Алекса нигде не видно.
Крутанувшись на трехдюймовых каблуках, которые я позаимствовала из маминой дизайнерской коллекции обуви, я фокусирую лазерный луч на Зандере. Он тут же отступает, пятясь к дверному косяку.
— Ого, ну же, милая. Я действительно не имею к этому никакого отношения. Алекс был на грани срыва, когда я приехал. Он не останавливался до тех пор, пока его глаза не закатились, и он не упал на пол где-то около трех часов утра.
— Где он сейчас? — Я не привыкла шипеть на людей. Не думаю, что Зандер привык к тому, что люди разговаривают с ним таким образом. Он хмурится, на его щеке появляется ямочка.
— А кто, черт возьми, знает? Понятия не имею. Он проснулся в половине седьмого, его вырвало в футляр от гитары, он принял холодный душ и ушел. И прежде чем ты обвинишь меня в том, что я дерьмовый друг, я все-таки спросил, куда он, черт возьми, собрался. Он отказался расстаться с этой информацией.
— Ты должен был пойти за ним, — огрызаюсь я, протискиваясь мимо него из спальни.
Он следует за мной, стуча босыми ногами по половицам.
— Ха! Да, конечно. Я все время принимаю сомнительные решения, но я не настолько глуп, дорогая. У меня нет страховки жизни, и погоня за ураганом пятой категории не кажется мне хорошим времяпрепровождением.
Боже, я могла бы ударить его кулаком в горло.
— Тогда тебе следовало позвонить мне. Рассказать, что он делает. Я бы обязательно пришла. — Мой сотовый телефон уже у меня в руке. Я уже вывожу на экран контактную информацию Алекса. Секунду спустя нажимаю зеленую кнопку вызова.
— Извини, но опять же... я бы не стал беспокоиться. — Зандер жестом указывает на что-то на полу. Я нагибаюсь и поднимаю... О, это просто чертовски здорово. Это его мобильный телефон. Разбитый до неузнаваемости, металл искривился и сплющился.
— Что, черт возьми, случилось? — Я смотрю на Зандера, ожидая разумного объяснения для этого, но затем я вижу, насколько нелепо он выглядит, и понимаю, что не получу от него ничего разумного. — Э-э, не бери в голову.
Куда, черт возьми, он мог пойти? У него кончилась выпивка? Может быть, он вышел, чтобы купить еще что-нибудь. Но нет... Зандер сказал, что его вырвало в футляр от гитары. Он не мог чувствовать себя хорошо. Больше алкоголя ему, наверное, не хотелось. Ну и что дальше? Я стою у входной двери, прижав пальцы ко лбу и пытаясь собраться с мыслями.
— Сегодня утром, Зандер, похороны его брата. Я не могу поверить, что ты позволил ему это сделать. Не сегодня.
Музыка смолкает, песня, которая играла, подходит к концу, и на одну секунду полная, всепоглощающая тишина заполняет пустые пространства внутри квартиры. Это чувствуется напряженным и зловещим.
— Что ты только что сказала?
Я бросаю на Зандера испепеляющий взгляд, удивляясь, когда вижу выражение его лица. Он выглядит ошеломленным. Я видела его высокомерным, забавляющимся, раздраженным. Но я никогда не видела его таким. Чванство исчезло, и внезапно он перестал походить на потенциального члена очень опасного мотоклуба. Он похож на семнадцатилетнего старшеклассника, каковым и является.
— Что значит, сегодня похороны его брата?
О, это становится все лучше и лучше.
— Он тебе ничего не сказал? Конечно же, он тебе ничего не сказал.
На самом деле это вполне логично. Алекс был так замкнут, что заставить его говорить со мной, было делом любви. Дружба Алекса с Зандером явно сложна, но я вижу, что это отношения любви и ненависти. Хотя мне и в голову не приходило, что Алекс мог скрыть это от него.
Засунув телефон обратно в карман, я вздыхаю, тяжесть на моих плечах намного тяжелее, чем была минуту назад. Мне не нравится рассказывать эту историю.
