воска.
– Я не должен вам об этом рассказывать. Есть приказ… На Земле беспокоятся о вашем психическом здоровье… – Сергей живо усмехнулся. – Поэтому вся поступающая сюда информация, личные письма – всё тщательно проверяется. С отправителями давно побеседовали на тему: о чём можно писать, а о чём лучше не надо… В общем, сообщать вам эту новость мне строго запретили. И я бы не стал, если бы считал, что знание это действительно может вам навредить… Напротив, я полагаю, что наш маленький дружный коллектив станет от знания правды только крепче… – Он помолчал. – Я давно решил, что всё вам расскажу, как только вы поставите вопрос о второй бригаде, вот так, как сегодня, все вместе… Однако же, долго вы собирались, братцы! Десять лет!
Сергей выдержал паузу, продолжая рассматривать мёртвые лица. Мертвецы в молчании стояли полукругом перед ним, внимая. Никаких эмоций, реплик – мертвецкая выдержка. Мертвецы всегда спокойны.
А на Земле о марсианских мертвецах действительно беспокоились. На Земле на них надеялись; на них работали институты, производившие необходимые расчёты, составлявшие новые планы; на них работали заводы, изготовлявшие потребные для работы инструменты и научные приборы, дорогостоящие высокотехнологичные стройматериалы; на них работали лаборатории Проекта, производившие всё то, без чего мёртвая плоть не могла оставаться «живой» – специальные препараты для сохранения костей, мышц, хрящей, нервов, кожи, головного мозга и всего того, из чего состоит человеческое тело, и главное – элементы питания, без которых мертвецы превращаются в нетленные куклы, мало отличающиеся от экспонатов питерской Кунсткамеры, или от обретавшегося на Красной площади приснопамятного Вождя мирового пролетариата; на Земле марсианских мертвецов помнили, им писали письма, про них даже писали песни и снимали кино; и они не могли подвести живых соотечественников – потерять ещё кого-то из отряда, как в первые дни… или сорвать план работ, или допустить на Марс конкурентов.
– Если бы не научная деятельность нашей Надежды, – продолжал Сергей, – думаю, они бы и мне ничего не стали сообщать. А так, были вынуждены… Кстати, Надежда это моё решение поддержала…
В общем, вот что произошло… Как вы знаете, наши заклятые друзья из США как только прознали о появлении у России технологии оживления, очень захотели эту технологию получить… Но ни купить светлую голову из соответствующего НИИ, ни украсть с полигона мёртвого Ваньку, чтобы разобрать на запчасти и выяснить – отчего он такой живой, у них не вышло. А иметь морскую пехоту из бравых мёртвых ребят, сами понимаете, очень хочется… Ну, и мёртвых морячков, и мёртвых лётчиков, и мёртвых танкистов… возможно даже, мёртвых проституток… «Гендер» новый под это дело придумали бы. С них, с дегенератов, станется… – Сергей посмотрел на Лёху, ожидая острый комментарий или пошлую шутку, но Лёха оставался серьёзен, как и остальные мертвецы. – Так вот, – продолжил он тогда, – начали пиндосы свои собственные исследования в этом направлении… Ну и доисследовались… – Он невесело усмехнулся. – Устроили планетарный зомбиапокалипсис! Только не как в их тупых фильмах и сериалах, и даже не как в редких хороших книжках, а через жопу… Заразили весь мир вирусом, от которого покойники после смерти оживают, но не идут пить кровь и жрать плоть живых…
– Чего же они тогда делают, зомби эти? – спросил неожиданно Вован.
– В большинстве случаев, лежат и тупо смотрят перед собой. Редкие экземпляры кое-как передвигаются на четвереньках. Жрать никого, как я уже сказал, не пытаются, знакомых не узнают, ничего не понимают и членораздельно не говорят… Тупее самых тупых дебилов и даунов. Почти растения, в некотором смысле… Лежат на месте или ползают, испражняются поначалу, ну и постепенно разлагаются, как положено покойникам… Когда некроз полностью разрушает мозг и нервную систему, перестают отличаться от нормальных мёртвых.
Психологически, эта картина, как вы понимаете, травмирует близких. Но никаких ужасных ужасов и постапокалипсисов. Десять лет как это началось и не прекращается… Усопших теперь готовят к погребению особым способом: сверлят дырки в голове, рассекают позвоночник в нескольких местах, перерезают мышцы в конечностях, чтобы в гробу не шевелились. Если только головной мозг повредить, как в кино, труп перестаёт глазами шевелить и рот открывать-закрывать, а тело продолжает дёргаться. Если расчленить его, будут руки-ноги сами по себе шевелиться… А когда патологоанатом в морге правильные мышцы порежет, тогда покойник в гробу смирно лежит.
– Хм, одна-ако… – протянул Кац.
– Интере-есно девки пляшут… – тихо сказал Майор.
Андрей Ильич только открыл и закрыл рот, ничего не сказав.
– Так что, дорогие марсиане, – подытожил Сергей, – считайте, нет больше у Проекта освоения Марса технологии оживления. Некого оживлять. Пробовали консервировать этих олигофренов, как нас, и приводить в чувства – делать из них хотя бы обычных деревенских дурачков, чтобы «могу копать, могу не копать» – бесполезно… Да и не нужны нам такие. У нас экскаватор вон есть…
Весь мир ищет лекарство от американского «зомби-вируса», но пока безрезультатно.
– Значит, никто, кроме нас… – мрачно произнёс Майор.
– Именно, товарищ гвардии майор, – ответил Сергей. – Именно.
***
В лагерь мертвецы вернулись посветлу. Идти-то всего ничего – чуть больше километра. Однако до «своего» камня, на котором он имел обыкновение встречать не только восходы, но и закаты, усевшись на багряный валун с другой стороны, Сергей тем вечером так и не дошёл.
Разойдясь с рабочими, которые сходу отправились по своим палаткам, он свернул к палатке Надежды. Там он пробыл некоторое время. Сначала выслушал короткое и неутешительное заключение о состоянии здоровья отца Никифора, лежавшего при этом на операционном столе на животе. На пояснице у мёртвого монаха, полностью голого, был сделан разрез в форме перевёрнутой буквы «П», получившийся лоскут кожи откинут вверх и прикреплён к спине возле правой лопатки, воткнутой прямо в тело медицинской иголкой; на открывшуюся часть позвоночника падал пучок яркого света от операционного светильника. Сергей заметил множество металлических деталей, часть из которых, очевидно, служила временным каркасом – чем-то вроде аппарата Илизарова, часть была прикреплена к позвоночнику болтами, похоже, насовсем; рядом, прямо на спине, лежала дрель и ещё какие-то инструменты. Второй пациент – Палыч – в это время бесстрастно «крутил педали невидимого велосипеда», лёжа на кушетке. Когда Надежда закончила доклад, Сергей сказал ей о недавнем разговоре с рабочими, после чего повторил для отца Никифора и Палыча всё то же, что перед тем рассказывал остальным мертвецам. Отвечать на вопросы он поручил мёртвой женщине, а сам поспешил выйти из палатки. Его как будто что-то влекло наружу.
Солнце уже скрылось где-то за барханами на западе и едва подсвечивало бледно-бледно-синим край чёрного марсианского неба, на котором звёзды
