Силыч по-боцмански приказал:
— Тихо! Это наш гость!.. Между прочим, знаменитый человек!
В ответ на это долговязый жилец, стоящий в сиреневых трикотажных кальсонах, придерживая их руками, закричал знакомым нам по ночному визиту Бобра голосом:
— В сортир и знаменитым по очереди полагается!
Силыч сразу оборвал его:
— Цыц!.. А ты вообще молчи, «ворошиловский стрелок» — всегда мимо толчка ходишь. — Этим он сразу завоевал некоторое расположение очереди. Все заулыбались.
— Я инвалид. У меня плохое зрение, поп неграмотный, — объяснил свою провинность долговязый.
Бабка, держащая на руках Барсика, ехидно заметила:
— У меня тоже плохое зрение, а я попадаю.
Силыч пошел на кухню. Бабка с котом тут же побежала за ним. В кухне было множество столов, забитых керосинками и керогазами. Силыч взял пустой чайник и, сняв с одного из керогазов кипящий, начал переливать воду.
— Что ж ты, паразит, делаешь?… Опять кипяток воруешь? — кинулась к нему бабка.
Силыч добродушно развел руками, в которых держал по чайнику.
— Матвеевна, я же сообщил — у меня гость.
В комнате Толика Силыч стал нарезать принесенные с собой хлеб, колбасу, сыр. Заварил чай. Вошел Бобер. Он громко смеялся.
— Ну, Силыч, я сейчас чуть не погиб!
Силыч испуганно поглядел на него.
— Что, бачок сорвался? Я ж его на прошлой неделе вот такими костылями присобачил.
— Да нет… Я чуть в ванную, не прыгнул сгоряча, а в ней керосин. До самого верха.
— А-а-а… Да это наша бабка опять к войне готовится, — пояснил Силыч. — У нее в комнате еще мешок соли припрятан, и ящик мыла. Как карточки отменили — сразу запаслась… Но я ей дал последнее предупреждение: если через неделю не освободит — утоплю ее в этом керосине вместе с Барсиком.
По радио продолжала звучать песня:
«…Чтобы ярче заблистали наши лозунги побед,Чтобы руку поднял Сталин, посылая нам привет».
В это время вбежал Толик, отряхивая шапку от снега, подхватил припев:
— «Кипучая, могучая, никем не победимая!» — поднял вверх коньки. — Порядок, Сева!
— Спасибо, Толик, выручил! Садись чай пить.
. — Это тебе чай, а мы с Силычем чего-нибудь поинтересней сообразим!
— Нет, Толик, я за рулем… — отказался Силыч.
— Почему? Сегодня ж воскресенье!
— У меня халтура. — Силыч повернулся к Бобру. — Всеволод Михалыч, не обижайся, мы люди простые. — Протянул здоровенную пятерню. — Держи краба.
Бобер пожал ему руку.
— Спасибо за все, Силыч!
— О чем речь. Заходи! Всегда рады! — Силыч быстро вышел из комнаты.
Бобер пристально посмотрел на Толика.
— Ну, как там она?
— Все нормально.
— Надеюсь, ты с ней вежливо говорил?
— За кого ты меня принимаешь, Сева? Я что, с женщинами не умею обращаться?
Они начали пить чай, приступили к завтраку. Толик, жуя бутерброд, подмигнул.
— Сейчас малость отдохнем и — на стадион. Я тоже с тобой поеду. Очень мне интересно, как ты против своих играть будешь!
— Думаю, не увидишь.
— Ты что, решил не играть сегодня?
— Не могу я… В первую же игру — и против своих.
Толик присвистнул.
— А ты понимаешь, какой шухер твой Васька поднимет? Он же всю Москву перевернет!
— А я у тебя отсижусь. Хрен он меня здесь найдет!
Под шум и свист многочисленной публики на лед стадиона «Динамо» выезжают две команды: ВВС в своей полосатой желто-голубой форме и ЦДКА — в красной. Началась разминка. У бортика, как всегда, стоял Василий в кожаном пальто и ботинках, в генеральской фуражке. Рядом стояли подполковник Астафьев в новеньких погонах, старший лейтенант с усиками и тренер.
Перед Василием вытянулся один из полковников его свиты, испуганно докладывая:
— Обыскали все, товарищ генерал, весь город! Нигде нет!
По мере доклада лицо Василия багровело и становилось страшным, нижние веки угрожающе приподнимались. Василий яростно рявкнул:
— Вы как посмели явиться с таким докладом?! Да я… Я вас!!! — Задыхаясь, он рванул воротник и вдруг хладнокровна, почти шепотом продолжил: — Если во втором периоде он не выйдет на лед — всех разжалую к чертовой матери, на Камчатку!.. И на Камчатку!!! - снова до крика возвысил он голос — Вон с моих глаз!
В это время Бобер с Толиком лежали на раскладушке и матраце. Молчали.
— Сева, я включу радио? — спросил Толик.