— Бен и женщина, которая его воспитывала, попали в автомобильную аварию. Они... ни один из них не выжил. — Я стараюсь, чтобы все было как можно проще. Я не могу говорить о пробитых легких Джеки. Как она захлебнулась в собственной крови. Не могу говорить о кровоизлиянии в мозг Бена или о том, как он ускользнул из этого мира без того, чтобы кто-то сидел рядом с ним на заднем сиденье и держал его за руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Лицо Зандера становится пепельно-серым.
— Это совсем не смешно, милая.
— Ты думаешь, я шучу? Господи, что же это за человек, который может шутить такими вещами?
— Скажи мне, что ты издеваешься надо мной, — настаивает он. — Так вот почему он уничтожал себя прошлой ночью? Это... — Качая головой, Зандер откидывается назад к стене позади него, прижимая ладони к глазам. — Бен умер?
Я ему сочувствую. Для меня это тоже кажется не реальным. Я все еще не могу прийти в себя от всего этого.
— Зандер, ты должен подумать. Он что-нибудь говорил о том, куда направляется? Все, что может подсказать нам, где он находится. Не думаю, что он в своем уме. Я действительно чертовски волнуюсь.
Когда Зандер опускает руки, его глаза красные и налиты кровью. Парень прочищает горло.
— Да. Да, хм, — нахмурившись, он пожимает плечами. — Он сказал что-то насчет того, чтобы навестить свою маму. Он выскочил отсюда без куртки. Сказал, что она ему не понадобится. Он взял свой байк.
— Он поехал на байке? — Я оглядываюсь вокруг, осматривая хаос и разрушения в квартире Алекса, пытаясь мысленно подсчитать, сколько единиц алкоголя все еще крутится в его организме. Я вскидываю руки вверх, поворачиваюсь к двери, потом снова поворачиваюсь направо. — Он, бл*дь, мертв, — шепчу я. — Скорее всего, он врезался лоб в лоб в грузовик, и теперь тоже мертв.
Напряженный, с лицом белее простыни, Зандер отталкивается от стены.
— Не нужно драматизировать, Париси. Если нам повезет, его просто парализовало ниже пояса. Ты сказала, что похороны состоятся сегодня утром?
Я киваю, борясь с желанием броситься на кухню и блевать в раковину; я могла бы обойтись и без мысли, что Алекс, по иронии судьбы, разделит ту же участь, что и Киллиан Дюпри.
— Да. Через двадцать минут.
— Тогда именно туда мы и направляемся. Он не пропустит похороны Бена. Ну же, я иду туда с тобой, — говорит он, качая головой. — Господи Иисусе, мать твою, не могу поверить, что это вообще происходит.
Глава 4.
Водитель ни словом не обмолвился ни о халате Зандера, ни о том, что джинсы, которые он быстро надел, изорваны до неузнаваемости. Его губы остаются плотно сжатыми в неодобрительную линию, пока он везет нас в церковь. Гринвудская Пресвитерианская церковь находится на окраине Роли, высоко на склоне холма, откуда открывается вид на город. Это было самое первое сооружение, возведенное здесь, прежде чем были построены причудливые магазины на главной улице или склады и фабрики, принадлежавшие семье Уивингов в течение многих поколений, которые начали монополизировать скромный горизонт Роли. Четыре семьи, основавшие Роли, решили, что жители города будут нуждаться в Боге больше, чем в чем-либо другом, и поэтому сделали молитвенный дом своим главным приоритетом.
Едва остановившись у церкви, мы с Зандером выскакиваем из машины и спешим внутрь здания. Большие массивные деревянные двери с грохотом распахиваются, пугая фигуру в белом, стоящую перед кафедрой в церковной апсиде. Мои ноги почти подгибаются, когда я вижу маленький гроб в изголовье скамьи, украшенный гирляндами подсолнухов.
Зандер хватает меня за руку и тянет за собой по проходу, мотая головой слева направо.
— Его здесь нет.
— Мистер Моретти? — зовет священник из апсиды. — Добро пожаловать. Я взял на себя смелость…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Нет. Я не Алекс, — отвечает Зандер. — Так его здесь не было?
Теперь, подойдя ближе, я вижу, что священник очень стар, ему далеко за семьдесят, его лысая голова покрыта пигментными пятнами от старости. Его глаза затуманены катарактой и слезятся, что придает ему вид человека, постоянно находящегося на грани слез. Он качает головой.
— Боюсь, что сегодня утром вы прибыли первыми, — говорит он.
