Сердце Мегре болезненно сжалось. Он понял: ни он, ни результаты проводимого им расследования их не интересуют, потому что они нашли преступника.
Назначили.
Положив таблетку нитроглицерина под язык, комиссар посидел на диване, пристально разглядывая репродукцию картины Эжена Делакруа «Битва при Тайбуре» – она висела на стене напротив. В очередной раз, не идентифицировав на ней ни единого трупа, решил вести себя как обычно. То есть, фыркая, умыться, почистить зубы, плюя на неоднократные призывы профессора чистить зубы после еды, а не сна, сделать упражнения, предписанные врачом по физической реабилитации, одеться в лучший костюм – серый, в полоску, из отличной английской шерсти – сходить на процедуры и завтрак.
Одевшись, Мегре постоял у окна. Вертолет сиротливой стрекозой сидел на отчаянно зеленевшей посадочной площадке. Сразу за ней начиналось кладбище, уходившее, казалось, к самому горизонту.
– И кому только пришло в голову устраивать посадочную площадку рядом с погостом?.. – подумал комиссар, скользя взглядом по череде могильных холмиков, пришпиленных к земле крестами. – Тому, кто не боится смерти?
Подойдя к двери, он вспомнил визит Карин Жарис и не сразу ее открыл.
11. Иосиф Каналь!
С самого первого дня сотрапезником Мегре, конечно же, стал Люка. Как только комиссар сосредоточенно принялся за суп с фрикадельками – он всегда ел суп по утрам, – тот промямлил:
– Плохие новости, комиссар.
– В самом деле? – глянул Мегре по возможности беззаботно.
– Да. Убийца Делу найден. И арестован.
– Похоже, нас опередили, – дивизионный комиссар, не сумев изобразить ни хорошего настроения, ни, хотя бы, равнодушия, отодвинул тарелку в сторону. Да так резко, что суп маленьким цунами пролился на скатерть.
– Нет, не опередили… – с трудом оторвал глаза Люка от кусочка телятины, выпрыгнувшего вместе с толикой супа.
Мегре посмотрел вопросительно.
– Вы, как мне кажется, подозревали другое лицо. – Сказав это, Люка, осужденный профессором на пожизненное вегетарианство, вяло принялся за овсянку с зеленым изюмом.
– И кто же этот бедняга? Я имею в виду, кого они назначили преступником?
– Месье Бертрана из 316-ой, – посмотрел Люка в свою записную книжку. – Следователь Лурье, которому поручено это дело, провел предварительное расследование и выяснил, что под этим именем скрывался хорошо известный вам Иосиф Марк Каналь[17]…
– Иосиф Марк Каналь или Каналетто, бывший портной и серийный убийца?! – воскликнул Мегре, вспомнив человека не раз от него ускользавшего, в последний раз с распоротым животом.
– Да. Я слышал это своими собственными ушами. Стоя за Персефоной… – чуть покраснел потомственный аристократ.
– Каналь, бывший портной и серийный убийца, небрачный сын А., профессора восточных философий, ставшего первой жертвы серии, – проговорил Мегре разочаровано. – Не может быть…
Комиссар огорчился чрезвычайно. Котлета а ля Рабле, за которую он принялся, застонала от яростных движений его ножа. По крайней мере, Люке показалось, что застонала.
Месье Бертрана, попавшего в санаторий после геморрагического инсульта (по словам Аннет Маркофф) и сидевшего за дальним столом, но прямо перед глазами, комиссар видел трижды в день, да несколько раз сталкивался с ним в большой гостиной и зимнем саду. И каждый раз его память рефлекторно напрягалась. Да, напрягалась, но не настолько, чтобы узнать в этом довольно невзрачном и необщительном человеке известного преступника, фотография которого уже как десять лет красовалась на соответствующих стендах всех полицейских участков Франции, всех ее департаментов и заморских территорий.
«Да, размяк я в санатории… – укорил себя Мегре, но тут же простил: – Впрочем, инсульт и время, пусть ненамного, но изменили его лицо».
– Во всяком случае, – продолжал Люка, – судья Данцигер счел возможным доложить министру об успехе.
– А что месье Бертран? Признался? – спросил комиссар уже спокойно – котлета была, как всегда, отменной и, главное, лучше по вкусу, чем такая же неделю назад.
– Признался. И добавил в эпилоге, что самая во… Гм, самая дурно пахнущая марсельская тюрьма предпочтительнее этой разящей формалином дыры. Дыры, в которой иные врачи изощреннее завзятых садистов.
– Думаю, в тюрьму он не вернется… – покачал головой Мегре.
– В психушку определят? – аристократ Люка позволял себе простонародные слова и выражения, чтобы, как он сам говорил, вконец не заделаться снобом.
