Мы покинули танцплощадку, взявшись за руки. Долго бродили по опустевшим улицам. Удивлялись тому необычному ощущению, когда на глазах таинственно засыпал неугомонный в дневной суете большой город: смолкали в отдалении звоночки трамваев, сходило на нет движение транспорта. В скверике, напротив фонтана, Борис опустился на лавочку и посадил меня на колени. Мы целовались, потеряв счет времени, и раскидистые тополя приглушенно шелестели над нами листвой. Необыкновенная, полная чудесных превращений июньская ночь незаметно перетекала в утро.
– Я буду ждать тебя завтра на той же лавочке у фонтана, – сказал Борис около общежития на Ленина-стрит, где я собиралась ночевать. – Надеюсь, к двум часам ты разберешься со своей латынью?
Охваченная приятной истомой, я растянулась на кровати. Я казалась себе маленькой девочкой, которой протянули руку и повели в таинственный мир любовных страстей. Утром ночное приключение отошло на задний план, уступив место предэкзаменационной трясучке. Я хваталась за учебники, как утопающий за соломинку, пытаясь заложить в голову побольше знаний.
Измученная от самоистязания, я решительно сложила учебники в сумку (Омнеа меа мекум порто – все свое ношу с собой) и поехала в институт. В запасе оставалась пара часов, чтобы где-нибудь в пустой аудитории пробежаться по спряжению глаголов, зрительно зафиксировать в памяти сто «крылатых» латинских выражений.
В кабинет экзаменатора я зашла самой последней, напоминая обреченного смертника. Из кабинета вылетела, как на крыльях, с отметкой «хорошо» и только тут вспомнила о свидании. Прошло больше часа после назначенного времени. Я безнадежно опоздала! Не сворачивая в скверик, где меня должен был ждать Борис, я прямиком направилась к общежитию Вероники.
Далее ноги сами понесли нас по улице Карла Маркса к пельменной. Хорошая порция пельменей, сдобренных маслом, вернула интерес к жизни. Отяжелев от приятной пищи, мы вышли на улицу, кишащую пешеходами и автомобилями, и… нос к носу столкнулись с Борисом и его приятелем.
– Вот так неожиданность! – воскликнула я. – Так не бывает! Мы запросто встретились в городе, где сотни тысяч людей. В одном месте, в один и тот же час.
– Ты почему не пришла? Я ждал тебя два часа! – Борис выглядел усталым, даже измученным. – Сидел на лавочке, как последний дурак.
В его голосе было столько горечи и разочарования, что я почувствовала угрызения совести. Ну, что мне стоило свернуть в скверик и убедиться в том, что Борис ушел? Нет, мне даже в голову не пришло, что он будет ждать два часа. Я стояла и улыбалась, пристально, не отрываясь, рассматривая его черты. Вчерашнее впечатление, нарисовавшее в моем воображении образ прекрасного принца, подтвердилось и при ярком солнечном свете. Широкая улыбка на моем лице выражала беспредельную радость от встречи, которую я, конечно же, восприняла как знак свыше. Мы поговорили немного и разошлись. Мы с сестрой, сытые, довольные, отправились своей дорогой. Парни, голодные и разочарованные, свернули в пельменную.
Я продолжала сдавать экзамены. Перегрузив информацией свою бедную голову, я отодвигала в сторону учебники и начинала аккуратными стопками укладывать в чемодан вещи. Зачем я это делала, трудно объяснить. Наверное, так ведет себя перед смертной казнью человек, которому не суждено вернуться назад. Тетя Глаша тарелкой борща выводила меня из транса.
После того случайного столкновения около пельменной Борис исчез из моей жизни так же неожиданно, как и появился. Значит, все-таки не судьба, подумала я и сосредоточилась на экзаменах. Зубрежка и переживания на весь период сессии затмили мысли о личной жизни. Фонетику я сдала на тройку – и это не зависело от случая. Весь год у меня фонетика шла на тройку. Надо мной нависла угроза остаться без стипендии и без жилья, повиснуть на родительской шее непосильным бременем.
Остаток лета я провела в родительском доме, обласканная вниманием и заботой, а в сентябре, появившись в Иркутске, вновь столкнулась с проблемой обретения крыши над головой. Две бездомных ночи я провела у Алины. Варвара Ивановна шипела, как уголек, политый водой, но меня спасал выработанный на недружелюбную бабуленьку «иммунитет».
В общежитии Вероники ужесточились правила: даже днем посторонних не впускали. Вахтерши чинили произвол, грубо выталкивая вон посетителей. Вероника со всей прямотой своей искренней натуры восставала против деспотизма стражей порядка, устраивала на вахте гневные разборки, публично выражала намерение уйти из этого «каземата». Но ничего не помогало.
