Наклоняется и говорит на ухо: – Мы гораздо хуже вещи делали…
Резко втягиваю носом воздух и делаю шаг в сторону.
Это бегство, но иногда лучше тактически отступить и сохранить войско, чем позорно проиграть войну и сдаться.
– Что там с генератором? – спрашиваю я.
– А… – он опирается на стол и легким движением откидывает светлую челку со лба. – Не понимаю, что происходит. Вроде топливо есть, но не заводится. Я подергал, кнопки понажимал – ноль эффекта.
– Значит, пора звонить Гарри.
– Точно! – радуется Афанасьев, выуживая телефон из кармана. – О, черт, тут не ловит же. Пойду на чердаке попробую.
– Там тоже не ловит, – радую я его.
– Да? – он не выглядит расстроенным. – А тут есть высокая сосна, чтобы на нее залезть?
– Н-н-не знаю, – растерянно отвечаю я.
– Ну, значит, придется все-таки попробовать на чердаке. Может, если подпрыгнуть…
Он смеется надо мной, что ли?
Без него я тоже не скучаю. Зажигалку в одних лишь отсветах огня не найти, но я помню, где лежат каминные спички, нахожу их и принимаюсь зажигать витые свечи, расставленные по подсвечникам в гостиной. Наверняка часть из них – просто предмет интерьера и зажигать их не предполагалось, но суровые времена требуют суровых мер.
Половину свечей оставляю на будущее. Ну, мало ли что…
Афанасьев возвращается минут через десять.
Спускается в гостиную, где я сижу, завернувшись в плед, и пялюсь в огонь.
Свечи стоят на каминной полке, на столе, на подоконнике, отражаются в заиндевелых стеклах и зеркалах, и дом немножко похож на таинственный венецианский особняк, где проходит роскошный бал. Обстановка совершенно сказочная – живой огонь, метель за окнами и затерянная деревня ведьм…
В таком месте хорошо застрять на пару недель с кем-нибудь очень близким. Чтобы не нужен был никакой интернет и телевизор – хватало бы поцелуев и разговоров.
Но нам с начальником глубоко не повезло.
– Ну что? – спрашиваю я, сонно потирая глаза.
– Сеть поймал, но до нашего хозяина не дозвонился, – докладывает он. – Ничего страшного, он ведь утром обещал приехать. Так что наша задача – просто дожить до возвращения Гарри с молоком и булочками.
Вздыхаю. Дрова, вообще-то, не бесконечны. Рядом с камином была сложена симпатичная фотогеничная поленница, но я уже ее разорила. Надо выяснять, где есть еще.
А пока я выползаю из-под пледа, чтобы подложить большое хорошее полено в глубину камина и добавить крепких березовых чурбачков.
– Разгораться будет долго, – поясняю я сунувшему нос Афанасьеву. – Но зато и тепло продержится до утра. Учитесь, Святослав Семенович, пока я жива.
– Пока ты училась костры разводить, – фыркает он, заваливаясь на диван и устраивая ноги на подлокотнике. – Я стажировался в Нидерландах и Бельгии.
– Ну и толку? – пожимаю я плечами, вновь устраиваясь на своем диване с пледом. – Мы фактически на одном профессиональном уровне. Только я еще и огонь умею разводить.
– Посмотрим на твой профессиональный уровень, когда замуж выйдешь, – фыркает он, закидывая руки за голову.
– Не собираюсь замуж.
– Почему?
– Опыт был неудачный.
– Вообще-то, – с легкой обидой говорит Свят. – Это ты меня бросила!
– Вообще-то, – в тон ему отзываюсь я. – Это ты мне врал.
– Когда я врал?
– Ой, все, – морщусь я. – Сейчас начнется: «Умолчание это не лооооожь, это для твоего же блааага…»
– Рената… Давай нормально…
– Пойду поем! – сердито говорю я, отбрасывая плед и отправляясь на кухню за забытыми бутербродами.
9.
В кухне на столе стоит тарелка с забытыми бутербродами. Но теперь мне уже скучно жевать их холодными, поэтому я развиваю бурную деятельность.
Нахожу в ящиках шампуры и нанизываю на них кусочки хлеба с сыром и мясом вперемешку.
Кидаю диванную подушку на пол у камина и удобно устраиваюсь на ней, протягивая шампуры со снедью к огню.
Афанасьев некоторое время наблюдает за мной с интересом, а потом уходит на кухню и возвращается с тяжело груженным подносом. На нем креветки, сладкий лук, перец, помидоры, баклажаны, грибы и пара мисочек с соусами.
Он кидает на пол вторую подушку и тоже устраивается у огня.
Я милостиво делюсь с ним шампурами, а он щедрым жестом приглашает меня брать с подноса все, что мне понравится.
– Водяное перемирие, – хмыкает он, после того как сходил на кухню и вернулся с парочкой пакетов апельсинового сока.
Потом туда же сходила я и настрогала еще и салатик.
Потом снова он и принес еще один поднос с маршмеллоу, шоколадом, который покрошил в мисочку и поставил поближе к огню и нарезанными фруктами.
– Чтобы приручить хищника, сначала накорми его, – назидательно добавляю я.
На сытый желудок я гораздо благосклоннее отношусь к своему будущему начальнику.
И он этим незамедлительно пользуется.
– Расскажи мне про компанию, – говорит он, передавая мне шампур с запеченным в карамельной корочке бананом. – Раз уж я буду вами руководить, хотелось бы понять, с какими людьми придется иметь дело.
Ох, за эти сладости мне еще влетит от тренера, но карамель так хрустит и лопается, что устоять невозможно!
– Компания как компания, – пожимаю я плечами и отползаю к дивану, чтобы опереться на него. – Такая же, как та, из которой ты уходишь. Ты, главное, гайки не закручивай – и все будут на твоей стороне.
– Надо же, – он тоже отползает и еще стаскивает на пол плед, чтобы укрыть нас обоих. – А Павел Андреевич уверял, что держит вас в ежовых рукавицах.
– У нас были строгие правила и нестрогие правила, – объясняю я. – Строгие – перезванивать всем клиентам и партнерам, заносить каждый этап работы в табличку, укладываться в сроки. Нестрогие – рабочие часы, дресс-код, отчеты. Павел Андреевич знал, что Виталик, например, может нахамить начальнику станции так, что того в реанимацию увезут. Но уже оттуда, из реанимации, он распорядится сделать так, чтобы наши вагоны пропустили первыми. Поэтому Виталику никогда не влетало за тон.
– Да неужели?.. – удивленно говорит Афанасьев. – И что, успешная стратегия?
– Настолько успешная, что даже ты к нам переметнулся, – лениво подкалываю я.
– Я не поэтому переметнулся, – задумчиво отзывается он, протягивая ноги к камину.
– А почему?
Но Афанасьев молчит. Смотрит в огонь несколько
