— Во-первых, — сказал Калеб, — пока мы работаем вместе, подобных статей быть не должно.
— Но вы же не можете…
— Найдите себе кого-нибудь еще, чтобы сфокусировать свое внимание. Кого-нибудь, кроме Трын-Трава Калеба, — произнес он со злостью.
Насмешливо сощурив глаза, она подняла левую бровь:
— Дело в том, что другого Калеба я не знаю. — Теперь она уже улыбалась. Сара Гриффин отнюдь не чувствовала себя укрощенной. Как ни странно, ему это даже понравилось. Очень. — Вы знаете много плейбоев среди генеральных директоров в индустрии высокой моды? Может, у вас и клуб есть?
Он от души рассмеялся хорошей шутке. После стресса последних недель — черт, месяцев! — смеяться было ужасно приятно.
— О да. У нас есть все — группа поддержки и… остальное.
— И каков ваш девиз? — В ее глазах плясали искорки. — «Если у этого нет шансов появиться на первой странице, то не стоит и делать этого»?
— Я вижу, вы уже успели побывать на некоторых наших встречах.
Она рассмеялась. И это ему тоже понравилось. Смех был легкий, как весенний ветерок…
— Откуда бы я еще брала все мои идеи для колонки сплетников?
Эта маленькая вспышка оживила ее тонкие черты, обозначив на щеках ямочки, привлекая внимание к полным губам. На какую-то секунду Калеб забыл обо всем, что было между ними. Забыл, что они враги. Забыл, что собирался говорить с журналисткой о своей компании. Все, о чем он мог думать сейчас, — это как поцеловать нежный розовый рот и почувствовать ее мягкий смех под своими губами?
«О, черт! А ну-ка, влезай на свою лошадь, ковбой, и давай занимайся делом! И никогда не доверяй репортерам. Никогда!»
Тем не менее какая-то его часть — та часть, которая хотела поцеловать ее, — шептала, что он может доверять Саре.
— Думаю, то, что вы увидите сегодня, даст вам свежую идею, о которой можно будет написать. — Калеб толкнул рукой двойные двери, приглашая ее войти.
Сделав шаг, он на мгновение замер. Сколько бы раз он ни входил сюда, на эту занимающую шестьсотквадратных метров фабрику, огромное пространство всегда завораживало его. Десятки людей, ткани, нити, иглы — все в совершенной синхронизации производило почти произведения искусства — высокую моду. Именно здесь рисунок кутюрье с помощью десятков превращений трансформировался в реальность — в платье, юбку, брюки…
— Изумительно, — ошеломленно проговорила Сара.
— Можете не верить, но и я, когда прихожу сюда, каждый раз думаю то же самое. В детстве вместе с матерью я приезжал на фабрику каждую субботу. Здесь всегда было прохладно, тихо, спокойно. Но больше всего я любил бывать здесь по рабочим дням, когда это место жужжало как улей.
— И правда похоже на пчелиный рой…
— Очень. А королева пчел, мама, просто заставляла все вещи танцевать вокруг. — Калеб улыбнулся воспоминаниям.
— Ваша мама — изумительный дизайнер. Одна из настоящих пионеров моды.
— Спасибо. — Несколько простых слов — и между ними был перекинут мост.
Калебу следовало бы еще что-то сказать. Вместо этого он снова отступил в свою комфортную зону. В работу.
Он остановился возле раскроечного стола, глядя, как рабочий разворачивает толстый рулон сатиновой ткани бледно-голубого цвета. Он прокатал его туда и обратно несколько раз, накладывая один слой на другой, прежде чем нажать на кнопку и дать команду компьютеру, который управлял механизмом, вырезающим детали для платья.
— Это для нашей уже готовой коллекции, — объяснил ей Калеб сквозь гул и шипение машин. — Детали для массового производства, изделия из которых отправятся в магазины. То, что идет от-кутюр, до сих пор раскраивают и шьют вручную от начала и до конца.
— Это, должно быть, платье «Весенний Дунай», верно? — спросила Сара, показывая на стопку деталей на транспортере, готовых к следующему этапу процесса.
Калеб кивнул, довольный, что Сара так хорошо знакома с их коллекцией, что она узнала модель на стадии заготовки.
— И что вы о нем думаете?
— Ну, я… — Сара неопределенно пожала плечами.
— Тогда попробую угадать, — сказал он. — «Испытывая недостаток оригинальности, коллекция этого года от „ЛЛ Дизайн“ лишена основополагающей идеи и крикливо вульгарна. Так же как и ее владелец».
Она поправила рукой очки.
— Я написала только правду!
— Вы называете это правдой?! — Мост между ними рухнул, словно его и не было, отправив их обратно в холодные, неспокойные воды. К тому же спорить с ней было не лучшим вариантом. Ему нужно, чтобы она стала его союзником, а не противником. Но, черт возьми, всегда ли легко сдержаться? — Вы просто ищете оправдания для своих дурацких заголовков!
Сара задрала подбородок:
— Послушайте, я запросто могла бы написать с десяток абзацев, которые польстили бы вашему самолюбию и представили бы «ЛЛ Дизайн» самым желанным, что только может быть! Но я не хочу. И не буду.
— Почему? — Ему пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным на фоне усилившегося шума швейных машин. — Боитесь за вашу чувствительную репортерскую совесть? Или нестерпимый зуд запустить в печать очередной пасквиль, прежде чем это успеют сделать другие таблоиды, не дает вам сосредоточиться?
Она насупилась, и Калеб понял, что перегнул палку. Проклятье! Все шло совсем не так. Он привел ее сюда, чтобы поразить новым оборудованием фабрики, слаженным взаимодействием ее работников и новыми линиями, которые собирался запустить в этом году…
— Вы ошибаетесь! — заявила Сара.
— Правда? Но с моей стороны именно так все и выглядит. — Калеб уже не мог остановиться.
Она сделала предупреждающий жест:
— Послушайте, я здесь не затем, чтобы вы постоянно наскакивали на меня за мою колонку в таблоиде. Мне жаль, что она вас не очень радует, но я не буду с вами это обсуждать. Почему бы вам просто не вернуть мне туфлю, раз мы оба признали, что не можем работать вместе?
Он бы мог это сделать и пойти более легким путем. В журнале было несколько десятков репортеров, и Калеб без труда нашел бы кого-нибудь, с кем было бы проще работать. И удобнее.
За исключением одного но. Но тогда ему ни за что бы не удалось убедить Сару Гриффин не писать о нем ее мерзкие статьи!
Марта была права. Калеб слишком неприветлив с репортерами, и сам, по сути дела, не дает им возможности писать ни о чем, кроме как о его ночной жизни. Если он хотел изменить заголовки в таблоидах, ему нужно было изменить и его отношения с прессой.
Калеб сделал глубокий вдох и подавил свою гордыню.
— А что насчет последних моделей, которые вы нашли такими… — он сделал паузу, прежде чем заставить себя еще раз произнести эти слова, — «вульгарными и неоригинальными»?