Бесприютные, мы бродили по городу, стирая ноги до кровавых мозолей. Доведенная до нужной кондиции, я пошла в деканат просить общежитие.
Вероника дожидалась меня в коридоре.
Не прошло и трех минут, как я вышла из кабинета.
– Ну, что? – Вероника сверлила меня пытливым взором – буравчиком.
– Что еще они могли мне сказать? – хмуро ответила я. – Нет мест – и все! Список остронуждающихся более ста человек. В первую очередь рассматривают тех, у кого самый низкий доход в семье. Я не стала пресмыкаться. Ушла как человек, не нуждающийся в чьей-либо милости.
– К ним надо только слева «подлезать», а для таких простофиль, как ты, у них всегда найдется, что сказать, – заключила Вероника.
Глава 7. Колхозная эпопея
Начался учебный семестр, и нам объявили, что мы едем в колхоз. Колхозную принудиловку мы восприняли как событие безрадостное, но неизбежное. Проблема обретения жилья временно отпала. Восемнадцать девчонок поселили в одной комнате на кроватях, покрытых голыми матрацами. Сдвинув кровати, мы спали в обнимку, штабелями, согреваясь друг от друга, как бурундуки.
Вечерами Катя Минаева, странная девочка со своим «космосом» в голове, рассказывала нам про неведомые галактики, откуда на летающих тарелках прибывали загадочные инопланетяне. При всем своем неверии в потустороннее окружение мы замирали от неясных предчувствий, навеянных ее убежденным тоном. А может быть, эта девчонка с пронзительным взглядом и вправду обладала редким даром видеть нечто, не постижимое нашим разумом?
Как-то мы заговорили о своей любви к испанскому языку, впитанной вместе с песнями Рафаэля.
– На фильм с участием Рафаэля «Пусть говорят» я ходила шестнадцать раз, – сказала Катя. – Просто, чтобы послушать прекрасные испанские песни. Английский язык мне тоже нравился. Одно время я мечтала стать стюардессой на международных рейсах – английский я учила в спецшколе и на качелях «лодочках» могла качаться сколько угодно.
– Ну, а что же привело тебя на испанское отделение? – поинтересовалась я.
– Когда в Чили произошел путч, и по радио зазвучали песни Виктора Хары и Дина Рида, я была очарована музыкой испанского языка и объявила родителям, что поеду в Иркутск поступать на испанское отделение. «Только через мой труп!» – такова была реакция моей мамы. Но в середине июля мы с одноклассницей Светой все же улетели в Иркутск, чтобы поступить на подготовительные курсы. Это был мой первый в жизни полет. Свету ужасно укачивало, а меня – нисколько, только уши закладывало… После неудачных попыток снять комнату неподалеку от института мы получили в деканате ордера на заселение в общежитие по улице Ленина, 17. С огромным чемоданом, обитым железными уголками, и самыми радужными надеждами я постучалась в дверь комендантши. Та подозрительно оглядела меня с ног до головы и сказала, что селить никого не будет, дескать, начну водить к себе мужиков и устраивать пьянки, а ей здесь бардак не нужен.
– Интересно, что в твоей внешности могло навести на такую мысль? – подала голос профорг нашей группы Женя Клыкова. Она всегда говорила то, что думала. – Юбка до колен, туфли на низком каблуке, ни декольте, ни косметики.…
– Вот и я мельком глянула на себя в зеркало, – согласилась Катя, – однако спорить не стала и с чемоданом в руках поплелась обратно в деканат. Общежитие по Байкальской было на ремонте, и нас, абитуриентов, временно разместили в спортзале. Какую-никакую, но крышу над головой мы получили!
– Так ты тоже из спортзала? – удивилась я. – А где стояла твоя раскладушка?
Хомутово считался колхозом-миллионером. В поселке были цивилизованные магазины городского типа, клуб и почта. Однако в кино мы не ходили – боялись возвращаться назад в кромешной темноте, при полном отсутствии освещения. Однажды мы все же выбрались в клуб. В тот вечер показывали новый фильм «Усатый нянь». Ближе к концу фильма в темном зале кто-то затеял ссору. И вдруг в экран вонзился прилетевший из задних рядов нож. Испуганные, мы выскочили из клуба и почти бегом вернулись в свою старую школу. Не успели отдышаться и обсудить деревенские страсти-мордасти, как в дверь ввалились двое местных парней, оба с тяжелыми ножевыми ранениями. Вид кровоточащих ран вызвал всеобщую оторопь.
