Рейтинговые книги
Читем онлайн Смерть - мое ремесло - Робер Мерль

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 61

Лицо его исказилось от боли, он ломал руки, слова с хриплыми рыданиями срывались с его губ:

- Боже... прими мое покаяние... я сломал ногу... Гансу Вернеру.

Еще никогда в жизни его слова не действовали на меня с такой силой!

Отец поднял голову, обвел нас сверкающим взглядом и сказал:

- Помолимся.

Он начал читать "Отче наш". С небольшим запозданием Мария и сестры присоединились к нему. Отец взглянул на меня. Я открыл рот, но не издал ни звука, словно в меня вселился дьявол. Я начал шевелить губами, делая вид, будто молюсь про себя, пытался сосредоточиться на словах молитвы - но все было напрасно.

Отец перекрестился, встал, сходил на кухню за стаканом воды и плеснул ее маме в лицо. Она слабо шевельнулась, открыла глаза и с трудом поднялась.

- Отправляйтесь спать, - приказал отец.

Я шагнул к двери.

- Не вы, сударь! - холодно остановил он меня.

Мама вышла, даже не взглянув в мою сторону. Сестры последовали за ней. Мария задержалась на пороге, обернулась, посмотрела на отца и тихо, но внятно произнесла:

- Стыдно!

Она вышла. Я хотел крикнуть: "Мария!", но не смог. Я слышал, как медленно удаляются ее шаги по коридору, как хлопнула дверь. Я остался наедине с отцом.

Он смотрел на меня с такой ненавистью, что во мне на мгновение вспыхнула надежда: может, он меня ударит.

- Идем! - сказал он глухим голосом.

Он вышел, и я последовал за ним. После каменных плит столовой деревянный пол коридора показался мне почти горячим.

Отец отворил дверь своего кабинета - там стоял пронизывающий холод, пропустил меня вперед и запер дверь. Не зажигая света, он приоткрыл шторы на окнах. Ночь была светлой, на крыше вокзала лежал снег.

- Помолимся.

Он опустился на колени перед распятием, я встал на колени позади него. Немного погодя он обернулся:

- Ты что, не молишься?

Я взглянул на него и знаком показал, что молюсь.

- Молись вслух!

Я хотел ответить: "Не могу", мои губы шевелились, я даже поднес руки к горлу, но звуков не получалось.

Отец схватил меня за плечо, словно хотел хорошенько встряхнуть, но тут же отдернул руку, будто одно только прикосновение ко мне вызывало у него отвращение.

- Молись же! - с ненавистью проговорил он. - Молись! Молись!

Я снова пошевелил губами, но остался нем. Отец стоял на коленях вполоборота ко мне, не сводя с меня своих глубоко запавших сверкающих глаз; он, казалось, тоже лишился дара речи.

Наконец он отвел от меня взгляд и сказал:

- Ну хорошо, молись про себя!

Затем он начал читать "Аве, Мария". Теперь я не пытался даже шевелить губами.

Голова моя пылала, и я ощущал в ней какую-то пустоту. Я больше не делал попыток унять дрожь, только время от времени плотнее прижимал к бокам рубашку.

Отец осенил себя крестом, обернулся, посмотрел на меня в упор и с нескрываемым торжеством в голосе произнес:

- После того, что произошло... Рудольф... надеюсь... ты сам понимаешь... священником ты еще можешь стать... но миссионером... ни в коем случае...

На другой день я тяжело заболел. Я никого не узнавал, не понимал, что мне говорили, и сам лишился речи. Меня ворочали, перекладывали, ставили мне компрессы, поили, клали лед на голову, умывали. Этим ограничивались мои взаимоотношения с семьей.

В особенности было приятно то, что я не различал лиц. Они мне представлялись какими-то беловатыми кругами - без носа, без рта, без глаз, без волос. Эти круги двигались взад и вперед по комнате, склонялись надо мной, снова удалялись, и до меня доносилось невнятное, монотонное бормотание, словно где-то жужжали мухи. Круги были расплывчатыми, они все время дрожали, точно студень, и голоса тоже казались какими-то слабыми и дрожащими. Однако ни эти круги, ни эти голоса не вызывали во мне страха.

Однажды утром я сидел в кровати, откинувшись на подложенные мне под спину подушки, и рассеянно следил, как движется около меня один такой круг. И тут случилось ужасное: круг начал принимать окраску. Сначала я заметил два небольших красных пятнышка по обеим сторонам большого желтого пятна, беспрестанно двигавшегося. Потом образ стал вырисовываться четче, но тут все снова расплылось - и на миг во мне вспыхнула надежда, что ничего не произойдет. Я попытался отвести взгляд, но глаза мои невольно притягивало это пятно; с пугающей быстротой оно приобретало четкость: вырисовалась большая голова с двумя красными ленточками по бокам, лицо, на лице обозначились глаза, нос, рот - и внезапно я узнал свою сестру Берту. Она сидела на стуле у моего изголовья, склонившись над книгой. Сердце бешено застучало у меня в груди, я закрыл глаза, снова открыл их - она была здесь.

