Хомяк растерянно потоптался на месте и скромно присел на небольшой бочонок с водой, который они, к большой радости Штыка, притащили к оранжевой палатке чуть ли не одним из первых предметов. Буль явно привычным жестом похлопал себя по груди, растерянно посмотрел на ладони и озадаченно уставился на своего командира:
— Мой генерал, вы не знаете: зачем я это сделал?
— Понятия не имею, — сказал Штык. — Ты всё равно у нас некурящий.
Буль задумался, смешно сдвинув густые кустистые брови.
— Но мне почему-то хочется курить, — нерешительно сказал он наконец.
— Ты некурящий, — строго повторил Штык. — Да и время, отведенное на перекур, уже закончилось.
— Но…
— Разговорчики!
— Да, мой генерал!
Слабый вскрик, переходящий в тихий скулеж, привлек внимание всей троицы. Штык привстал со своего стула, чтобы убедиться, что правильно понимает происходящее. Один из людей-растений, облаченный в серую куртку, вышел за границы лагеря, обозначенные тонкой бечевкой с красными лоскутами материи, и буквально в трёх десятках шагов угодил в какую-то мерзость. В первый момент он, видимо, успел инстинктивно отпрыгнуть в сторону, но его ноги уже были в ловушке, и теперь несчастного медленно тащило в небольшую тёмно-зелёную впадину, прикрытую по краям короткой травой. В руках безумец крепко сжимал свой автомат.
Первой реакцией Штыка было желание помочь несчастному. Он уже собрался отдать команду Булю, но человек в серой куртке вдруг заорал дурным голосом и нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь веером ударила по лагерю. В наваленную груду вещей с глухим звуком попала пуля.
— Ложись! — рявкнул Штык, падая на землю.
Буль с Хомяком немедленно растянулись рядом.
Очередь внезапно оборвалась, и Штык осторожно приподнялся, пытаясь определить: опасен ли ещё случайный стрелок. Но от того уже остался только ствол автомата, да и тот спустя мгновение исчез в ловушке.
— Отбой тревоги, — мрачно сказал Штык, осматриваясь по сторонам.
Люди, в том числе и с автоматами, медленно расползались по округе. Если на них как-то и повлияли резкие звуки выстрелов, то внешне это никак не проявлялось.
— Буль! Хомяк! Слушай новую задачу. Людей видите?
— Видим, — с готовностью ответил за обоих Буль.
— Их надо разоружить и загнать в одну большую палатку. Вон в ту, что по центру стоит. Ну, где столовая должна была быть.
— А они не будут возражать? — опасливо спросил Хомяк, помаргивая маленькими глазками.
— Это никого не волнует. Тем более это не должно волновать вас. Это мой приказ, ясно? Берёте человека за ворот или за руку и тащите в палатку. Только если автомат есть — сперва обезоружить надо. А потом тащите в общую кучу. Палатку снаружи зашнуровать. Авось успокоятся там. А то они так или друг друга перестреляют, или в местных достопримечательностях издохнут. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперёд!
Буль ринулся исполнять приказ, словно поднялся из окопа в последнюю атаку. Хомяк нерешительно трусил следом. Вдвоём они быстро отловили худого и высокого человека в новеньком пятнистом костюме и поволокли его к большой палатке в центре лагеря. Буль держал пленника за воротник и, не оглядываясь, тащил за собой, как на буксире. Хомяк осторожно придерживал пойманного за рукав. Человек жалобно мычал, смотрел бессмысленно вверх, но даже и не пытался сопротивляться.
Тем временем Штык решил оборудовать своеобразный тир. Посмотреть, на что годятся «солдаты» в обстановке, когда потребуется стрелять, было жизненно необходимо.
Огневую позицию соорудил без затей из двух армейских бушлатов, а в качестве мишеней решил использовать емкости с водкой, благо в его распоряжении имелось целых два ящика прозрачных бутылок, украшенных большой красивой этикеткой. Краем глаза он присматривал за своими «солдатами», но те прекрасно справлялись и сами. Даже разоружение очередной жертвы прошло как по маслу: Хомяк держал человека в серой куртке за руки, а Буль ловко отсоединил магазин, дёрнул затвор и нажал на спусковой крючок, после чего безобидного теперь страдальца быстро потащили в общий палаточный загон.
Вскоре на территории лагеря не осталось ни одного бесцельно бродящего тела. Единственный безумец, которого «бойцы» не сумели отловить сразу, вышел за границу лагеря, прошёл до ближайшего куста со странно блестящими ветками и вдруг получил электрический разряд в грудь. Человек немного постоял, словно в недоумении, потом колени его подломились, и слегка дымящийся труп рухнул на траву.
