В центральной части Северо-западного нагорья в Шотландии – озеро Лох-Несс
В родовом замке
В заброшенном родовом поместье Блокхэдов на берегу озера в замке Аркарт (Urquhart Castle), Ричард стал жить практически безвылазно, и вообще избегал встреч с кем-либо. Он как камень, брошенный в воду, вызвал волнение на поверхности, а сам пошел в глубину. Только здесь, в изгнании Рик почувствовал, какое это утомительное занятие поддерживать репутацию пристойности и добропорядочности. Но одиночество подобно тайне, которое долго хранить еще труднее и потому рано или поздно человеку неудержимо захочется как-то дать знать окружающим об оберегаемом им сокровище, намекнуть о своей особенности.
Съемка из космоса со спутника озера Лох-Несс и части полуострова с замком Urquhart Castle
И все же, первое время Рик жил в полном уединении, пытаясь понять, что же произошло на самом деле и как могло случиться, что его перформанс стал символом новых идеалов и освобождения от удушающих оков культуры. И сам себе ответил: нет сегодня героев. Нет святых. Есть умельцы, а святых и героев нет. Значит, задел он душевные струны современников.
Размышляя над часто слышимым утверждением: «свобода одного заканчивается у кончика носа другого», Риччи подумал, что в последнее время у слишком многих людей выросли чересчур длинные носы, и потому окружающая жизнь стала походить на непроходимую чащу. Говорят о свободе, а на деле шага в сторону ступить не дают. Это как же?! Выше нос и крутись на месте, как хочешь!?
Некоторые сделали на носу пирсинг с колокольчиками
Душа в невесомости – вот имя человека, думал Дик, и она хочет чувствовать себя ничем не обремененной и ни перед кем обязанной. Он считал, что душа, несмотря на ее происхождение, дана людям не в «аренду», с условием посвятить свою жизнь чему/кому бы то ни было – душа самоценна своей свободой. Однако, поразмыслив еще немного, он пришел к выводу, что у большинства людей она находит себе подходящее тело, устраивается в нем и живет по его законам, и выйти за его пределы не осмеливается. Их жизнь – не более, чем желудочно-кишечное существование. Они рождаются как вещи и живут как вещи, и этим подталкивают других относиться к ним, как к вещам. А в теле Риччи жизненная сила, свободная от самообвинений, бурлит, вихрится сознанием и вырывается через край.
Поэтому для тех, кто ненароком окажется на территории замка, Рик вывесил на воротах свой девиз – «Person – those who can be anyone» (Человек – это тот, кто может быть любым), чтобы не заблуждались, с кем здесь имеют дело, и что от хозяина можно ждать все, что ему заблагорассудится. А на калитке, там, где хозяева предупреждают: «Осторожно, злая собака», у него табличка:
«Уважаемые гости! Напоминаем, что на территории замка запрещены какие-либо законы, за исключением специально предусмотренных для них мест»[72]
– чем известил всех, что порывает с цивилизацией. За пределами его владений пусть подчиняются кому хотят, а на территории своего поместья все каноны культуры объявил «nоn grata».
Время от времени Рику нравилось «выходить из себя», хотелось стать непохожим на всем привычного – ему вообще наскучивало долго быть «самим собой», а наблюдая за спорщиками, часто возникало желание встать то на одну, то на другую сторону. Иногда даже хотелось стать чужим для тех, кто считал его своим, и посмотреть, как к нему станут относиться, долго ли будут удивляться, возмущаться и проклинать, или все же примут таким, каким еще не знали.
И о других Рик не старался узнать больше того, что видел сам – ведь как не интересен становится человек, когда узнаешь его прошлое! Поэтому каждый раз, встречаясь с друзьями, ему хотелось знакомиться с ними заново.
Он часто задумывался: а что, собственно, ему мешает быть другим, что заставляет оставаться одним и тем же в глазах окружающих, ведь уродился бы в другое время – и был бы другим?! И ответом оказывалось, что все сводится к привычке или нежеланию огорчать близких, но главное – неизвестность и страх остаться в одиночестве. А последнее время Рик вообще стремился быть незаметным, потому что, когда узнавали, начинал чувствовать себя мишенью.
