Рейтинговые книги
Читем онлайн Муж, жена и сатана - Григорий Ряжский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 63

То, что Лёва обнаружил неподалеку, оказалось оставленной строителями кувалдой, которой он теперь и вооружился. Прицелившись, он нанес сильный удар под самый низ чугунной ручки. Клепка, притягивающая ту к калиточной стойке, лопнула, и ручка, недолго думая, просто вывалилась из крепежного гнезда вместе с обеими накладками. Лёва поднял ее, понюхал, покачал туда-сюда, повертел в руках, так, из любопытства, и одобрительно покачал головой:

— Надо же, работает. Умели ведь делать, черти. Чего ж сейчас-то не делают, совсем сдулись наши граждане, последние уменья растеряли. — Он сунул ручку за ремень и потянул Черепа к арке на бульвар. — Ладно, наша будет теперь, гуглицкая.

Уже совершенно протрезвевшим Лев Гуглицкий вышел на Никитский бульвар и зашагал в сторону Зубовки, к дому. В этот момент он даже представить себе не мог, цепь каких странных и удивительных, если не сказать больше, событий развернется в его и Адкиной жизни в самое ближайшее время. И каким невероятным образом жизнь эта в результате изменится.

7

«Склеп каменный, какой наказал соорудить сам архимандрит, работать стали мы тем же днем, как весть пришла об кончине. Был уж самый конец февраля поди, а только морозы все жарили да жарили без угомону, не слабей январских. И земь могильная поддавалась погано, и оба мы, день первый, неполный, и другой, почти весь, разве что только отогревали ее огнем. Жгли и подбрасывали, и снова жгли без укороту. Уже только после этого стали ковырять и рубить железом, чтоб сразу копать, не пустив туда нового морозу. Оба мы к началу каменной закладки изрядно утомились, Хома да Демьян. Льдянистая крошка, студеная, как черт, какая отбивалась при ударах от глины да земли, доставалась на лицо наше и пробивалась за шиворот у тулупов. А после отходила от морозу и больно скребла по телу. И это не сподвигало дела нашего.

Архимандрит, наместник, его Высокопреподобие, самолично призвал обоев нас и наказал строжайше, чтоб склеп могильный изваян был не хуже церковного, с лучшего камня да с боковым приделом для принятия им гроба, и чтоб размах имел подходящий в обои стороны. А по одной длине, восточной, по какой, согласно православному обряду, станут покойника простирать, надобно чтоб сажень была с аршином и с большой пядью, не мене того, а по другой-то — чистая сажень, без затей. Еще сам вид пером порисовал, чтоб мы поясней уразумели. Дальше — остальное поручение, особняком от самой кладки — вход, с узкого боку, с бокового приделу. И на замуровку после чтоб благоприятно сошлось, наглухо. Но это потом уж сами, без никого, после скорбящего погребения. Человек этот, сказал архимандрит, до того прежде сроку смертию взятый стал, что вся Русь вздрогнется нынче от горя таково. Указал служке своему личному каждому из нас по осьмухе водки отпустить, невзирая на монашеский запрет и, чтоб не преставились мы, не дай боже, и не захворали, дозволил употребить против морозу и против снегу, коли вдруг станется нечаянность такая, что повалит ненароком под февральский конец. Ну так мы и пошли себе сполнять, раз велено было.

К другому обеду нарыли, как и подряжались — под две сажени. По дороге, как вглубь нисходили, на две черепушки натолкнулись незнаемых, мелко залегали. Так мы откинули их на потом да крошкой земляной присыпали. Постановили себе, после обратно зароем, коль были оне тут, так пускай и дале остаются. Чужая кость делу не помеха.

Докопали и тут же класть принялись: по стенкам поначалу выставили, по гроб, с вышину его и аршином боле да с большой пядью, а после по другим стенкам взялись. И покрывать ее немедля принялись, уклав сперва брусья, а поверх брусьев тоже камень.

Сроку три дня дадено, успеть бы на все. Двадцать четвертый день февраля месяца, года от рождества Христова одна тыща восьмисот пятьдесят второго — срок конечный, самый край успевания скорбным делам. А не поспеть ко сроку даденному — так после гнева его Высокопреподобия — плетьми, плетьми на каретном сарае иль того хуже — ухи вырвут в наказанье. Вещают, сам глава городской, генерал-губернатор московский Арсений Андреевич об погребенье обеспокоивался, чтоб все по рангу было, согласно уваженью особе той, что опочила.

Однако ж успели ко дню печальному, все как велено воздвигли, живота не жалеючи, и глубину дали надобную. Народищу навалило как жути какой, с полгорода приспело оказать почесть последнюю покойнику носастому.