Тревога сжала мне горло. Я приподнялся на подушках и, еще не понимая, что произошло, словно ребенок, читающий но слогам, пролепетал:

- Где... Ма-ри-я?

Берта растерянно взглянула на меня, вскочила, уронив книгу на пол, и выбежала из комнаты с криком:

- Рудольф заговорил! Рудольф заговорил!

Минуту спустя мама, Берта и моя вторая сестра нерешительно вошли в комнату и замерли в ногах моей постели, с опаской глядя на меня.

- Рудольф?

- Да.

- Ты можешь говорить?

- Да, могу.

- Я твоя мама.

- Да.

- Ты меня узнаешь?

- Да, да.

Я с раздражением отвернулся и спросил:

- Где Мария?

Мама потупилась и умолкла. Я повторил сердито:

- Где Мария?

- Она ушла от нас, - скороговоркой ответила мама.

У меня словно что-то оборвалось внутри, руки мои задрожали. С усилием я выговорил:

- Когда?

- В тот день, когда ты заболел.

- Отчего?

Мама не отвечала. Я не отставал:

- Отец уволил ее?

- Нет.

- Сама ушла?

- Да, сама.

- В тот день, когда я заболел?

- Да.

Мария тоже покинула меня. Я закрыл глаза.

- Хочешь, я посижу с тобой, Рудольф!

Не открывая глаз, я ответил:

- Нет.

Я слышал, как она ходила по комнате, передвигала лекарства на моем столике, тяжело вздохнула, затем ее мягкие шаги стали удаляться, защелка на двери тихонько стукнула, и я мог наконец открыть глаза.

Шли недели. Я много думал о предательстве отца Талера и перестал верить в бога.

Мама по нескольку раз в день заходила ко мне в комнату:

- Ты хорошо себя чувствуешь?

- Да.

- Принести тебе книг?

- Нет.

- Хочешь, я тебе почитаю?

- Нет.

- Хочешь, твои сестры посидят с тобой?

- Нет.

Помолчав, она спрашивала:

- Хочешь, чтобы я осталась?

- Нет.

Она прибирала на ночном столике, взбивала подушки, бродила по комнате. Я наблюдал за ней сквозь полуприкрытые веки. Когда она поворачивалась спиной, я впивался в нее глазами и мысленно твердил: "Уходи же! Уходи!" Через некоторое время она уходила, а я радовался, точно ее заставил уйти мой взгляд.

Однажды вечером, перед самым ужином, она вошла ко мне с озабоченным и виноватым лицом. Как обычно, она сделала вид, что прибирает в комнате, и, не глядя на меня, сказала:

- Что тебе дать сегодня на ужин?

- То же, что и всем.

Она подошла к окну, задернула шторы проговорила, не оборачиваясь:

- Отец сказал, чтобы ты ужинал с нами.

Вот, оказывается, в чем дело. Я ответил сухо:

- Хорошо.

- Как ты думаешь - сможешь?

- Да.

Я встал. Она хотела помочь мне, но я отказался. Я один дошел до столовой. На пороге я задержался. Отец и сестры уже сидели за столом.

- Добрый вечер, отец.

Он поднял голову. Вид у него был больной, осунувшийся.

- Добрый вечер, Рудольф, - ответил он и спросил: - Ты хорошо себя чувствуешь?

- Да, отец.

- Садись.

Я сел и не произнес больше ни слова. Когда кончили обедать, отец вынул часы и сказал:

- А теперь помолимся.

Все опустились на колени. Новая прислуга пришла из кухни и присоединилась к нам. Как только мои голые колени коснулись каменного пола, меня пронизал холод.

Отец начал читать "Отче наш". Я шевелил губами, слово в слово повторяя за ним молитву, но не издал при этом ни звука. Отец взглянул на меня - его глубоко запавшие глаза смотрели устало и печально, - прервал молитву и проговорил глухим голосом:

- Рудольф, молись вслух.

Взоры всех обратились на меня. Я посмотрел на отца долгим взглядом и с усилием выговорил:

- Не могу.

Отец взглянул на меня удивленно.

- Не можешь?

- Нет, отец.

Он снова начал молиться, а я - шевелить губами. Я старался не думать ни о чем.

Два дня спустя я пошел в школу. Никто не заговорил со мной о том, что произошло.

На утренней перемене я снова начал считать шаги. Я сделал уже шесть переходов, как вдруг чья-то тень заслонила от меня солнце. Я поднял глаза это был Ганс Вернер.

- Здравствуй, Рудольф.

Я молча продолжал свой путь. Вернер пошел рядом со мной. Не переставая считать, я взглянул на его ноги. Он слегка хромал.

- Рудольф, мне надо поговорить с тобой.

Я остановился.

- Я не хочу с тобой разговаривать.

- Так! - произнес он, немного помолчав. Казалось, он окаменел.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 61
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Смерть - мое ремесло - Робер Мерль бесплатно.

Оставить комментарий