– Докуда ж молчать? – улыбнулись мы. – Да, может, его сразу надо забрать?
– Немного помолчать придётся. Ну, денька два… А там мы найдём на него управу.
Старик некоторое время смотрел на меня, потом подмигнул и засмеялся меленьким смешком.
– Кто ж вы такие?
Старик видел меня в первый раз, пришлось рассказать, кто я и как познакомился с Федей.
– Вот хоть его спросите, – указал я на Стёпку. – Федя с нами заодно.
– Пионеры? – уже серьёзно произнёс старик.
– Конечно!
И тогда он вдруг поднял руку и шутливо и торжественно провозгласил:
– Будь готов!
– Всегда готов! – отдал я салют.
Старик заулыбался и похлопал меня по плечу.
– День-два ещё подождём. А то разве можно терпеть такое? Вот сатана-то! Ах, сатана, ну и сатана!
Мы уже закрывали за собой ворота, когда старик крикнул:
– А Федьку-то тоже, что ли, в пионеры записали?
Я отрицательно покачал головой. Он подмигнул и засмеялся:
– То-то! А то ведь он вроде у нас в партии состоял…
Я спросил Стёпку:
– Как думаешь, сам-то не скажет?
– Убей, не проговорится. Ну, а сейчас в магазин, потом живо домой, и – к Феде.
Добежав до магазина, мы стали подниматься по широкой каменной лестнице. На ступеньках сидел человек без шапки, в синей рваной рубашке и грязных солдатских штанах. Перед ним стояла бутылка водки и лежал солёный огурец. Человек время от времени отпивал из горлышка, тащил в рот огурец, но, так и не дотянув, опускал руку.
– Ты что, дядя Гриша, так рано? – сказал Стёпка. – Работать надо, а ты уже пьёшь…
– Сынок! – нараспев прохрипел пьяный, окинув нас масляными глазами. – Да я поработал… Видишь, на пол-литра и зашиб…
– Где ты поработал? Колхозники ещё только в поле выходят…
– Эх, сынок! – ухмыльнулся пьяный. – В колхозе разве получишь под расчёт? А я в другом месте…
– Где?
– Где был, там теперь меня нет, – человек снова поднял голову и, наклонив бутылку горлышком вниз, допил остатки.
Через несколько минут мы услышали какую-то песню.
– Это Молчунов, – прошептал Стёпка, – тот самый, что брал лошадь…
Я осмотрел прилавок. Собственно меня интересовали только сигареты. Но здесь были «Беломорканал», «Прибой», «Север» и никаких сигарет. Я спросил у продавщицы сигареты «Шппка». Она ответила, что таких у неё нет и никогда не было.
– Никогда? – удивился я.
– Да. А вы запишите вот сюда, – протянула она мне книгу записей предложений.
– Нет, зачем же… Вы дайте нам хлеба.
Мы купили хлеба и вышли на улицу. Молчунов всё сидел на той же ступеньке, но уже совсем пьяный. Его голова свесилась к коленям, в руке он всё ещё держал непочатый огурец.
– Ну, теперь будет сидеть здесь целый день, – усмехнулся Стёпка…
Боря уже заждался меня.
– Где ты всё ходишь? – заворчал он, но когда я рассказал ему всё про следы, про Молчунова, сразу посветлел и закричал:
– Юра! Юра, ты слышишь?
– Я всё слышал… Молодец, Ваня!
Я заглянул в палатку, где устроился наш учёный секретарь.
– Вот это да!
В палатке на раскинутом плаще сидела лягушка. Её окружили черепаха, ондатра, утка. Лягушку замораживал своими глазами приподнявший голову уж.
Юра доделывал чучело болотного луня. Серая птица, распушив хвост и хищно вытянув голову, мчалась за кем-то на распластанных крыльях…
– Я помещу его на тоненькую незаметную проволочку и повешу вот так над всей группой… Как будто лунь сейчас бросится. А на кого – это вопрос. Потому что лунь ловит не только лягушек, но может убить ужа и утку, если она опростоволосится, – сказал Юра.
Я попросил Юру прочитать, что он ещё записал в дневнике.
– Понравилось? – обрадованно рассмеялся Юра. – Ну слушайте!
ТРЕТЬЯ ЗАПИСЬ УЧЁНОГО СЕКРЕТАРЯ
«Итак, мы можем утверждать, что наш мир сплошь обитаем, – воскликнул Дарвин в 1832 году. – В солёных озёрах, в горячих минеральных источниках, в глубинах океана, в верхних областях атмосферы – повсюду живут органические существа».
Наблюдал за крошечным участком (в 1,5 – 2 кв. м) нашего озера. Когда я уселся на кучу камыша, на поверхности вертелись два водяных паучка. Я отгородил их палкой. Один паучок ловко перепрыгнул через неё и, как опытный конькобежец, помчался по воде. Второго я не стал выпускать, тогда он поднялся и тяжело полетел. Вот я вижу, как плывёт прудовик и, прицепившись к поверхности воды, слизывает с неё всякую мелочь. Со дна поднялся жук-плавунец, несколько мгновений висел наверху, потом так же внезапно, шевеля лапками, быстро пошёл ко дну. Я приник глазом к воде и увидел массу водяных блох – дафний, за которыми охотились малюсенькие рыбки. Потом по дну проползла в своём домике личинка ручейника. Тут на неё набросился рак, но личинка моментально спряталась в свой домик.
