Не мешкая, Лукашин поднялся на третий этаж, в кабинет Городецкого, доложил ему о звонке из ФСК, не забыл напомнить и о премиальных для прапорщика.
Антон Михайлович сдержанно кивнул, что, тем не менее, означало и одобрение работы самого Лукаши-на, и согласие премировать осведомителя. Этой вести он ждал давно, знал по другим каналам (через Аркадия Каменцева), что именно происходит с Дорошем за вроде бы непроницаемыми стенами управления, и сам в меру своих сил способствовал увольнению строптивого майора. Дорош был опасен для всех, занимающихся серьезным бизнесом, от него надо было избавиться. Рано или поздно, но он проявил бы интерес и к «Мечте». В городе и области это было самое процветающее акционерное общество, акции «Мечты» скупались сотнями, доходы Городецкого и приближенных росли не по дням, а буквально по часам и по очень простой схеме — за счет котировки. «Мечта», как и широко известное АО «МММ», его сестра-двойняшка, не имела ничего, кроме самодельных, размноженных на цветном ксероксе акций, пускала их в продажу во все возрастающем количестве, скрывала доходы от финансистов из областного контрольно-ревизионного управления и налоговой инспекции. Городецкий и его подручные прекрасно понимали что творят, знали, что афера рано или поздно лопнет, деньги из ничего возникать не могут, расплачиваться с акционерами будет нечем. Стоит только кому-нибудь из областного начальства попристальней глянуть в сторону «Мечты», проверить ее финансовые счета-балансы, взаимоотншения с бюджетом и… А подсказать начальству мог именно такой цербер, как Дорош. И все же, Городецкий был азартным игроком, причем высокого класса. Ему нужно был только время, оно даст миллиарды. Можно будет безбедно жить где угодно. Сейчас в России для бизнеса лучшее время. Попустительство властей и растерянность всякого рода финансовых ревизоров, массовая эйфория в желании разбогатеть, ничего не делая. Да, это мечта многих, и он, Городецкий, хорошо на ней и сыграл, вовремя и творчески подхватив идею Сергея Мавроди. Посмеиваясь в душе над доверчивостью и недальновидностью акционеров, Городецкий настойчиво, через местную рекламу, газеты и телевидение, внедрял в сознание горожан и жителей области мысль о необходимости стать членом АО «Мечта». Выгодно, надежно, а главное, просто. Два-три года — и ты миллионер, богач! Независимый, свободный человек. Купил акции — продал, снова купил, снова продал…
Слаб россиянин, доверчив и отчасти ленив. Ему бы проверить, подумать, посчитать — вообще, пошевелить мозгой. Куда там! Надо купить акции, попробовать, а там видно будет.
Все учитывал Городецкий, всесторонне изучил и обдумал будущее предприятие, прежде чем пускаться в плавание, почитал прессу и поучился у зарубежных «коллег». Такие аферы на перепродаже акций по все возрастающей котировке уже проворачивались в свое время и в Америке, и в Японии, и в Австралии, а теперь и в родной и близкой Москве. Подошла очередь и Придонска. Теперь он, Антон Городецкий, бывший в недалеком прошлом простым кооператором, сколотившим на перепродаже телевизоров неплохие деньги, взялся за большое дело. А чем он хуже тех же американцев или господина Мавроди? «Мечта» не так уж плохо выглядит на фоне других акционерных обществ и различных фондов. Городецкому удалось создать своему АО недурной имидж, в «Мечту» поверили, славу о ней разнесли все те же газеты и телевидение за приличные рекламные деньги, и народ попер, что называется, со своими кровными. Колесо фортуны завертелось, акции пошли нарасхват. И ничто пока не предвещало не то что беды, а даже тучки на горизонте. В контрольно-ревизионном управлении сидит своя баба, не беспокоит и налоговая инспекция — со всеми ревизорами у Городецкого были отлаженные, надежные контакты. И вот появляется Дорош — этот вездесущий Робин Гуд. До Антона Михайловича через людей Лукашина доходит информация — сыщик из ФСК начинает проявлять интерес к «Мечте». В какой-то его папочке появилась бумажка: «Проверить работу г-на Городецкого…» А тут и Аркадий Каменцев забеспокоился. У того причин для беспокойства побольше. И Феликс Дерикот, их друг-приятель, как-то позвонил: на одного из его людей (речь шла об угнанной и проданной в Закавказье «Волге») вышел некто Дорош, из ФСК. Кто это, мол, такой?
Теперь, наконец, разобрались и уточнили. Дороша в управлении контрразведки больше нет. А за пережитые волнения с Дорошем рассчитались парни Лукашина, то есть, его, Городецкого. Аркадий намекнул. Он, Городецкий, сказал Лукашину. Можно, наверное, обо всем теперь и забыть. Надо полагать, что у бывшего майора-диверсанта хватит все же ума не биться в стену, а жить дальше тихо и незаметно. Плетью обуха не перешибешь, это известно.
