*
Утром я проснулся и увидел, что гончая окончательно оклемалась и методично кружит вокруг лагеря, ожидая, когда мы встанем и накормим её. Красно-фиолетовый силуэт бесшумно мелькал за кустами: Аххша установила границу охраняемой территории и теперь тщательно обследовала её по периметру, временами останавливаясь, чтобы прислушаться и принюхаться. Я встал и, пока Вася расталкивал вконец заспавшегося Антона, побежал к речке. Нет, не умыться – ну, то есть умыться, конечно, тоже, но потом, а сейчас надо было срочно отыскать мягкие, синие, величиной с полкулака, не то грибы, не то цветы. Я потянул носом воздух: ага, вот и он – сладко-острый дух прелой коры с горьковатым оттенком, напоминающим о водных прыгунчиках. В запахе присутствовала ещё целая масса разных нот, но они сейчас не были так важны. Я шёл на определённый запах и точно знал, какого вкуса должны быть эти… – о, а вот и они! Неровные комки, будто смятые ребёнком из синей бархатной бумаги, росли кучкой на влажной прибрежной почве, скрытые сверху травой. Травинки были очень густыми, тонкими и длинными, словно фиолетово-зелёные нитки, нарезанные кусками сантиметров по сорок и собранные в пучки. Вот под одним из таких пучков и прятались найденные мною… грибы! – это название подойдёт лучше всего, подумал я, срывая и поедая их один за другим. Вкус оказался сладко-терпким и немного обжигающим, но не противным, а консистенция – мягкой. Когда мне осталось разделаться с последним, самым крупным грибом, к речке прибежала гончая и застыла в паре шагов вниз по течению, ловя носом воздух. – Охраняет, – заметил подошедший сзади Вася, с улыбкой глядя на свою подопечную. – Мы теперь её стая… Да, Аххша? Она тут же подскочила к нему и стала напротив, преданно заглядывая в глаза, словно обычная земная собака. Берендеев присел на корточки и принялся ласково гладить её, бормоча что-то себе под нос, но вдруг замер, увидев, как я вгрызаюсь зубами в синий комок гриба. – Ты чего?! – он вытаращил глаза. – Не бойся, они не ядовитые! – поспешил заявить я, торопливо глотая полупрожёванную мягкую массу. – Совсем одурел?! – с ужасом возопил он, вскакивая. – А ну, выплюнь! Он бросился ко мне, вытянув руки, – наверное, прямо в глотку залезть хотел, но был остановлен вовремя подоспевшей гончей. Встав на задние лапы, передние она обрушила ему на плечи и стала тыкаться мордой в шею. – Аххша! – едва устояв на ногах, нахмурился он, безуспешно пытаясь оттолкнуть от себя животное. – Это ещё что за танцы?! – вышедший из-за кустов Антон обалдело похохатывал, наблюдая за странными топтаниями удивительной пары и явно стараясь при этом держаться на расстоянии. – Лёшка двинулся и жрёт какую-то синюю хрень! – пропыхтел Вася. – А эта бестолочь меня не пускает! – Чего-о-о? – Величко нахмурился, заметив, что я и правда интенсивно работаю челюстями. Берендеев исхитрился подсечь ногой одну из задних лап гончей, но, падая, она вцепилась зубами в край его рубашки, так что “танцоры” повалились на землю вместе. Извернувшись, Вася вскочил – он был красным и злым. – Тихо-тихо, я объясню! – торопливо проглотив последний кусок, я выставил перед собой измазанные землёй и синей пыльцой ладони. – Эти грибы для меня не опасны, но они заставят мой организм выработать иммунитет против усыпляющего воздействия Инов! – Ну, я ж говорю, спятил! – воскликнул Берендеев. Аххша уже, как ни в чём не бывало, сидела с ним рядом, глядя на хозяина преданными глазами. – Да не спятил, поверьте! – С каких хренов, интересно? – мрачно откликнулся Величко, медленно подходя ближе. Я рассказал им о своём ночном бдении и контакте с гончей. – Не знаю, с чего у меня вдруг появилась такая способность, но как пахнут и выглядят эти грибы, я считал из её черепушки: она не умеет думать, как мы, словами, так что это были образы… смесь воспоминаний о запахах, звуках, зрительных впечатлениях. Я долго не мог ничего понять, но потом что-то у меня в голове приспособилось, мозг обучился, типа, и… тихо! Схватив валявшийся под ногами камень, я резво полез на ближайшее дерево, окончательно убедив Васю с Антоном в своей полной неадекватности. В их устремлённых на меня взглядах читалась жалость и растерянность, но задерживаться и подробно объяснять, в чём дело, времени не было: к нам приближался летучий шпион! Гончая знала, как выглядят летуны. Это был один из них – похожее на птицу существо, рождённое природой этой планеты, но доведённое Инами – скорее всего, путём генных манипуляций – до нужного им совершенства. Мои оставшиеся внизу друзья ни за что бы его не заметили, но я, после плотного общения с Аххшей, слышал, как бесшумные для других людей крылья рассекают воздух. А вскоре, после нескольких напряжённых попыток, сумел перехватить сигнал летуна, направленный Инам. Он транслировал то, что видел, поэтому сейчас главной задачей было не попасть в его поле зрения, пока я забирался повыше, с камнем за пазухой – и в прямом, и в переносном смысле. Адская смесь летучей мыши и птицы, покрытая чем-то отражавшим свет так, что становилась почти невидимой, уже летела над речкой, держа курс прямо к моему наблюдательному посту. Аххша вскочила с места и принялась бегать, отвлекая внимание шпиона на себя – молодец, девочка! Летун последовал было за ней, но увидев отошедших за кусты Васю с Антоном, устремился туда. Полётом явно руководил кто-то из Инов, получая от птицегрызуна картинку, которую я легко перехватывал. Звук шпион тоже транслировал, и я слышал, как мои друзья, понизив голоса, спорили, можно ли снять меня с верхотуры и обойтись при этом без драки и травм. Ину не понадобилось много времени, чтобы направить летуна обследовать ближайшие деревья – очевидно, основной целью преследователей являлся именно я. Когда шпион подлетел ближе, я почувствовал, как фонит встроенный в него излучатель, или даже правильней сказать: выращенная в нём “железа”, способная в нужный момент выдать усыпляющий импульс. Намного слабее, чем у Инов, однако, если летун подкрадётся и прицельно ударит с близкого расстояния… Достав из-за пазухи камень, я замер, прислушиваясь и принюхиваясь, как вдруг увидел странные искажения древесного ворса, будто кто-то водил перед веткой большой лупой. Я бросил в то место камень, но попал не совсем точно, так что импульс тварь всё-таки выпустила, хоть и со сбитым прицелом. Излучение задело меня самым краем, однако эффект возымело: я онемелой тушкой свалился на землю, но, благодаря мощной и густой почвопокровной растительности, ничего себе не сломал. “Аххша! – позвал я, передавая ей картинку искажения, которое порождал летун, тормозя когтями о гофрированные складки ствола – камень повредил ему крылья, и он больше не мог подниматься в воздух. – Аххша, взять его, взять!” Летун сполз на землю и ринулся ко мне. Дурнота накатывала волнами, но сознание не отключалось, и глаза не заволакивала чёрная пелена, как было, когда меня вырубил Ишсас. С трудом различая неровные скачки почти невидимого шпиона, я больше не чувствовал фона его излучателя: заряд был израсходован, а скопить новый он, видно, ещё не успел. Гончая выпрыгнула прямо передо мной, едва не задев задними ногами лицо, а я даже не смог отшатнуться. Клацнули зубы, раздался тошнотворный хруст. “Стоп, Аххша, стоп! дай его мне! скорее! дай его мне!”. Гончая повернулась: из пасти свешивался покалеченный, но ещё живой летун. Маскировка нарушилась, и он стал полностью видимым. Серо-бесцветные, словно муть в иновских переходах, крылья по форме и устройству напоминали птичьи, только вместо перьев их покрывали тонкие, длинные чешуи. Одно было сломано камнем, второе прокушено Аххшей. Из похожего на кроличье туловища торчали измазанные в рыжей крови лапы – уменьшенные копии иновских четырёхпалых клешней. Голова была как у земной летучей лисицы, только лысая, без шерсти, зато вся усеяна острыми шипами. В оскаленном рту виднелись частые длинные зубы. Дурнота отступала: излучение задело меня не слишком сильно, а может, это уже помогали съеденные недавно грибы. Тело пронзили первые едва заметные иголочки – это начало проходить онемение, но я всё ещё лежал на боку и не мог шевелиться. Аххша разжала челюсти, и летун выпал на мою скрюченную ладонь. Глаза его были закрыты, тело обмякло в неестественной позе, и установить контакт не удавалось. Рука моя ничего не чувствовала, а жизнь стремительно утекала из покалеченного шпиона, грозя оставить меня ни с чем. Иголочек стало больше, и я с огромным трудом сумел сдвинуть ладонь так, чтобы коснуться зубов летуна, а потом чудовищным усилием толкнул руку ему прямо в пасть. Расчёт оказался верным: от тычка в морду птицегрызун очнулся и вцепился мне в палец. В голове тут же вспыхнул калейдоскоп образов и картинок, и я стал торопливо считывать всё, что мог, пока длилась агония этой мелкой агрессивной бестии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