Мрачный замок Блокхэдов Аркарт на озере Лох-Несс
Как бильярдный шар, он, столкнувшись с другими, убегал в другую сторону, чтобы удариться снова и лететь дальше – от себя, будто бы опознанного. Чтобы никто не мог сказать: «мы его знаем! Он – это…». Он не «это»! Все, что другие узнавали о нем – это не более чем следы его касаний с окружающими, тем более что его угол столкновений с чем-либо никогда не был симметричным: с чем столкнулся – оттуда-туда и покатился. Куда? – это зависело от того, что он при этом подумал.
А почему бы ему не быть другим?!
Ему часто приходилось слышать, что человек должен «определиться», или, как иногда говорят, «самоидентифицироваться» – политически, религиозно, национально, сексуально, или еще как-то…, но для себя твердо решил, что не будет ни с чем себя надолго «идентифицировать», иначе свяжешь себя обязательствами, и тогда ты уже почти не человек, а подобие вещи с кем-то заданными свойствами. Ведь свободен лишь тот, кто не стал частью чего-либо другого.
Но особенно его удивляло, да и настораживало – почему так получается, что каждая встреча, любая жизненная ситуация в этом мире, готова была устроить его судьбу. И ничто не подсказывает – какая только для него, и своим ли он делом занят. Что бы это значило? Неужели только то, что человек живуч и ко всему приспосабливается?! Или это к тому, что всегда можно остановиться, покончить со старым и начать новое. Видимо, поэтому Рик опасался подолгу придерживаться даже самых прекрасных идей, чтобы не превратиться в «человека на дистанции», который на бегу уже мало что замечает. Ему больше нравилось двигаться туда, куда вдруг потянет, потому считал, что жизнь – это непрерывное узнавание самого себя.
Прослышав из газет о рижском подвиге Блокхэда и его неожиданном появлении в здешних местах, некоторые, особо любопытные сограждане пытались было нанести ему визит и высадиться на остров, но всякий раз, когда лодки «с большой земли» пытались приблизиться, их начинала тянуть вспять неведомая сила. Часто у гребцов оказывались сломанными весла, и они с трудом добирались обратно, а на катерах был обгрызен гребной винт.
Случалось, лодки неожиданно переворачивались. Стали говорить, что Рик установил личный контакт с чудовищем Несси ( Nessy the Loch Ness Monster) – она периодически посещает его, и не иначе как Лоханесса контролирует доступ к Блокхэду. Но смельчаки, готовые рискнуть, чтобы своими глазами взглянуть на еще одно чудовище, не переводились и кому-то удавалось незаметно добраться до острова вплавь. Вернувшиеся оттуда своими рассказами об увиденном еще больше будоражили местное население.
С появлением на острове молодого хозяина озеро в разных местах время от времени стало пускать огромные пузыри, которые взлетали в воздух и лопались в вышине с жутким треском. Лохнессологи считают, что это чудовище, выпуская газы из глубин озера, готовится к встрече с Ричардом и скоро прибудет к нему в замок.
От туристов в любое время года и раньше отбоя не было, а теперь и вовсе столпотворение, и потому, чтобы увидеть сразу двух монстров – Loch Ness Monster и Peeing Briton – сюда едут со всего света.
Чехов на острове
А тем временем Ричард, увлекся историей острова и, разбираясь в старых бумагах библиотеки замка[73], наткнулся на неизвестные страницы биографии знаменитого писателя А. П. Чехова. В заросшей пылью книге почетных гостей ему попалась на глаза запись, свидетельствующая, что некий русский Mr. Tczechov в 90-х годах 19-го века приезжал сюда на лечение целебными лохнесскими источниками от чахотки и познакомился здесь с прадедом Риччи, который незадолго до этого вернулся из Англии, нахватавшись там идей преобразования всего и вся. Мистер Блокхэд-старший повстречался тогда с Чеховым случайно на процедурах, где сам лечился от подагры и других недугов, а когда выяснилось, что рядом с ним лечится знаменитый писатель и чихающий доктор из России, то зазвал его погостить к себе в имение, чтобы поболтать с чужеземцем о болезнях и судьбах человечества.
Антон Павлович появился здесь вовсе не случайно – во время своего путешествия на Сахалин – «остров каторжников», он услышал древнюю легенду айнов о том, что на другом конце света, в Шотландии, наоборот, есть цветущий «остров свободы», который они называли «Остров сакуры» и которым правит добрая чуда-юда (Yewdo the Wonder)[74].