— Ну, как себя чувствует наш друг? — спросил Городецкий у Лукашина.
— Мне кажется, шеф, ребята мои неплохо поработали, дурь из головы малость выбили, — осклабился тот.
— Неплохо? — уточнил-повторил Городецкий.
— Ну… вы же сказали, что его нужно просто проучить.
— Я помню, что говорил. Просто думаю, поймет ли?
— Трудно сказать. — Лукашин пожал плечами. — Мне бы лично такого «разговора» надолго хватило, может, навсегда. Надеюсь, и Дорош образумится, поймет, что к чему. Да и что он теперь может? Бывший чекист, без должности… ха-ха-ха… Частное лицо.
— Ладно, посмотрим, — решил Городецкий. — Пусть подумает, работу поищет. В наше время это не так просто. Хотя с его квалификацией… Другое дело — кто ему теперь даст рекомендации! Сторожем куда-нибудь? Классный будет сторож, как думаешь, Лукашин? При других обстоятельствах я бы от бывшего «афганца» не отказался. Да еще с такой подготовкой. Но не понимают же люди, Лукашин, не понимают, что им добра желаешь, хочешь помочь!
Лукашин усмехнулся, розовый шрам на его узком и длинном лице изогнулся, обезобразил рот. Лукашин знал это, старался поменьше улыбаться, и оттого лицо его обычно было суровым, замкнутым. Веяло от главного охранника «Мечты» холодком, особым служебным рвением, официальностью. Подчиненные охранники, они же и телохранители шефа, Лукашина побаивались. Но Городецкому он нравился своей преданностью и прямолинейностью — с такими легче работается, не надо напрягаться, чтобы понять.
Лукашин даже теоретически идею шефа о привлечении Дороша к совместной работе не одобрил.
— Скажете тоже, Антон Михайлович! — фыркнул он с немалым и тревожным удивлением. — Козла в огород пускать. Какой из Дороша охранник? Через месяц все за решеткой окажемся.
— Ты плохо знаешь человеческую психологию, Лукашин. — Городецкий вернулся за стол, сел в высокое кожаное кресло, поворачивался в нем туда-сюда. — Из таких, как Дорош, как раз и получаются преданнейшие охранники и телохранители. Надо только помучить его, заставить отказаться от глупых убеждений. Идейная жизнь — для дураков, согласен? А кто живет попроще, приземленнее, те и счастливы. Вот ты счастлив, Лукашин?
— Конечно, Антон Михайлович! Все у меня есть. Благодаря вам. Разве бы только машину еще разок сменить.
— Ну вот. А представь: ты бы затеял со мной какую-нибудь борьбу, или, вообще, стал бы биться за дурацкую идею всеобщего социального равенства и справедливости? С красным флагом стал бы на митинги ходить, портрет вождя мирового пролетариата таскать.
— Ха-ха-ха! — забулькал каким-то неестественным смехом Лукашин, и шрам у его рта изргнулся розовым червем. — А я, между прочим, и таскал в свое время, Антон Михайлович, на демонстрации. И Ленина, и Леньку Брежнева… «Ура» кричал на площади перед обкомом.
— Приятные воспоминания, нечего сказать, — поморщился Городецкий, берясь за телефон. — Ладно, Лукашин, иди. Парням своим скажи, чтобы поосторожней были, побдительней. От Дороша всего можно ожидать. Диверсант, как-никак.
— Я думаю, это лишнее, Антон Михайлович, — возразил Лукашин. — Чего зря людей нервировать? Да и майор долго теперь будет в себя приходить. Мы хорошо поработали.
— От чекиста всего можно ожидать, — еще раз, твердо, повторил Городецкий. — Это идейный враг, понимаешь? Идейный!
Лукашин спорить больше не стал, принял послушную стойку, согласно кивнул, сытое его брюшко вяло колыхнулось. Городецкий скользнул по короткой фигуре начальника охраны довольным взглядом, барственно махнул рукой — иди, мол, свободен. И Лукашин, пятясь, вышел из кабинета.
Антон Михайлович набрал номер, сказал бодро:
— Феликс?.. Привет. Как поживаешь?.. Выходит хорошо, а заходит плохо?.. Ха-ха-ха. Знакомая вещь. На мясо больше налегай, помогает. Слушай, одна идея есть: если Дороша этого приручить со временем, а? Хороший бы цербер из него получился.
— Брось эту идею, Антон. Волка такого сколько ни корми, он все равно в лес будет смотреть. Я лично предпочитаю ягоды с другого поля. Знаешь хоть, за что спросить. А у этого в башке марксизм-ленинизм и светлая дорога в будущее для всего человечества. Ты его не перевоспитаешь, не надейся.
