На следующий день Татьяна, пользуясь затяжным сном сатианета, провела нейротерапию. В этот раз она никуда не торопилась, растянула процедуру на целый день, делая перерывы, чтобы перекусить и отдохнуть. В результате, проводимость практически всех нервных каналов конечности удалось восстановить и, как следствие, хромота Тсалита должна была сойти на нет. Единственное, что могло беспокоить его в будущем, это ноющие фантомные боли в местах, где кости были раздроблены. Татьяна надеялась, что кристалиновые скобы в плечевом своде сатианета будут препятствовать таким же явлениям в области плеча, которые, в связи с тяжестью полученных травм, здесь должны были быть гораздо сильнее. Мыслепоток, используемый для терапии, был отработан ей до автоматизма на виртуальных образцах, и к концу процедуры она осталась собой довольна. Хотя было поздно, решила устроить маленький праздник, приготовив ганги. Следя за закипающей водой и отсчитывая секунды, Татьяна Викторовна всерьёз размышляла над природой загадочного и драгоценного кристалина, который был во много раз твёрже алмаза, но чья структура обладала способностью пропускать живые ткани, допуская их вращивание в тело кристалла. Его волновые характеристики менялись в зависимости от местонахождения. В теле ту они были одними, в теле сатианета — другими, но и в том, и в другом случае излучение обладало параметрами, живительными для носителя. В местах вживления даже маленького осколка кристалла замедлялись процессы старения организма, регенерация и обновление тканей становились неуклонными, процессы заживления шли во много раз быстрее. Энергия кристалина, кипевшая в двигателях кораблей-гиперпространственников, не убивала и не калечила живые существа, становясь частью их тел. С момента, прошедшего со дня исследования Ту-Гака и обнаружения кристалиновой основы его костной структуры, Татьяна не раз и не два изыскивала информацию о загадочном минерале, используя всю мощь сети Лазаретов и Глокса. Данные были разрозненными, труднодоступными или откровенно закрытыми для внешнего доступа. Единственное, что удалось ей вычленить из разнообразных информационных потоков — наиболее распространенные способы применения кристалина. Все три способа были ей прекрасно известны: обработанные осколки кристаллов использовались в качестве биоинерционных штифтов, либо имплантатов, вживляемых в различные органы для их лечения и улучшения функционирования, общего хорошего самочувствия носителя; цельные кристалиновые друзы являлись одним из основных узлов гиперпространственных двигателей, причем, чем больше кристаллов располагалось, вырастая друг из друга, на «ветке», тем мощнее был двигатель; лазоревые переливающиеся и разбрызгивающие световые волны камни считались драгоценными и использовались, как украшения и сакральные вещи для галактических культов. Большинство богов, божеств и божков галактики ценили в качестве подношения как отдельные кристаллы, так и целые друзы. Кристалиновые ритуальные предметы встречались часто, но только наиболее почитаемые культы обладали ими в количестве большем, чем несколько единиц. Стоило ли говорить, что любое использование камней обходилось заказчику очень и очень дорого, ведь добычу минерала в промышленных масштабах вели всего на нескольких десятках планет галактики, и Сатиана являлась одной из них. Причем производственный цикл каким-то образом учитывал цикл роста кристаллов и был разрешен только в особые периоды, когда кристаллы объявлялись полностью созревшими. Львиная доля добытого шла на нужды воздушных флотов: закупалась звездными системами еще на стадии вызревания и вывозилась с планет-добытчиков под усиленной охраной военных крейсеров систем-покупателей или, по специальному запросу, кораблей Ассоциации. Это особое подразделение Объединенного Звездного флота было укомплектовано транспортными кораблями классов Сопроводитель и Погонщик, и модифицированными крейсерами среднего и тяжёлого классов. Системы, входящие в состав Ассоциации, платили особый членский взнос кристаллами, в ответ получая скидку на услуги сопровождения.
