Пока раздавали ружья (на данный момент – без боеприпасов), Морван нацепил пояс с кобурой и засунул в нее свой девятимиллиметровый, – вообще-то, он предпочитал сорокапятимиллиметровые, но сейчас было не до капризов. Сноп выдал ему также автоматическое ружье и закрепил на поясе патронташ – так оруженосец снаряжает рыцаря. Во всей сцене было что-то смертоносное и в то же время будоражащее. Морван подумал об опасном наркотике, пьянящем, но чреватом грядущими кошмарами.
Колонна тронулась: человек двадцать солдат, за ними тридцать носильщиков, в большинстве своем менее объемистых, чем тюки и чемоданы у них на голове.
Морван пропустил их вперед и полюбовался на караван, освещенный только шахтерскими налобными фонарями. Всего за несколько часов он окончательно перебрался в эпоху батареек. Никакого моторизованного средства передвижения, никакой современной технологии… и так ему придется управлять сотнями людей, готовых похоронить себя заживо за пригоршню конголезских франков (изумительной красоты банкноты, не имеющие никакой ценности). И если возникнет необходимость, он будет их бить и запугивать, как любой пес войны.
Да и был ли он когда-нибудь кем-то другим?
Этот вопрос согрел ему сердце: даже отребье нуждается в логической целостности.
10С наступлением ночи Эрван так и не вернулся в свой отель. После встречи с канадцем он снова отправился в аэропорт, пытаясь найти кого-нибудь из контрабандистов или «махинаторов», о которых упоминал офицер. Каждый второй знал кого-то из пилотов, или компанию, или самолет, готовый взлететь. Его посылали с одного конца взлетной полосы на другой, потом обратно туда, откуда он пришел. Его вели через пустыри, гетто, островки зарослей. Он не нашел ничего – по крайней мере, из того, что искал.
Ночью, когда он вернулся в Лубумбаши, жизнь в городе показалась ему еще более бурлящей, чем днем. Он забился под навес ливанского ресторанчика, чтобы его никто не приметил. Белый, иностранец, совершенно потерявшийся в этом людском море. Отец уехал, и у него не осталось ни одного контакта. Он ни на миллиметр не продвинулся и не нашел ни малейшего следа. Пророчество Старика уже сбывалось.
– Босс?
Официант в майке с надписью «Primus» стоял рядом.
– Чай.
– У нас только пиво.
– Ладно, давай пиво.
С момента приезда он понял только одно: в Африке день идет за два, а то и за три или еще больше. У него было впечатление, что он здесь уже месяц. Не считая жары, любое ощущение сбивало с ног. Простой запах бензина перехватывал горло. От пестроцветья сжималось сердце. Каждый новый вкус переворачивал ваш метаболизм, взвинчивал нервы, заставляя прочувствовать, до какой степени смерть уже здесь, в мякоти фруктов, в остроте соуса, в теплоте дождя… За несколько часов вы привыкали цепляться за все, что помогало вам держать удар. «Чтобы обрести Африку, – предупреждал отец, – сначала в ней нужно раствориться».
На протяжении всего дня, пока на бюрократов, как казалось, напала сонная болезнь, его допекали уличные мальчишки, беспрерывно вопя, размахивая руками, обшаривая его карманы. Полицейские, в темно-синей форме, с красными свистками, также его обобрали. Одуревший от усталости, Эрван не стал сопротивляться. Он чувствовал, что пропитался кровью и пóтом, и каждое движение давалось ему с трудом, словно собственный вес замедлял его шаги.
Единственным приятным сюрпризом оказался сам Лубумбаши. Солнечный, воздушный, с домами пастельных тонов, этот «город пожирателей меди»[13] выглядел как курорт.
Прибыло пиво. На улице зажглись огни. Горящие вполнакала лампочки цвета прогорклого масла наводили на мысль о лихорадочном выздоравливании. Он отхлебнул глоток – пиво теплое и без пузырьков. Загадочным образом он предчувствовал надвигающееся событие, нечто ужасное, восхитительное, ради чего стоило совершить путешествие: дождь.
Сначала затряслась земля, потом опаляющими шквалами налетел ветер. Небо словно раскрылось одним махом с рокотом бездны, и начался потоп. Утренний ливень был всего лишь преамбулой. А сейчас казалось, что на крыши рушатся камни. Землю расстреливали очередями. Горячий безудержный паводок изливался на улицы. Мир заходился в алом жидком фейерверке.
– Ищешь лодку, чтоб уплыть, босс?
Эрван поднял глаза: перед ним стоял атлетического вида детина с подсолнухами на майке и в велосипедных шортах. Вымок он от макушки до пальцев на ногах, так что одежка облепила его, словно костюм Супермена.