Я опустил руку, и к ней мигом присосались две пиявки. Так, на крохотном участке озера я насчитал свыше десятка разных существ, которые жили, дышали, питались. И подумал, как же жалки наши наживки, которыми мы пытаемся привлечь рыбу!
Потом я увидел камышевку-барсучка и гонялся за ней по зарослям тростника. Но эта птичка умеет, не поднимаясь в воздух, уходить от человека. Она с ловкостью мыши пролезает в любой чаще, перелетает с одной тростинки на другую. «Шарр, шарр» – только по этому её крику, выражающему, очевидно, неудовольствие, я и находил её. Удивляюсь, почему камышевку назвали барсучком. В ней нет ничего похожего на барсука. Если уж называть как-нибудь, то лучше всего назвать «камышевка-мышка».
Дарвин пишет, что мы не всегда отдаём себе отчёт в той великой пользе, какую приносят нам понижения и повышения почвы. В этом убедился я сегодня, когда ушёл довольно далеко от озера. Передо мной лежала терра инкогнита (неизвестная земля). Нигде ни посевов, ни пашни, ни воды. А пить страшно хотелось. Неожиданно в одной низине я увидел чёрную кучу, выделявшуюся на зелёном фоне. Подхожу, а это ямка, которую кто-то вырыл, сняв две-три лопаты земли. Вода! Хорошая чистая вода!»
Мы заслушались нашего учёного секретаря и не заметили, как к нам подкрался Федя.
– Ну, что, засони? – спросил он. – Проспали браконьеров?
– Они ни при чем, Федя, – храбро доложил я. – Это я проснулся уже после того, как ты встал… Зато…
– Зато сделал большое дело.
– Нет, ты ещё не всё знаешь. Я нашёл, где они вытаскивали сеть…
Я вскочил на ноги и повёл всех к тому месту, где удалось обнаружить следы браконьеров.
– Ну, так вот, ребята, – сказал Федя, обводя нас чёрными, как уголь, глазами. – Сегодня чтобы не было ничего подозрительного. Понятно? А то будут следить. Ловите себе рыбку и будто вроде больше вас ничего не интересует. Вечером я приду и, как только стемнеет, пойдём на ту сторону, к сети. Мы их сегодня поймаем!
– Обязательно поймаем, Федя, – подтвердил я. – Теперь, да не поймать!
Федя улыбнулся и полез за пазуху.
– Ну, а вот это, я думаю, будет вам интересно…
Мы увидели маленького, покрытого чёрным пухом цыплёнка.
– Хорош?
Юра вскрикнул:
– Коростелёк! Дергачишка!
Федя посадил птенца на землю, но дергачишка моментально, быстро, как мышь, побежал. Его мог поймать только Юра.
– Как хоть его изловил-то? – спросил он Федю.
– Понимаешь, иду сейчас по лугу, вдруг как выскочит у меня из-под ног птица и, не поднимаясь, сразу в кукурузу. Я даже оторопел. Потом смотрю, а эти, чёрненькие, как мыши, улепётывают кто куда. Да ещё и пищат. Ну, я одного сцапал всё-таки.
– Это же большая редкость! Их очень трудно поймать. А этого я живьём привезу. Хоть папа посмотрит.
Юра всё ещё не мог оторваться от своего коростелька.
– Ну ты, король перепелов! – со смехом сказал Боря. – Будешь рыбачить?
– Нет, надо зарисовать вот этого типа, – указал Юра на чёрненького птенца.
Мы с Борей взяли удочки и отправились на озеро.
– Итак, до вечера, – попрощался с нами Федя. – Давайте рыбачьте. А что потом будет – увидим.
В ЗАСАДЕ
Поздно вечером явился Федя. Видно, он собрался ждать браконьеров до утра: надел тёплую ватную куртку и сапоги. Я бросился вперёд, чтобы указывать дорогу, но Федя остановил:
– Подожди, Ваня… Надо решить, кто же останется около лодки?
– А зачем?
– Кто-нибудь из браконьеров обязательно придёт за лодкой, и надо, чтобы у нас тоже был кто-то здесь. Как только лодка отчалит, надо дать сигнал.
– А какой сигнал давать? – спросил Юра.
– Главное, чтобы не было подозрительно. Ну крик ночной птицы, что ли…
– А вот такой хорош будет? – Юра отвернулся и, зажав пальцами нос, дунул.
Мы услышали, как над озером прокатился страшный крик: «и-прумб! и-прумб!»
– Очень хорошо! – воскликнул Федя. – Здесь водится выпь. Точь-в-точь так кричит. Значит, Юра, ты и будешь следить за лодкой. Как только закричишь выпью, мы будет знать, что браконьеры пришли.