– Я в этом не сомневаюсь, – улыбнулся комиссар, вспомнив всамделишного инспектора Люку. При Мегре инспектора. А ныне полноправного комиссара Люку, сидевшего сейчас в его кабинете на набережной Орфевр, сидевшего на его месте и курившего трубку, со слезами у него выпрошенную при расставании. Как они не похожи!
Мегре знал, что месье Бертран – притча во языцех и первейший любимец эльсинорских сплетников – слывет в санатории чемпионом по количеству назначенных ему таблеток, инъекций и процедур, в том числе, ежедневных кишечных душей. Это чемпионство бывшему портному во многом обеспечили своеобразные привычки. После ливней, например, он в совершенном забытьи часами давил каблуком дождевых червей, выползавших на парковые дорожки из затопленных своих нор, а вечера коротал, сшивая заново костюмы и прочую верхнюю одежду (не всегда личную, но украдкой заимствованную), собственноручно распоротую перед тем до последней нитки. Но самым важным из того, что комиссар знал об Иосифе Марке Канале, скрывавшимся под именем месье Бертрана, было то, что он непричастен. Непричастен к смерти Мартена Делу.
Закончив с котлетами, Мегре попросил принести ему кофе. Лиз-Мари, явившаяся с дымящейся чашечкой, сказала, что профессор Перен настоятельно просит господина Мегре как можно скорее посетить его кабинет.
12. Крошка Рейчел
Мегре решил вести себя сообразно своему положению. Лечащий врач попросил его явиться на прием?
Отчего нет? Пожалуйста!
Войдя в кабинет, он не увидел ни судьи Данцигера, ни следователя, имени которого никак не мог запомнить, хотя Люка называл его только что в столовой, ни даже серийного убийцу Иосифа Каналя, скрывавшегося под именем пациента Жана Бертрана. Он увидел одного лишь профессора Перена.
– Профессор, – покашляв, обратился он к единственному человеку в комнате, – вчера вечером старшая медсестра Вюрмсер принесла беленькие такие таблетки с насечками крест-накрест, но так и не смогла разъяснить мне, от чего они. Не могли бы вы просветить меня? Ведь вы сами как-то заметили: если принимаешь таблетки от болей в коленях, надо знать, что они от болей в коленях, а не то ни черта они не помогут.
– Таблетки эти от болей в коленях, – невозмутимо сказал профессор Перен.
Судья Данцигер поморщился – он знал: если кто ерничает, дело пойдет туго.
Серийный убийца Каналь, сидевший в кандалах и наручниках, осклабился, похлопал в ладоши, как мог.
Прямолинейный следователь Лурье посмотрел неодобрительно: нехорошо, под больного косит комиссар.
– Мы, собственно, пригласили вас, чтобы поставить точки над i, – кисло сказал судья Данцигер, в предвкушении завтрака Рабле отказавшийся от вареных яиц супруги (восемь тысяч сто первого и восемь тысяч сто второго с тех пор, как эту женщину стали называть мадам Данцигер).
– О, я знаю, в Эльсиноре они закончились в прошлую пятницу. И вы, конечно, привезли их на своем вертолете.
– Что закончилось? Что привез? – не понял судья.
– Точки над i.
– Ах, вы шутите! Ну, шутите, шутите, это никому не помешает и не поможет, – посмотрел Данцигер колюче. – Так вот, пять минут назад пилот вертолета сообщил мне, что, ввиду неблагоприятных погодных условий в районе аэропорта, разрешение на взлет ему не дают, и таковое он может получить лишь часа через два. И мы решили использовать это время для расстановки этих самых точек. Вы, комиссар, проводили личное расследование, проводили по нашей просьбе, и успели составить мнение. И потому, дабы вам не пришло в голову, потакая своим амбициям, будоражить общественность, – судья сделал паузу, – общественность этого лечебного заведения, мы решили повторить в вашем присутствии допрос месье Каналя-Каналетто. Присядьте, пожалуйста, комиссар.
Мегре грузно сел на стул, заранее для него поставленный справа от входной двери. Вынул из кармана пиджака беленькую таблетку с насечками крест-накрест, проглотил. Затем, заложив руки за спинку стула, принялся рассматривать толстую, с золотым теснением книгу, лежавшую на столе профессора. Книга называлась «Мистические ритуалы: мифы и реальность».
– Итак, начинайте, Лурье, – воссел истуканом судья.
Мегре несколько раз повторил про себя: «Следователь Лурье, следователь Лурье, следователь Лурье».
– Гражданин Каналь… – начал тот, – расскажите, что вы делали в лесопарке санатория вечером семнадцатого числа сего месяца.
