приведший пленника, и до поры стоящий в стороне, но внимательно слушающий разговор командиров, теперь неслышно подобрался к нам практически вплотную — и огласил на удивление дельное предложение. Возбужденно встрепенулся тысяцкий, словно услышал какую радостную весть, одобрительно закивали головами сотники. Я, в свою очередь, благодарно улыбнулся броднику, после чего обратился ко всем присутствующим:
— Ну что, все согласны? Ударим по выпасам, угоним часть скота и лошадей, после чего последуем за ушедшей ордой?
Переглянувшись со своими людьми, Захар Глебович коротко, односложно ответил:
— Да.
Я кивнул тысяцкому, после чего продолжил:
— Но в таком случае необходимо заранее приготовить рогатки и собрать весь оставшийся запас железных рогулек. Думаю, наш отряд с Кречетом и Твердиславом Михайловичем вновь перекроет реку — дадим вашим дружинникам время отогнать скотину и лошадей как можно дальше. Что думаете, други, удивим нехристей напоследок?
— Еще как!
— Елецких ратников поганые запомнят надолго!
Верные соратники горячо поддержали мою инициативу, после чего я подытожил результаты обсуждений:
— Чтобы подготовиться, да обойти крепость лесом, выйдя к выпасам, нужно время. Если поспешим ударить уже этой ночью, люди к утру на ногах стоять не будут… Нужно время, хотя бы один день. Как думаешь, Захар Глебович, детинец так быстро поганым не взять?
Тысяцкий мотнул головой, после чего твердо, уверенно ответил:
— За день — точно не возьмут. Но лучше ударить днем — люди успеют отдохнуть, а спешенная рать поганых будет занята штурмом крепости, и рядом с выпасами останутся не столь и многочисленные сторожи. Удар все равно выйдет внезапным — да еще и часть вражьего войска отвлечем на себя, ослабив штурмующих.
Коротко обдумав озвученное, я согласно кивнул, с удовольствием отметив про себя, что именно за мной, простым сотенным головой, осталось последнее слово:
— Добро!
…Прошедшей ночью в детинце Ижеславца не смолкал стук топоров, а пламя страшного пожара скрывало отблески многочисленных костров, что топили снег и прогревали землю до самой полуночи. Воевода Ратибор усиленно готовился ко второму штурму, уже примерно понимая, как будет действовать враг — и стремился предупредить его действия. Несмотря на нехватку жилых домов для размещения дружинников, все постройки за сто шагов от ворот были разобраны — а за внешним кольцом стен вырос пусть и невысокий, но настоящий, глухой тын. Ведущие на стены сходни за его пределами были срублены, а защитники града разделены на две части — ведь для обороны детинца вполне хватает пяти сотен воев, да за тыном встало столько же. Остальных (кто трудился всю ночь!) удалось разместить на отдых в уцелевших избах, сенниках и конюшнях, единственном тереме и даже внутри маленького деревянного храма…
Конечно, построить за ночь настоящую, прочную стену с двумя рядами частокола и заполненным между ними землей и камнем пространством было невозможно, как и срубить верхнюю площадку для стрелков. Но вдоль тына русичи развернули в ряд все наличные в детинце телеги, покрыв их поверху настилом — как раз для лучников. А в гроднях с внутренней стороны было нарублено вдвое большее число бойниц! И, наоборот, большинство внешних едва ли не наглухо перекрыли досками — остались разве что маленькие щели для слежения за ворогом…
Русичи даже не стали разбирать деревянный мостик, ведущий через узкий ров к детинцу. Разве что в предрассветных сумерках его тщательно очистили ото льда и снега, пропитали смолой, расплавленной серой да льняным маслом… И когда поганые с первыми лучами солнца стали осторожно заходить в крепость, минуя внешний обвод стен, перед их удивленными да настороженными взглядами предстали распахнутые настежь створки ворот цитадели: заходите, мол, ждем!
Заходить, впрочем, они не спешили — понимали, что ворота раскрыты не просто так, что. очевидно. их ждет очередная уловка, хитрость орусутов. Судя по напряжению и той медлительности, с коей татары вообще проникли внутрь Ижеславца, они ожидали увидеть ряды пешцев и лучников, встречающих их у воротных башен и пролома! Однако же ожидания их не оправдались, принеся в души агарян легкое облегчение… И одновременно с тем заставив их сердца тревожно сжиматься от неопределенности, да потаенного страха: мудрят орусуты, готовят какую-то опасную подлость!
Что же, чуйка не подвела поганых. Но и путь внутрь детинца всего один — сквозь ныне «гостеприимно» распахнутые перед татарами врата! А ведь Бурундай предполагал, что ров вновь придется засыпать, теряя людей под стрелами защитников — и что, возможно, орусуты вновь сумеют сжечь насыпь! Что его нукеры все же подпалят деревянные створки оставшимися горшками с зажигательной смесью, и что вновь придется ждать, пока она прогорит — прежде, чем ломать воротины. Что внутри узкого прохода вновь придется долго и упорно сражаться с могучими пешцами орусутов, вооруженными тяжелыми копьями и защищенными крепкой кольчатой броней илчирбилиг хуяг…
Но ни одно из этих ожиданий не оправдалось! И хотя сам Бурундай ни на мгновение не сомневался в том, что его людей действительно ждет засада, темник отрывисто приказал отправить покоренных в атаку. Для истинного монгола их жизни были легко приходящей разменной монетой, не вызывающей особой жалости при потере. А учитывая, что запас продовольствия и отары скота таяли с каждым днем, и что покуда на земле орусутов монголы так и не смогли разжиться требуемым количеством съестных припасов, взять крепость было очень важно! В цитадели наверняка найдется достаточный запас еды — и завладеть им гораздо важнее, чем пожертвовать парой сотен покоренных. Ведь иначе потери среди ослабевших от недоедания и уже умерших от голода нукеров вырастут многократно…
Ударили барабаны, заревели рожки — и мужи мокши, половцев и хорезмийцев, гонимые злыми командами десятников и сотников, неспешно двинулись к надвратной башне детинца, сливаясь на ходу в единую, многочисленную колонну. На крылья ее поспешили сотни щитоносцев да лучников — прикрыть соратников от стрелков орусутов, что вскоре начнут бить по ворогу из гродней! Правда, тащить с собой здоровенные заборола татары в этот раз не стали — те могли просто застрять в воротах, да и через завал их перенести было бы ой как непросто…
Однако ожидаемый град стрел со стен так и не встретил агарян. Первые ряды нукеров с плохо скрываемым страхом в сердцах миновали мост и проход в башне — а после увидели перед собой тын за сотню шагов от ворот. Испуганно озираясь по сторонам, они чересчур медленно вступили во двор детинца — но подталкиваемые в спину соратниками и подгоняемые монгольскими начальниками, татары двинулись вперед, ускоряясь с каждым мгновением. В конце концов, тын не столь и высок, не перехвачен сверху рубленным замком, скрепляющим частокол — а значит, эти бревна можно вывернуть из стены даже арканами, закинув петлю сверху!
Ободренные тем, что гродни
