось, когда рыдания прорвались сквозь нее.
Я заключил ее в объятия и прижался губами к ее волосам.
— Ты должен найти незнакомца, Блейк.
— Конечно, но как? Как я узнаю, кто это?
Она описала сладкий запах, точь-в-точь похожий на тот, за которым я гнался по лесу до самого края утеса. Гиппогриф.
Опасность все еще была вокруг нас.
— Я должна позвонить мастеру Лонгвею. Мне нужно сказать ему об опасности. Никто из вас не в безопасности, Блейк. Он идет за всеми вами.
Это было не так, но я не мог сказать ей об этом.
Он шел только за Еленой.
Горан понял, кто она такая, в ту же минуту, как увидел ее, точно так же, как и я, и он хотел убить ее, потому что она представляла угрозу его планам.
Я подождал, пока Ирен снова заснет, прежде чем уйти. Небо начинало светлеть, когда я приземлился у своего дома и прокрался внутрь, мой желудок скрутило в ту же секунду, как я приземлился.
Я ненавидел то, что Елена все еще оказывала на меня такое влияние.
Зверь наполнил мою голову убийственными мыслями.
Он хотел, чтобы она ушла, умерла, стерлась из памяти, чтобы он мог быть свободен делать то, что хотел и в чем нуждался, без последствий.
И все, что стояло на пути зверя, были я и Елена.
Я рухнул на кровать, измученный событиями дня — и ночи, — но я ворочался с боку на бок, не в силах заснуть.
Бессознательное предупреждение Ирен снова и снова прокручивалось в моей голове.
Гиппогриф — незнакомка, как назвала ее Ирен, — была опасна. Она выполняла работу Горана.
Не было никакого способа узнать, какую форму она примет, чтобы напасть на нас. И как она подберется к нам поближе?
Я в отчаянии ударил кулаком по подушке. Ничто не имело никакого гребаного смысла.
***
На следующий день отец был похож на медведя с больным зубом, и мы все старались держаться на расстоянии. Он должен был предстать перед советом и воспроизвести события предыдущего дня, перо гиппогрифа было его единственной уликой.
Они пытались заставить пойти и меня, но у меня были дела поважнее, чем доказывать свою невиновность в том, что произошло на Варбельских Играх. Для совета не имело значения, что моя семья и я были теми, кто пытался защитить всех. Всякий раз, когда кто-то выступал перед советом, казалось, что ты должен защищаться, независимо от того, были ли твои действия чистыми и на благо окружающих.
Скорее мой отец, чем я.
Люциан сегодня возвращался домой. Я надеялся, что это означало, что он заберет Елену из наших рук, так что я, по крайней мере, смогу вздохнуть спокойно в своем собственном доме, но я знал, что вероятность того, что это произойдет, невелика. Король Хельмут и королева Маргарет не очень-то любили Елену.
И я знал это, потому что мне приходилось терпеть, слушая о Елене каждый чертов раз, когда я включал радио.
Если радиоведущие не болтали о ее отношениях с Люцианом, то они обсуждали ее роль в миссии «Короля Лиона».
Все хотели знать, кто она такая и откуда прибыла.
Их восхищение ею заставляло меня нервничать. Я был в ужасе от того, что кто-то увидит сходство между королем Альбертом и Еленой. Особенно после того, как они хорошенько разглядели ее глаза. Глаза Елены и короля Альберта были совершенно одинаковыми.
Я провел рукой по лицу и выключил радио, когда ведущий снова упомянул Елену Уоткинс. Драконье отродье.
Мне было противно, когда они так ее называли. Я был единственным, кто имел право так ее называть.
Противоречивые чувства, бушевавшие внутри меня, выводили меня из себя. Часть меня хотела защищать ее на каждом шагу, но другая часть хотела оторвать ей голову.
— Это всего лишь слова, Блейк, — сказала мама, сжимая мое плечо.
— Не то чтобы меня это волновало, мам. Я просто устал слушать один и тот же чертов диалог на каждой радиостанции.
— Знаю. И уверена, что как только выставка «Короля Лиона» в музее закончится, шумихи тоже не будет. Кстати, твой отец сказал, что тебе нужно идти.
Я покачал головой, с шумом выдохнув через нос. Иногда мне хотелось напомнить ей, каким неудачником он был раньше, но я заплатил своей душой за то, чтобы это исчезло. Я заплатил за то, чтобы он стал тем человеком, которым когда-то был, хотя тот человек умер давным-давно.
Меня раздражало, что он стал таким гребаным неудачником, и что он легко отделался. Но моя мать заслуживала лучшего, чем то, через что он заставил пройти мою семью своим пьянством и азартными играми, и она ясно дала понять, что никогда с ним не разведется.
