– А кто его знает, может, и опасался, – сказала Мария. – Наверное, опасался. У меня сейчас будто глаза открылись. Павел Венедиктович у нас не робкого десятка, а тут вроде как не в себе был… Верно, опасался он чего-то! И чего же теперь делать? Где он теперь?
– Не знаю, Мария, – сказал Гуров. – Но если он появится, скажите ему, чтобы сразу меня нашел. Я в гостинице живу – пятнадцатый номер. Обязательно скажите!
Глава 5
Вернувшись в гостиницу, Гуров первым делом позвонил Заварзину. Идти в управление ему совсем расхотелось, и он надеялся, что удастся договориться с начальником милиции заочно. Полковник оказался на месте, но к просьбе Гурова отнесся неожиданно сдержанно.
– Говоришь, хочешь завтра еще раз посмотреть штольню? – задумчиво спросил он. – Ну что же, может, ты и прав. Согласен, мои люди действовали не слишком профессионально. Но ты имей в виду, что здесь не Москва, а Накат. Совсем другой уровень! Приходится работать с теми кадрами, какие есть. А вот транспорт вряд ли смогу тебе завтра выделить… Все машины в ремонте, представляешь? А что поделать – парк изношен до крайности – и никому нет никакого дела! Мотоцикл?.. Так после вашей поездки Калякин с ним возится – что-то с мотором. Если починит… Но на твоем месте я бы все-таки не рассчитывал на завтра. Давай послезавтра, а? Послезавтра я тебе найду машину – слово даю!
Гурову надоело выслушивать этот словесный поток, и, чтобы отвязаться, он согласился на послезавтра. Его покладистость привела Заварзина в восторг, и он с облегчением распрощался.
Далее Гурова ждал сюрприз. На просьбу выдать ему ключ от номера Гуров получил неожиданный ответ от Алевтины Никаноровны.
– Так это… ключ-то ваш я отдала… – неуверенно сказала она. – Сами же предупредили, что знакомый ваш приедет. Вот я и отдала. Фамилию вашу он назвал, сам из Москвы тоже… Может, что не так сделала?
– Все так, милейшая Алевтина Никаноровна! – радостно ответил Гуров и поспешил в номер.
Стас Крячко уже валялся на постели, задрав ноги в разношенных полуботинках на спинку кровати. Увидев Гурова, он мгновенно поднялся и с восторженным ревом обнял друга, словно не видел его несколько месяцев.
– Ну, здравствуй! – сказал Гуров, постепенно освобождаясь из его медвежьих объятий. – Как добрался? Голоден, наверное? Я тоже сейчас от обеда не отказался бы… Правда, искусство здешних поваров оставляет желать лучшего и вообще…
– Любая закуска приобретает благородный вкус, когда принимаешь ее под рюмочку «Смирновской»! – жизнерадостно объявил Крячко. – А я с собой захватил! Я подумал – мало ли какую гадость могут здесь подсунуть. Вот и подстраховался на всякий случай… Значит, сейчас тяпнем за встречу…
– Погоди, остынь, – прервал его излияния Гуров. – Ты для чего сюда приехал? Работы по горло, а ты со своей «Смирновской»! Ладно еще вечером… Да и то, скажу тебе откровенно, никакого желания на это дело. Никогда я на самочувствие не жаловался, а здесь совсем раскис. На себе чувствую – что-то в поселке не то…
– Как это чувствуешь? – с любопытством спросил Крячко. – Пятна по телу пошли? Или, может, понос? Воду здешнюю пил – из-под крана?
Гуров подозрительно посмотрел на него.
– А ты откуда про воду знаешь? Догадался?
– Как же, догадался! – сказал Крячко, снова укладываясь на кровать. – У меня информация… В воде вся суть дела! И Подгайский из-за нее пострадал, больше ни из-за чего. Это мое глубокое убеждение.
– Ты говори толком! – рассердился Гуров. – Откуда информация?
– Ну, я же остался для чего? Окружение Подгайского прощупать, – сказал Крячко. – Ну, и прощупал… В целом результаты, можно сказать, нулевые. Ну, рассказали мне биографию раз десять, научные труды перечислили, объяснили, какой был честный, бескомпромиссный ученый – светило, одним словом… Я без насмешки, ты не думай – просто нам с тобой все это мало что дает, верно? С родней вообще разговаривать бесполезно было – они все до сих пор в шоке. Вообще такое впечатление, что этой смерти никто не ожидал. Никаких предпосылок. И последнюю командировку, судя по всему, ни Подгайский, ни его близкие не воспринимали как нечто фатальное. Он уже не первый раз выезжает с комиссиями в неблагополучные регионы – никогда никаких проблем.
