все имена по принятому местническому счету родов, отдавая должное первенству тех аристократов, кто раньше других начал служить в том или ином чине. Следовательно, всё говорит о недавней записи князя Ивана Борисовича Черкасского в списке стольников, точнее, о только что состоявшемся возвращении его в Государев двор.
Кравчий князь Иван Борисович Черкасский был послан царем Василием Ивановичем наградить войско золотыми за победу над восставшими болотниковцами «на Вырке речке» недалеко от Калуги[35]. Во главе этой рати был боярин Иван Никитич Романов. В 1607 году мы видим полную «реабилитацию» Романовых и князей Черкасских при дворе Василия Шуйского. И в дальнейшем карьера дяди и племянника развивалась с учетом их родственной близости, конечно, с соблюдением старшинства боярина. Еще одна заметная служба — упоминание имени стольника князя Ивана Борисовича Черкасского в разряде свадьбы царя Василия Шуйского с княжной Марией Петровной Буйносовой-Ростовской в январе 1608 года. Согласно своему чину чашника князь Черкасский у «стола смотрел» во время свадебных пиров[36].
В мае 1608 года Москва готовилась к осаде от наступавшего к столице войска нового самозванца — Лжедмитрия II. 29 мая назначение на службу «против литовских людей» получили боярин Иван Никитич Романов (в товарищах у главы войска боярина князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского) и поставленный командовать сторожевым полком стольник князь Иван Борисович Черкасский[37]. Подошедшее к Москве войско Лжедмитрия II при поддержке польско-литовских отрядов обосновалось под Москвой в Тушине. Созданные в Тушине параллельные органы управления уездами, присягнувшими на верность царю Дмитрию Ивановичу, стали притягивать к себе всех недовольных правлением царя Василия Шуйского. А таких оказалось немало; князья Шуйские тоже давали преимущество в службе при дворе и в войске своим родственникам, ничем не отличаясь ни от Годуновых, ни позже от Романовых.
В рати князя Скопина-Шуйского, встретившего самозваного царя под Москвой, началась какая-то «шатость». Она привела к отъезду из Москвы членов Государева двора, которые, по словам «Нового летописца», «хотяху царю Василью изменити»[38]. И среди них оказались заметные люди романовского круга, включая князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского, женатого на Татьяне Федоровне, урожденной Романовой, родной сестре будущего царя Михаила Романова, а также ярославского князя Ивана Федоровича Троекурова. В первом браке князь Троекуров был женат на Анне Никитичне Романовой, еще одной сестре (правда, рано умершей) Федора Никитича и Ивана Никитича Романовых. Как давно заметил автор классического труда о Смуте Сергей Федорович Платонов, после такой «шатости» у царя Василия Шуйского появились основания подозревать Романовых в измене[39]. Царь Василий Иванович, вопреки обещаниям при вступлении не престол не казнить и не ссылать в опалу «всем родом», ударил по зачинщикам мятежа. Одни «изменники» были разосланы по тюрьмам, а другие, по известию летописи, всё же были казнены.
Особое подозрение должна была вызвать история ростовского и ярославского митрополита Филарета. Царь Василий Шуйский венчался на царство, отослав митрополита Филарета из Москвы в Углич, чтобы привезти в столицу тело «убиенного» царевича Дмитрия. И в дальнейшем Филарета держали в отдалении от Москвы, на его кафедре в Ростове. Там он был захвачен тушинцами в плен и привезен под Москву. В тушинских документах о Филарете писали как о «нареченном» патриархе, хотя свидетельства о том, что он сам принимал этот чин, нет. После исторического противостояния Годуновых и Романовых началось новое соперничество — князей Шуйских и Романовых, опиравшихся на серьезную поддержку родственного круга, куда, конечно, входил и князь Иван Борисович Черкасский. Кстати, в разгар боев с тушинцами под Москвой во второй половине 1608 года чин чашника был передан от князя Черкасского другому придворному царя Василия Шуйского.
Во время московской осады войском царя Лжедмитрия II князь Иван Борисович Черкасский возглавлял третий по значению сторожевой полк рати царя Василия Шуйского, оборонявшей столицу. Сначала полки стояли на Пресне, но после неудачной битвы у деревни Рахманцево 23 сентября 1608 года войско стало разбегаться. Произошли изменения и в составе воеводского корпуса. Как отмечают разряды, именно в это время князь Иван Борисович Черкасский начал местнический спор со стоявшим выше его — во главе передового полка — одним из первых московских бояр и столпов царствования Василия Шуйского князем Иваном Михайловичем Воротынским. И хотя местничаться было совсем не ко времени из-за находившегося под столицей врага, князь Иван Борисович всё равно начал тяжбу. И даже получил «невместную грамоту» (в некоторых списках разрядных книг было даже подчеркнуто его происхождение добавлением после «Борисович» второго отчества «Кайбулатович» в напоминание о выезде отца на русскую службу)[40]. Такая грамота была залогом высокого положения рода: в дальнейшем никто из его потомков не должен был находиться в прямом подчинении у князей Воротынских.
Местническое дело князей Черкасских и Воротынских стало плохим предзнаменованием дальнейших событий, связанных с обороной Москвы. Как известно, когда в воеводах «согласья нет», тогда не приходится ожидать ничего хорошего. 18 октября был сменен второй воевода сторожевого полка окольничий Федор Васильевич Головин, и его место занял князь Мирон Шаховской. Основные силы оставались под Москвой вплоть до «Николы зимнего», то есть до 6 декабря 1608 года, и только после этого полки вошли в столицу на зимние квартиры. Пока царское войско находилось в Москве, тушинцы сделали основной упор на подчинение уездов, организацию присяги Лжедмитрию II и попытались захватить Троице-Сергиев монастырь. Царь Василий Шуйский надеялся на помощь шведов и отправил главу своей армии боярина князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского в Новгород Великий для заключения договора о найме вспомогательного иноземного войска. Остальные воеводы Большого, передового и сторожевого полков сидели в осаде по башням и воротам Белого города. Полки царя Василия Шуйского охраняли укрепления Москвы до прихода в столицу рати князя Скопина-Шуйского в марте — апреле 1610 года.
Сторожевой полк стольника князя Ивана Борисовича Черкасского и второго воеводы князя Мирона Шаховского всё это время защищал Арбатские ворота[41]. Именно с этой стороны шла дорога, по которой после начала осады Смоленска королем Сигизмундом III в сентябре 1609 года можно было ожидать прихода польско-литовских сил. «Осадное московское сиденье» оказалось одним из самых тяжелых испытаний Смуты. Большинство городов вокруг Москвы, за исключением Рязани и Нижнего Новгорода, на время присягнули Лжедмитрию II. Города и уезды разделились на сторонников и противников возвращения трона «царю Дмитрию». И было непонятно, куда может повернуть «колесо фортуны» (этот образ использовался уже тогда среди польско-литовских сторонников самозванца). Именно поэтому появились знаменитые «тушинские перелеты» — например,