Эрвану потребовалось несколько секунд, чтобы уловить смысл шутки.
– Я могу присесть?
Он указал ему на стул без излишней любезности: очередной вымогатель. Вновь прибывший отфыркался, прежде чем расположиться. Рост за метр восемьдесят, литые мускулы – Эрван заметил маленькую Библию, засунутую за пояс шорт.
– Сальво, – бросил чернокожий, протягивая руку. – Меня еще зовут Желтая Майка.
Эрван пожал руку и представился.
– А ты вроде не в лучшей форме, братец.
– Этот дождь – первое, что случилось хорошего за весь день.
– Только вечером Африка припадает к истокам!
Чернокожий расхохотался собственной шутке, и Эрван решил, что такой смех не может сулить ничего плохого.
– Что тебя занесло в Лубум, босс?
– Мне нужно на север, – сдержанно ответил он.
– Хочешь, чтоб тебя прикончили, или что? А куда именно?
А что мне, собственно, терять…
– В Анкоро, а потом в Лонтано.
Сальво недоверчиво присвистнул, вращая зрачками:
– Никто тебя туда не повезет: это прррравда стррремно. Неправительственные пробовал?
– У них ничего в ту сторону не намечается. И потом, они все равно не возьмут меня без разрешения.
– Так у тебя и бумаг нет? Дохлое твое дело, босс.
– Ты хотел меня утешить?
Сальво снова зашелся своим смехом из серии «сабли наголо»:
– Наоборот, сегодня твой день.
– Мне это с утра твердят.
– Да нет, прррравда. Потому как я туда тоже направляюсь.
– Так самолета нет.
– У меня есть.
За сегодняшний день Эрвану столько раз вешали лапшу на уши, что у него даже не было сил разозлиться.
– У тебя есть самолет?
– У моей компании. Я работаю в импорте-экспорте.
– Чего?
– Я перевожу, и все. С севера на юг. С юга на север.
– Хочешь сказать, что знаешь район, который меня интересует?
– Босс, я баньямуленге.
Эрван знал, что означает это слово: иммигранты, тутси по происхождению, которые жили в основном в Южном Киву, прямо над северной границей Катанги. Он начал слушать куда внимательней.
– Обычно ты где приземляешься?
– Там много полос. Часто в Кабве[14].
Эрван по-прежнему вглядывался в своего собеседника: враль, более ловкий, чем остальные, или чудо, ниспосланное ему ливнем?
– А можно потом перелететь в Лонтано?
Сальво, или Желтая Майка, потер указательный палец о большой. Внутренняя сторона его ладони была до странности светлой.
– Все зависит от твоих возможностей.
– Брось, – ответил Эрван, делая знак официанту.
Сальво сунул руку в карман и положил на стол купюру:
– Угощаю. А что ты думал? Что сможешь прокатиться на халяву?
– Когда мы сможем улететь?
– Говорю же: все зависит от твоих возможностей.
– Допустим, у меня есть все, что нужно, так когда летим?
– Завтра.
– Точно?
Тот вскинул две розовые ладони и снова засмеялся:
– Босс, здесь же Африка…
Единственно возможный верный ответ.
– Сколько за полет туда?
– Три тысячи долларов.
– Тысяча.
Сальво помотал головой, стряхнув несколько улыбок:
– Папаша, когда идет война, цену не скинешь. Или же она растет. Три тысячи долларов, и я сам займусь бумагами.
– Что ты перевозишь?
Желтая Майка взял со стола пустую бутылку из-под пива, глянул в нее, как в подзорную трубу, потом навел на Эрвана.
– Если сговоримся о деле, никаких вопросов.
У Эрвана мелькнула еще одна мысль – он все больше проникался доверием к этому Фигаро в конголезской интерпретации.
– А поедешь со мной до Лонтано?
– За еще тысячу сверху.
Эрван уже не пытался торговаться. Он постиг еще одну истину:
– Явившись сюда, ты заранее знал, что я хочу уехать.
– В Лубуме такие сквозняки… Голоса прям разносятся!
Эрван допил свой стакан. История приобретала логическую форму: Сальво намеревался отбыть в Танганьику, его предупредили, что один белый хочет туда поехать, а значит, француз и покроет расходы. Что и требовалось доказать.
– Я в «Гран-Каравиа» – встречаемся завтра в десять утра. С пилотом и подробной картой.
– Босс, а мой аванс?
– Сначала покажи, что можешь прийти вовремя.
Сальво тоже поднялся:
– Буду, шеф!
11Эрван брал свой ключ у консьержа, когда услышал взрывы смеха. Обернувшись, он обнаружил необычного человечка с фламандским акцентом, окруженного кучей гостиничного персонала, который относился к нему крайне почтительно.