– А про воду откуда узнал? – нетерпеливо спросил Гуров.
– Подожди, – поморщился Крячко. – Теперь про воду. Встречался я с одним коллегой Подгайского – можно сказать, с его близким другом – с Варенцевым Леонидом Ивановичем. Сначала он ко мне неважно отнесся – как к менту позорному, – но ты же знаешь, что я с любым общий язык найду. В общем, отксерил он мне письмо Подгайского, которое тот отсюда отправил. А в письме Подгайский все свои здешние перипетии описывает, все свои научные выводы относительно экологии в Накате. Я, конечно, в этой абракадабре половину ни хрена не понял, но суть примерно следующая… Взял он тут кое-какие пробы и пришел к выводу, что уже в течение трех-четырех лет в подземных водах идет накопление какого-то вредного агента. Там еще химическая формула была на полстраницы – если хочешь, можешь ее себе срисовать – я ксерокопию тебе специально привез… Ну, и вроде агент этот может быть только антропогенного происхождения, как результат человеческой деятельности то есть. Значит, как полагает Подгайский, где-то рядом с поселком должно существовать какое-то вредное производство. Но это не химкомбинат. Такого агента там быть не может.
– А где же этот агент может быть? – перебил его Гуров. – Этого Подгайский не написал?
– Представь себе, написал, – сказал Крячко. – Это химическое вещество возникает при производстве высокопрочных пластмасс и стойких красителей. Производство это высокотехнологичное – смешно думать, что где-то тут в лесу за последние годы возник современный химзавод. Я специально задержался немного в Светлозорске и навел справки о тамошних предприятиях, – он торжествующе посмотрел на Гурова и объявил: – Там есть такой химзавод! Теперь он в частном владении и уже года три как процветает. Объемы производства растут, экспорт растет, доходы соответственно… Тебе это ни о чем не говорит?
– Между Светлозорском и Накатом не менее десятка деревень, – задумчиво сказал Гуров. – Однако там караул никто не кричит… Или просто никто не слышит?.. Да нет, в самом Светлозорске картина не такая уж печальная. Если верить статистике, конечно.
– Правильно, – кивнул Крячко. – Потому что интересующий нас химический агент не попадает в тамошние водоисточники. Это химическое вещество, грубо говоря, отход производства. Куда его выбросят, там он и будет отравлять все вокруг.
Гуров пораженно уставился на него и пробормотал:
– Куда его выбросят, там он и будет отравлять… Куда выбросят… Слушай, так, может, Подгайский где-то здесь свалку химических отходов нашел? Может, в этом все и дело?
– Судя по содержанию письма, еще не нашел, – с сожалением сказал Крячко. – Но предположения у него такие были. Он даже запрос на дирекцию Светлозорского химзавода сделал относительно того, куда они сплавляют свои отходы, коих, кстати, должно быть порядочное количество.
– И каков был ответ? – поинтересовался Гуров.
– Неизвестно, – откликнулся Крячко. – В письме об этом ничего нет. Видимо, ответ еще не получен. Может быть, глава комиссии что-нибудь знает?
– В отчете комиссии об этом не было ни слова, – покачал головой Гуров.
Он в раздумье несколько раз прошелся по комнате, а потом сказал:
– Итак, поскольку карты перемешали, следует подумать, во что мы играем и какие козыри… Не думаю, чтобы такой авторитетный ученый, как Подгайский, стал просто так бросаться подобными выводами. Значит, он действительно нашел здесь эту отраву. Само собой, о Светлозорске он подумал в первую очередь и о сбрасывании отходов тоже. Однако на его запрос ответ не был получен, а сам он погиб, якобы свалившись в заброшенную штольню. Все это наводит меня на нехорошие размышления. А что, если кому-то очень не понравилась активность Подгайского? Утилизация отходов – болезненный вопрос. Если делать все по уму, это требует бешеных денег. Гораздо проще свалить их где-то в укромном месте – например, под Накатом…
– Значит, нужно искать это укромное место! – с энтузиазмом воскликнул Крячко. – И голову ломать нечего!
– Как раз на таких поисках Подгайский голову и сломал, – возразил Гуров. – Он, говорят, все время по лесам шастал – с местным охотником связь имел, с кружком краеведов… Охотник, кстати, тот самый, который труп обнаружил. Смига его фамилия. И вот что интересно – я сейчас с его женой разговаривал – в тот день, когда Подгайского в морг привезли, Смига снова вечером в лес ушел. Капитально снарядился и ушел. И с тех пор о нем ни слуху ни духу.
– А не он? – осторожно спросил Крячко. – В смысле, прикончил Подгайского? Мало ли какие могут быть варианты?