Она так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу отреагировала на прозвучавший сигнал Э. Когда опомнилась и поспешила к шлюзовым — посторонний корабль уже пришвартовался к станции. Его корма виднелась под прозрачным полом смотровой — Татьяна задержалась на пороге помещения. Чёрный чужой борт был таким же, как и у других модифицированных МОД. Отчего тогда она узнала его с первого взгляда? Узнала и побежала к дверям. Ларрил уже шёл навстречу. Он поймал её — руками, крыльями; притянул к себе, закрыл от света, пространства, времени, застывшего в это мгновение. Бим прискакал откуда-то и радостно загавкал, прыгая вокруг. Шуня завис над их головами, медленно вращаясь вокруг своей оси. А они ничего не видели и не слышали, тыкались губами — один неумелыми, другая — еще не успевшими вспомнить, ловили дыхание, словно желали и не успевали выпить до самого дна. Жажда близости смяла их, слепила в единое существо, в голове которого не было ни одной мысли. Татьяна так и не вспомнила, как они оказались в её секторе — нес ли её Ларрил на руках, или они шли, тесно обнявшись, не прекращая торопливо целоваться, будто оба боялись, что нахальный сигнал туммера с запястья проангела оторвет их друг от друга. Белая вспышка застила сознание, ощущения взрывались, словно давно взведённые мины, оглушая, ослепляя, подгоняя совсем уже бешеный ток крови, в котором, общем для двоих, совершенно растворилось окружающее.
Татьяна пришла в себя не сразу. Первое, что почувствовала — на станции царила тишина. Если где-то и лаял обиженный Бим, Управляющий Разум сделал так, чтобы его не было слышно. Второе — услышала еще не успокоившееся дыхание лежащего рядом мужчины. Плечом она упиралась в его крыло, Ларрил обнимал её сзади и дышал над ухом, тяжело, судорожно. Его второе крыло накрывало её сверху, отчего было тепло, словно в детстве, под одеялом. Ей показалось, или проангел едва слышно застонал, уткнувшись лицом ей в затылок?
Появилось странное ощущение легкости во всем теле. Татьяна так же чувствовала себя, когда зависала в толще воды Лу-Танова бассейна недалеко от дна. Сознание в такие мгновения становилось кристально чистым, вбирало в себя всё сразу, воспринимало картину мироздания цельной, и логика не требовалась для её осмысления. Под кожей булавочными уколами заплясали пузырьки воздуха; давление, которое она испытывала, упираясь боком в крыло Ларрила, исчезло. Она с изумлением подсунула ладонь под крыло — между ним и поверхностью кровати появился просвет, который увеличивался. Казалось, совершенно без усилий, проангел удерживал её на весу. Но это было не так — Татьяна левитировала вместе с ним! Как и тогда, в МОД, она не успела испугаться. Ларрил развернул её лицом к себе и, крепко взяв за подбородок, заставил смотреть в глаза.
— Знаешь, что это? — тихо спросил он. — Почему моя левитация действует на тебя?
— Потому что ты меня любишь… — так же тихо ответила она и взяла его лицо в ладони. — Знаешь, что это такое — любить?
Узкие губы дрогнули, сдерживая улыбку.
— Не знаю, Танни. Мы так не говорим. Мы говорим — Притяжение. Оно возникает между двумя и длится всю жизнь. Просто я никогда не думал, что это возможно с… — он замолчал, так и не подыскав слова. Татьяна накрыла ладонью его губы. Замкнула слова, даже те, которых он не нашёл.
— Отнесем это явление к категории вселенских чудес? — она улыбнулась одними глазами и снова потянулась к нему. — Господи, как я скучала…
И он ответил на выдохе, касаясь губами её кожи:
— И я…
* * *
До того, как «проснулся» туммер, проангел успел накормить изрядно проголодавшуюся Татьяну правильно приготовленными гангами. Те, которые она делала ранее, пришлось выкинуть — они разбухли, остыли и лишились не только внешнего вида, но и вкуса, и запаха.
Татьяна Викторовна совершенно потеряла ощущение реальности и не помнила, сколько времени они с Ларрилом провели в её секторе, удалось ли им поспать, и в котором часу по метрике станции они встали? Э глухо молчал в сознании, а ей даже не пришло в голову спросить.
Завтрак — если это был завтрак — прошёл в тишине. Слова казались не нужными. Эмоции друг друга ими ощущались моментально, в момент зарождения. Мир вдруг стал простым и понятным, хотя оставался огромным, неизведанным, полным необъяснимых и страшных вещей, и деяний. Уже в конце трапезы всё-таки зазвучал злосчастный туммер. Ларрил скосил на него глаза и поднялся. Татьяна тоже встала, молча протянула ему руку и, не сговариваясь, оба двинулись в сторону шлюзовых. Задержались на пороге смотровой, жадно целуясь, понимая, что расстаться будет труднее, чем казалось…
— Оторвись от меня, — прошептала она, не отнимая губ от его. — Тебя ждут…