И кого ж не было только на событье: и господ всяких, от важных до важнющих, и начальников разных от чиновного сословия, и барышни с кавалерами, и дамы под ручку, и молодь многая студенческая — всяко набежало. Да с кручиной, со слезьми горючими, и не по порядку обычно приятному, а по совестливости больше, по печали ужасной. А цветов натащили — хоть прям-таки райский сад обделывай. Так мы их после в кучу, в кучу — помост приустраивали.

А другим днем архимандрит, Его Высокопреподобие, снова наказ нам сделал, чтоб теперь уж неспешно работу обкончить, замуровку произвесть, глухую, кирпичной кладкой сбоку придела, и тогда уж сыпать до холма, насовсем.

Ну мы, Хома с Демьяном, поутру и приступили, уж не погоняясь боле никем, не дергаясь попусту. Только как явились к месту этому браться, так чужака этого и обнаружили. Спервоначалу увидели, как санная тройка подъехала, к дальнему от нашего места входу, не где ближняя кладбищенская ограда примыкает к стене монастырской Свято-Даниловой, а сбоку, в отдаленье. С саней тех богатых господин сошел, видный, росту высокого, в шубе бобровой, не менее того, в шапке меховой, чуть не собольей, да с букетом в руке алым, огромадным. Поозирался вкруг, да в кладбище прошел. Нас-то, Демьяна с Хомой, сразу поприметил; да и как не поприметить — после вчерашнего упокоения одни только и были мы тут, а больше никого не оставалось в лютую такую непогодищу. Да и пошто оставаться? Покойник в земи спит, только покрыть осталось после замуровки. Уж и кирпич поднесли нам, с вечера еще, как сулили.

А господин тот, доглядев все окрест себя, к нам двинул, к новейшей могиле. Не дойдя чуток, постоял, да и шарфиком низ головы покрыл, как бы с холоду лицо свое убрал, да и то верно — не околеешь раз, так обморозишь личность за просто так.

Когда совсем приблизился, мы уж верхний грунт ковырять стали, какой не успел хорошо подхватить мороз-то со вчера. А он цветочки свои на помост наш пристроил, ловчей поправил и стеклышки на веждах у себя потер от мерзлого воздуху. Глядим, изъяснять надумал чегой-то, только не отважится никак, опасается приступить. Так мы сами тогда, Демьян с Хомой, изрекаем господину этому, первей его самого, уже оттуда, с ямы, снизу:

— Ищете кого, господин хороший? Мы ж подскажем, ежель надо вам кого поискать.

А он глянул на нас обоих, разом, сверху вниз да и говорит:

— Вы, братья-монахи, вылазьте-ка оттуда сюда наверх, разговор до вас имею приятный.

Ну мы переглянулись да и выбрались на край ямы, чтоб господину отвечать тому. Поближе его увидали теперь — не сказать, чтоб старый иль так уж и молодой. Так, посередке был меж тем и этим, годов округ тридцати. А что важный сам да сурьезный, так это сразу видать стало, как только глянул на нас сблизи. Обстоятельный. Опять же, тройка его приметная, богатейская.

Как вперся глазами, так боязно оттого стало нам, Хоме и Демьяну. Только и сам снова поозирался, как опять опасаться стал невесть кого. После варежку сдернул и руку в прореху шубную запустил. И вытягивает кошель оттуда, с живота, на застежке, видать, загодя уготовленный. Ну, думаем, интерес у господина до нас на водку дать за упокой души носастого иль — просто, по горю его и по морозу. А видим — нет, не так чтоб и горюет, а око больше настороженное.

— Чего, говорим, вам от нас, ваше превосходительство? — Это мы его так вместе, не уговариваясь, обозвали, не ведая, какого он есть сословия, звания али чину.

— Такая у меня забота будет, могильщики, — говорит, — только давайте уладимся без вашего изумленья к моим словам и глупостев всяких. А супротив вашего согласья на мои посулы назначаю каждому из вас… — тут он вытягивает из кошеля своего деньгу, немалую колоду, всю с червонцев и перелистывает перед очами нашими, — ну по двадцать червонцев пускай. Сорок червонцев за вещицу, какую испрошу произвесть для меня. Четыре сотни рублев выйдет за все. Вам же вещица та, какую вожделею, встанет заодно с могилкой, попутно.

Ну мы, как червонцы эти углядели, Демьян да Хома, так и замерли просто от таких обетов господина захожего. Это ж какие деньжищи-то — да эких отродясь не видели, как на божью землю уродились.

— Так что ж за вещица такая, ваше благородие, — спрашиваем у господина, — что так вам потребна?

— А вещица простая, — отвечает он, — голова. Голову от тела покойного этого тайно отъедините и мне после передайте. — И на яму кивает могильную, где склеп, нами сотворенный, ждет, покамест закидаем его совсем после замуровки. — К завтрему управитесь, полагаю? — Сам же бумаги денежные рукой перебирает, перебирает.

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 63
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Муж, жена и сатана - Григорий Ряжский бесплатно.
Похожие на Муж, жена и сатана - Григорий Ряжский книги

Оставить комментарий