— Мой генерал, готово! — заорал Буль.
Штык вздрогнул и пошёл посмотреть на конечный результат. Большая палатка, которую Буль и Хомяк усердно шнуровали снаружи, затягивая верёвку на узлы, превратилась в неприятное подобие общественного транспорта в час «пик». Не менее четырех десятков людей пытались двигаться в крохотном пространстве, создавая бессмысленную давку и толкотню.
— Не, так не пойдёт, — мрачно сказал Штык. — Передавят друг друга ко всем чертям. Снимайте верёвки с палаток — будем делать открытый загон.
— Мой генерал, — вкрадчиво сказал Хомяк, беспокойно наблюдая за Булем, который тут же бросился выполнять приказ. — А может, пусть так всё останется? Этим людям явно уже всё равно, в каких условиях находиться…
— За верёвкой иди, — спокойно ответил Штык, отворачиваясь от лентяя. — Вокруг трёх палаток намотаем заграждения параллельно земле — и пусть себе ходят сколько влезет.
Пока «солдаты» модернизировали загон, Штык принялся копаться в найденных вещах, пытаясь найти хоть какое-нибудь подобие карты. Он помнил, что двигаться по Зоне без специального проводника-сталкера — дело практически самоубийственное, но в то же время рассуждал, что раз к этому лагерю удалось доставить такое количество людей, значит, выход отсюда вполне может быть гораздо проще, чем кажется. Если до ближайшего блокпоста недалеко, можно попробовать выйти к нему, просто поискав следы прохода большой группы людей. Вполне возможно, что где-то рядом с лагерем отыщется неплохая тропка с вытоптанной травой.
Вещей оказалось много, ни малейшего намёка на готовые карты среди найденных бумаг он так и не нашёл. Зато обнаружился новенький универсальный дозиметр-радиометр, целый и в рабочем состоянии. Его Штык тут же отложил в небольшую горку наиболее важных вещей, которые планировал нести лично.
Где-то там, во внешнем мире, солнце неуклонно ползло по небосклону, а здесь лишь менялась интенсивность свечения серого неба.
— Мой генерал! — позвал его Буль. — Посмотрите, как получилось!
Получилось так себе. Сразу было видно, что вязальщики верёвок из «солдат» получились никакие. Тем не менее загон был создан и уже начал заполняться медленно бредущими куда-то людьми.
— Пойдёт, — одобрил Штык, критически оглядывая странную угловатую конструкцию из верёвок и палаток. — А теперь пора уже чем-нибудь перекусить.
О готовке не могло быть и речи, поэтому удовлетворились сухими пайками в запаянных фольгинированных пакетах и банками армейской тушёнки, коробка которой нашлась ранее в одной из палаток. Вытащив из кучи вещей армейский штык-нож, Буль ловко загнал лезвие в жестяную крышку своей консервы, моментально взрезал донышко банки по кругу и тут же принялся выковыривать мясо, с шумным сопением запихивая его в рот. Он был настолько этим занят, что не заметил, как Штык нахмурился, перевел взгляд на грустно разглядывающего свой продуктовый набор Хомяка, встал и подошёл к торопливому «ефрейтору».
— Ты что же, Буль, никогда не слышал поговорку «сам погибай, а товарища выручай»? — спросил Штык самым строгим своим голосом.
Буль замер, похлопал бессмысленно глазами и поднял голову. Изо рта у него торчал кусочек тушеного мяса.
— Твой верный боевой друг Хомяк того и гляди умрёт с голоду, а ты жрёшь как тюлень в зоопарке! — рявкнул Штык, пристально разглядывая провинившегося «бойца». — Встать!
Буль громко икнул, выронил банку, поднялся и замер в полный рост, боясь даже вздохнуть.
— Что ты должен был сделать в первую очередь? — грозно спросил Штык, нависая над «ефрейтором».
— Накормить моего боевого товарища Хомяка? — робко предположил Буль, старательно вытягиваясь в строевой стойке.
— Нет! Сперва ты должен был позаботиться о своем командире, — веско сказал Штык, чеканя каждое слово. — Да не просто открыть банку тушёнки, а накрыть культурно стол. Вон там стол стоит. А ну неси сюда. Бегом марш!
Буль рванул с места, как спринтер. Штык перевел взгляд на Хомяка. Тот поспешно вскочил и, не задавая лишних вопросов, принялся неумело потрошить сухой паёк.
Ещё через десять минут Штык, небрежно развалясь на брезентовом стульчике за настоящим столом, задумчиво жевал галеты с тушёнкой, рассеянно разглядывая загон, по которому теперь бродило всё его безумное человеческое стадо.
