– Анекдот, или сказка, нам один хрен, – перебил его Матвеев. – Сделаем былью и то, и другое.
– За эту яркую победу, одержанную интернациональным коллективом ученых и первопроходцев, стоит сегодня выпить. Матюша, у тебя самогон остался?
– Остался, остался, – успокоил его Матвеев. – На раз хорошо посидеть – хватит. Нам бы только отсюда теперь выбраться…
– Матюша, откуда такой пессимизм! Выйдем, обязательно выйдем.
– То-то наш Лямин обрадуется! – пробурчал Матвеев.
– И Иваненко, – поддержал его Савар. – За то, что мы краулер не угробили.
– А лихо мы ее подняли! – восхитился Матти, имея ввиду плиту.
– То-то все наши ученые обрадуются, – съехидничал Сергей.
– Белый, ты становишься банальным, – тут же нашелся Матти, не рискуя, впрочем, задевать Матвеева. – Эксплуатировать многократно одну идею, способны лишь ограниченные люди. Смени пластинку.
– Да хватит вам уже лясы точить, – осадил всех Лещинский, который не принимал участие во всеобщем ликовании, а вместе с Феликсом уже изучал то, что находилось по ту сторону плиты. – Вы лучше сюда посмотрите. Красота…
МАРС. ВРЕМЯ ОТКРЫТИЙ
Чуть ли не по-пластунски исследователи подземелья по одному начали подлезать под плиту. Вскоре они уже стояли на пороге огромного и неплохо освещенного зала. За то, что это был именно рукотворный зал, а не пещера естественного происхождения, говорила облицовка стен, выполненная в виде шестигранных плиток. Именно от них исходил ровный желтоватый свет, которого вполне хватало для того, чтобы, не напрягаясь, разглядеть все то, что находилось в зале. Кроме того, где-то высоко под потолком, над головами людей, через определенные промежутки, вспыхивал и тут же гас яркий рубиновый свет.
– Интересные лампочки, – как бы между прочим пробормотал Лещинский, дотрагиваясь до одной из плиток. – Надо полагать, что они здесь постоянно светят уже не один год.
– Возможно, даже не одно столетие, – поддакнул Матвеев.
– Во, и я о том же! – постарался развить мысль Лещинский. – Но вот ведь что интересно, Мотя. Обрати внимание, ни одна из них до сих пор не перегорела. Нам бы такие лампочки!
– Погасите фонари, – сказал Феликс. – И без них все прекрасно видно.
Все подчинились и начали с интересом осматриваться по сторонам. А посмотреть в зале, было на что. Прежде всего, поражали его размеры.
– Метров шестьсот в длину будет, – пробормотал Матвеев. – Если не больше.
– Больше, Мотя! – возразил ему Лещинский. – Значительно больше. Твой глазомер, как всегда, страдает.
– Возможно, – быстро согласился Матвеев. – Но, ведь, не в том суть. Главное, для чего все это делалось?
– Выясним, – убежденно сказал Рыбкин. – Нет таких крепостей…
Зал был отнюдь не пуст. По всему помещению были рассредоточены различные, и судя по всему, очень сложные механизмы. Но стояли они не строгом порядке, как обычно стоят автомобили в автопарке, а хаотично. Некоторые и вовсе явно лежали совсем не так, как это замышляли их создатели, отчего создавалось ощущение того, что всю эту технику стаскивали сюда второпях, и на то, чтобы аккуратно расставить по местам, времени у их хозяев уже не хватило. Они бежали куда-то дальше, бросая свои машины, как попало, словно забыв о необходимости бережного отношения к собственному имуществу, и не заботясь о его сохранности.
– Да, что-то у них тут случилось, – словно суммируя общее впечатление, подытожил Лещинский. – Как будто за ними черти гнались. Интересно, догнали, или как…
– А вот и наш поезд, – показал рукой Савар, – Мы правильно догадались насчет него.
И действительно, песчаная пыль до зала не добралась, так что колея, едва видимая в тоннеле, здесь присутствовала вполне зримо. Именно на ней и стоял состав – небольшой поезд с прицепленными к нему открытыми платформами, последняя из которых была перевернута и лежала на боку.
Феликс медленно двинулся вперед по колее, а за ним, словно повинуясь незримому сигналу, зашагали и все остальные. Лишь Матвеев задержался у входа.
– Слыш, Феликс! – окликнул он Рыбкина. – Красный свет – это, я так полагаю, знак тревоги, или чего-то еще в этом духе. Может, есть смысл плиту все же на место поставить?
– Пожалуй, – согласился с ним главный следопыт. – А то как-то не по-людски получается. Вломились без спросу, да еще и вход оставили открытым. Посмотри там, может, найдешь, как этой плитой управлять.
– Лады, – отозвался Матвееев, но в тот же момент фомка со звоном упала, а плита мягко опустилась вниз.
– Ты что-то делал? – спокойно спросил Рыбкин.
– Нет, – отозвался Матвеев. – Просто стоял, искал, где там у них пульт управления, а плита чуть дернулась вверх. Яшкина фомка, поэтому и упала. Скорее всего, это все автоматика сделала. Во, точно, и красный свет перестал мигать!
– Так, – выдавил из себя Рыбкин, соображая, как следует поступить дальше.
Матвеев опередил его:
– Вы пока осматривайте эту выставку, а я здесь покумекаю. Ничего, найду, и не такие дверцы приходилось отпирать! А если не найду, опять кверху поддернем, дело привычное.
– Кстати, а здесь ведь совсем не холодно, – заметил Матти. – Пожалуй, можно подогрев отключить.
– Действительно, – согласился с ним Савар. – А я бы так и доху снял.
– Товарищи, смотрите! – внезапно воскликнул немного отставший от группы Сергей.
Все оглянулись и посмотрели на юного астронома. Белый стоял без кислородной маски и, судя по его широкой улыбке, не испытывал никаких затруднений с дыханием.
– Белый, ты что, совсем умом тронулся, – испуганно воскликнул Матти.
– Ничего я не тронулся, – возразил ему Сергей. – Просто, решил попробовать. Перекрыл подачу кислорода, приподнял маску, чувствую, дышать вполне можно. Попробуйте, сами убедитесь.
Это было действительно ценным открытием. Последовав примеру Сергея, следопыты убедились, что в зале, действительно, можно вполне свободно дышать, а значит, о необходимости работать с оглядкой на запас кислорода, можно было больше не думать. Сам же воздух был лишен каких либо признаков затхлости, свойственным долго закрытым помещений. Напротив, он был не просто чистым, а словно бы наполненным какими-то дополнительными ароматами невиданных растений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