— Не надо.
— Ну, интересно же, Сева, как они там без тебя. Я на минутку?
— Я сказал — не надо!
Они помолчали. Толик не унимался:
— Сева, на одну секундочку!
— Черт с тобой. Включай.
Толик быстро включил радио. И тут же из черной тарелки понесся голос Синявского:
— «…Итак, команды приступили к разминке… Вы сами понимаете, дорогие радиослушатели, какой исключительный интерес представляет сегодняшний матч. Впервые в истории ЦДКА команда этого клуба выйдет на лед без Всеволода Боброва!.. И наоборот — команда летчиков выйдет со своим новым капитаном, тем же Всеволодом Бобровым… Думаю, что результат этого матча предсказать сегодня никто не возьмется…»
— Это точно, — заметил Толик.
— «…Да и я не могу на себя взять такую смелость… Кстати, я уже ознакомился с составами сегодняшних команд… И не могу не сознаться, что тоже был озадачен — под номером девять в команде ВВС заявлен именно Всеволод Бобров… Но на льду я его пока не вижу, на разминку он пока не вышел…»
— И это точно, — подтвердил Толик.
— «…Нет его и на скамейке запасных… Кстати, по секрету мне сказали, что нет его и в раздевалке!.. Где же он может быть?!»
— Лежит на раскладушке, — продолжал свой комментарий Толик.
Бобер поднялся с кровати и выключил репродуктор. Он снова лег. Толик, полежав, вскочил с тюфяка, прошелся по комнате, остановился около него.
— Не хочешь слушать, ладно. А мне интересно… Я тогда сгоняю на стадион? А?… На минуточку!
— Твое дело.
Толик выбежал из комнаты. Бобер повернулся на бок, лицом к стене. Полежал, потом встал и включил радио.
Толик выскочил из подъезда и, едва он скрылся за углом, к подъезду подкатил «ЗиС». Из него выскочил старший лейтенант с усиками. Стал искать глазами номер дома… Из дома выбежал мальчишка лет десяти.
— Пацан, не здесь живет футболист Шустров? — остановил его старлей.
— Толик? Он в пятой квартире живет, на третьем этаже.
Из машины вышли еще «виноватый» полковник из свиты Василия и подполковник Астафьев.
Полковник, изучив список жильцов перед обшарпанной дверью квартиры Толика, нажал несколько раз на кнопку звонка. За дверью послышалось шарканье ног и знакомый хриплый голос.
— Кого надо?
Полковник строго приказал:
— Шустров, откройте!!
Голос за дверью ответил:
— Шустрову шесть раз… Поп неграмотный! — И ноги за дверью снова зашаркали, удаляясь.
Разъяренный полковник посмотрел на быстро опустивших головы Астафьева и старшего лейтенанта, подавившихся смехом, со злостью начал давить на кнопку звонка снова.
Дверь долго не открывалась, затем послышались шаги, замок щелкнул, и в проеме двери появился Бобер. Полковник, облегченно вздохнув, снял фуражку и вытер лоб. Тут же снова надел фуражку и строго посмотрел на Бобра.
— Товарищ капитан, приказываю вам немедленно собраться и отправиться на стадион!
Бобер посмотрел на него и усмехнулся.
— Это ты, что ль, приказываешь?
Старлей угодливо ввернул:
— Приказ товарища генерала!
Бобер, не посмотрев на него, повернулся к Астафьеву, сказал мягко:
— Иван Михайлович, пойми, не могу я сегодня играть. Начну завтра… со Свердловска.
Астафьев вздохнул.
— Да я-то тебя понимаю, Сева. Но и ты нас пойми. Представляешь, что там сейчас творится!
— Представляю, но все равно не могу! Так и передай генералу.
Полковника буквально бил колотун. В бессилии он пошел на крайнюю угрозу.
— Вы с этим не шутите, товарищ капитан, за невыполнение приказе пойдете под суд!
— Ну и пойду!.. — с легкой насмешкой посмотрел на него Бобер. — А ты — вместо меня играть будешь.
Он захлопнул дверь. Полковник снова начал судорожно жать на кнопку звонка. Астафьев положил ему руку на плечо.
— Не надо.
— Что не надо?! — снова заорал полковник. — Что не надо?!. Ты не слыхал, что с нами будет?!
Астафьев взорвался:
— А мне по херу!.. Что будет, то и будет! Я боевой летчик, и если б не ранение… — Он помолчал, провел рукой по горлу. — Хватит, наслужился! Лучше на Север уеду, почту возить.
Махнув рукой, Астафьев пошел вниз по лестнице.
— А я не хочу на Север! — закричал ему вслед полковник. И снова хотел позвонить.
Но тут дверь приоткрылась сама: бабка выпустила в щель своего Барсика и снова быстро захлопнула за собой дверь. Барсик замурлыкал и начал тереться о голенища сапог полковника. Тот, разинув рот, поглядел на кота и взревел:
