Моя мама родилась в деревне.
Я и сама выросла в пятиэтажке на задворках Москвы. Я комплексовала даже перед таксистами, которые привозили меня домой.
Я считала, что жить надо в роскошной квартире, хотя никогда ни одной такой не видела. Только читала в книгах и смотрела в кино.
Другое дело — моя дочь. Для нее то, что еду готовит кухарка, а убирается уборщица, так же естественно, как то, что восходит солнце.
Мама деловито выгружала сумки из багажника и одновременно давала мне наставления:
— Пожалуйста, береги Машину психику. Все это и так подействовало на нее слишком сильно.
«Все это» — она имела в виду гибель своего зятя. Странно, ведь я была всего на год младше Маши, когда погиб в автомобильной катастрофе мой отец.
Мне казалось, уж кто, как не мать, должен понимать меня сейчас лучше всех.
Я думала о мистической похожести наших судеб. Как разорвать эту порочную спираль и не допустить повторения этого в Машиной жизни?
Хотя какой-то прогресс все же был. В отличие от мамы, я не была разведена.
— Постарайся вообще не говорить с ней на эту тему, — говорила мама, не обращая внимания на Машу. — Как будто ничего не произошло.
Это был основной принцип ее воспитания. «Как будто ничего не произошло».
Я приехала к ним на дачу, чтобы забрать Машу и маму на похороны Сержа.
Всю дорогу я настраивала себя: быть сдержанной. Заметив машину, Маша бежала по дачной просеке, от радости припрыгивая на одной ножке. Увидев меня одну, она спросила, где папа. Я упала перед ней на колени и расплакалась. Я держала ее руки и говорила, что папа умер. Что у нас случилось несчастье. Из дома выбежала моя мама и, сразу сориентировавшись, увела Машу. Приговаривая: «Не плачь, успокойся, возьми мишку, я сейчас дам тебе яблоко, вот так, хорошо».
«Плачь! — хотела закричать я, глядя, как моя дочь с испуганным лицом жует яблоко. — Плачь! И запомни этот день на всю жизнь! Твой папа достоин того, чтобы ты запомнила это!»
Я помнила день, когда мама сказала мне о гибели отца. Вернее, ту минуту. Мы проходили мимо автомобильной стоянки. Мне было семь лет.
— Он погиб. Разбился на машине, — сказала мама, ведя меня за руку.
Я запомнила эту стоянку и свое смятение, когда я смотрела на мамино лицо, а оно было совершенно бесстрастным. Через минуту она рассказала, что я буду есть на ужин.
И с тех пор у меня большая проблема с эмоциями. Я не всегда уверена в том, что правильно реагирую на происходящие события. Иногда мне хочется засмеяться, но я не знаю, уместно ли это. А когда мне хочется плакать… Хотя со смертью Сержа все стало на свои места. Мне хочется плакать, и я точно знаю, что имею на это право.
Мы стояли с Машей в обнимку и махали маме вслед, пока машина не скрылась за поворотом.
Она нежно обнимала меня за талию. Я поглядывала на нее сверху вниз и думала о том, что теперь нас двое.
Мы сидели с ней за столом друг напротив друга и разговаривали.
Моя дочь смотрела мне в глаза ласково и внимательно.
— Тебе надо было забрать меня.
— Да. Но бабушка была против.
Она понимающе помолчала.
— А почему папу убили? Я думала, убивают только плохих.
— Ты ведь знаешь историю. Всех королей всегда убивали.
— А он что, был король?
— Да, — сказала я, — он был король. Королевской крови, это уж точно.
— Как это? — спросила Маша.
— Вот так. Только об этом знали немногие. Но ему завидовали. И убили, чтобы занять его место.
Маша была такая маленькая и одновременно такая взрослая. Некоторые вещи она понимала лучше меня.
— Значит, я принцесса? — спросила она после пятиминутного размышления.
«Каждое вранье влечет за собой новое вранье», — говорила мне мама в детстве.
— Конечно. Ты — принцесса. Она с достоинством кивнула.
Мы проговорили до самой ночи. И заснули вместе, на диване, в обнимку. Под утро я перенесла ее в свою комнату и одела в розовую пижаму. Хотя, конечно, принцессам полагаются ночные рубашки.
А на следующий день она захотела встретиться со своим другом Никитой, сыном Вероники. Мы пригласили их в гости, а заодно и нашу соседку Ольгу. Ее дочь Полина была Машиной ровесницей.
Дети резвились в огромном надувном бассейне, а мы сидели в шезлонгах, щурились на солнце, принимая последний в этом сезоне загар, и потягивали из трубочек алкогольный «мохито». Идеальный коктейль для бабьего лета — освежающая мята, «баккарди» и полный стакан колотого льда с шипучей содовой. У меня на кухне умели его готовить.
Дети бросали друг в друга надувные мячи, визжали и брызгались. Полина принесла с собой флакончик мыльных пузырей, он пролился в бассейн, и теперь вся вода пенилась и пузырилась.
Мы спорили, чей водитель глупей.
Пока на первом месте был водитель Ольги. Она рассказала о том, как он покупал фрукты.
Ольга оставила ему вечером список: «Связка бананов, пять персиков, три киви, два манго, один ананас и гроздь винограда». Он должен был купить все это рано утром, привезти и оставить на столе ей к завтраку — Ольга начинала фруктовую диету. Проснувшись на следующий день, Ольга в прекрасном расположении духа решила позавтракать на балконе. Она отправилась на кухню за своей фруктовой корзиной и увидела на столе связку бананов, пять персиков, три киви, один ананас, гроздь винограда и два баклажана «А где манго?» — спросила Ольга. «Не было», — ответил водитель и виновато развел руками.
Вероника сказала, что ее водитель, пожалуй, его превзошел.
Каждое утро водитель приходит, гуляет с ее шпицем по кличке Седрик (уменьшительное от Сидр), везет на рынок домработницу, и к тому моменту, как они возвращаются, Вероника просыпается и составляет план на день: отвезти детей, заехать в химчистку, сдать обувь в ремонт и т. д. В тот день домработница приболела. Водитель пришел, погулял с собакой, и заспанная Вероника, вручив ему список продуктов, отправила его в магазин «Седьмой континент» в Крылатском.
Список был таков:
сосиски черкизовские — 2 кг
сметана — одна пачка
майонез — две пачки
картошка — 5 кг
«Ваниш» для цветных тканей
«Фейри» для посуды
мясо Седрику (суповой набор).
Отдала список и легла спать дальше. Через час телефонный звонок. Водитель:
— Вероника Андреевна, я купил сосиски, сметану, майонез, картошку, «Ваниш», «Фейри», суповой набор, мясо Седрику не купил.
— Чего? — не поняла спросонья Вероника
— Сосиски купил, сметану, майонез, картошку, «Фейри», «Ваниш», суповой набор, мясо Седрику не купил.
— Чего? — опять не поняла Вероника.
— Сосиски купил, сметану, майонез, картошку, «Фейри», «Ваниш», суповой набор, мясо Седрику не купил.
— Суповой набор купил?
— Купил. А мясо Седрику не купил. У всех спрашивал. У них нет такого.
— Слушай, — Вероника сделала паузу, проговаривая мысленно разные эпитеты, — Седрик — это собака, с которой ты каждое утро гуляешь. И суповой набор — для нее.
Водитель Вероники занял первое место. А водителю Ольги мы решили вручить утешительный приз.
Я спросила у Вероники, как там Светлана. Вероника удивленно посмотрела на меня, приподнявшись в шезлонге.
— Ты о ней думаешь?
— Нет, — я пожала плечами, — просто спросила.
10
Я уже много раз замечала, что, когда наденешь красивое вечернее платье, сделаешь отличный макияж и причешешь волосы в лучшем салоне города, ни на какое романтическое приключение рассчитывать не приходится. Мужчины будут смотреть ищущим взглядом, но сквозь тебя, и только в глазах женщин будет то, что может вознаградить за всю эту суету.
Я уже две минуты отчаянно сигналила, сидя в машине на бензозаправке. Никто не подходил, чтобы залить мне бензин. Но мой бак был пуст, и уехать я не могла.
Держа заправочный пистолет двумя пальцами, я кое-как вставила его в отверстие. Заплатила. Нажала кнопку.
С тех пор как я сама заправляла машину, в этой области случился явный прогресс. Ничего не надо было держать самой и не воняло.
Я нажала на газ, аккуратно выезжая с заправки, и увидела в зеркале бегущего человека. Он размахивал руками и подпрыгивал. Все это явно относилось ко мне.
Я подумала, что забыла вытащить пистолет из бака.
Проверила. Нет, все нормально.
Хотела уехать, но он подбежал ко мне, лысоватый и радостный.
— Ух, боялся, не догоню.
— Что? — таким тоном учительница просит объяснения у ученика, опоздавшего в двадцать восьмой раз за этот месяц.
— Вы мне нравитесь.
— Вам так кажется. — Я хотела захлопнуть дверь, но он крепко ее держал.
— Может, и кажется. Но со мной этого уже давно не случалось.
— Сочувствую.
— Оставьте мне свой телефон.
— Скажите что-нибудь, чтобы я захотела это сделать.
Я нахально улыбнулась.
