У Бори всё было готово для варки ухи.
– Где вы там запропастились? – ворчал он.
– Мы, господин Фиц-Рой, сделали сейчас открытие… Вот доказательство, – Юра протянул на ладони яйца. – Надо будет пойти зарисовать гнездо.
Спустя некоторое время я рассматривал Юрин рисунок. Гнездо было изображено замечательно, особенно хороши были тени от куста, которые падали на искусное сооружение барсучка.
Мне пришло в голову, что хорошо бы зарисовать то гнездо, которое мы видели в камыше накануне. Я сказал об этом Юре, и он заторопился.
– Что же ты вчера молчал? Эх вы, чудаки! А ещё в экспедицию отправились!
Мы шли по траве вдоль берега. Из-под ног то и дело вырывались птицы, которых Юра тут же и называл мне. Он очень много читал, знал книги наших учёных.
Возле нас бегали по засохшей грязи две белые трясогузки. Они жадно хватали мошек, потом обе помчались за стрекозой. Но стрекоза была хитрее; сделав несколько стремительных поворотов, она улетела, а трясогузки, цивикая, снова пустились бежать.
– Сроду не видел белой трясогузки в степи, – сказал Юра. – Как они сюда попали? Это, наверно, потому, что здесь недалеко есть стадо. Любит трясогузка ходить за стадом!
– А ты читал вот эту книжку? – спросил я, доставая из-за пазухи свой «определитель».
Юра сел на траву и принялся листать книжку.
– Первый раз вижу. Но автор – человек известный. Где ты её достал?
И когда я рассказал о своём вагонном знакомстве, Юра даже привскочил:
– И ты ехал с Тамбовцевым! Да он же будет работать с папой в экспедиции. Вот здорово! Мы их застанем ещё дома, так что можно будет поговорить.
В густой траве я увидел хорошенькую чёрную птичку с огненно-красной головкой. Толкнул Юру и пальцем показал на эту красавицу. Он побежал за ней, а потом, как коршун, бросился в траву.
– Вот чертёнок! – сказал, поднимаясь. – И как он улизнул? Это же был птенец болотной курочки! А красавец! Правда?
Мы поравнялись с тем местом, где вчера обнаружили гнездо. Тихо-тихо, так, чтобы не потревожить птицу, приблизились к кучке жёлтого камыша. Но на камыше уже не было ничего, кроме пустого гнезда.
– Гнездо лысухи! – жалостно воскликнул Юра.
– Да, но куда же девались яйца?
– А вот куда, – указал Юра на глубокий отпечаток ноги в тине. – Смотри-ка, даже след не заплыл, значит, недавно кто-то проходил.
– И вот, – указал я на маленькое гнездышко, плавающее у самого берега. Рядом закоченели захлебнувшиеся в воде птенцы.
– Вот изверг! – воскликнул Юра.
И тут я увидел верёвку. Она была привязана к кусту ивы, а другой её конец уходил в воду. Я схватился за верёвку, но она не поддавалась. Тогда мы потащили верёвку вдвоём с Юрой.
– Сеть, Юра, сеть!
– Браконьер пойман с поличным! – вскричал Юра. – Тут удочкой можно прекрасно ловить, так им мало, хищникам, – сети ставят!
Мы потянули веревку ещё и увидели, что в сеть запутались большие рыбы.
– Стой, Юра! Давай оставим всё, как есть. А ночью придём и зацапаем браконьера на месте преступления.
Мы сбросили сеть в воду и замаскировали все наши следы. Я вспомнил о вчерашнем ночном приключении.
– Пойдём лодку посмотрим!
Мы полезли в камыш. Кто-то ночью или сегодня утром сюда уже приходил: камыш был поломан, лодка стояла на месте. Я прыгнул в неё и в тот же миг поскользнулся, упал. Дно и борта лодки были в рыбьей слизи и чешуе, а вчера ещё казались чистыми. Юра тоже прыгнул ко мне, огляделся и поднял со дна окурок сигареты. На кончике виднелась надпись «Шипка». Юра молча сунул окурок в карман.
– Пригодится… Может быть, найдём браконьера.
– Вот по этой штуке обязательно найдём, – сказал я, поднимая со дна лодки медную пуговицу с изображением якоря. – Сегодня же пойду к Феде. Может, он знает, кто носит одежду с такими пуговицами…
– …и курит сигареты «Шипка», – добавил Юра.
Когда мы пришли к лагерю, у Бори готова была уха.
Сели завтракать, когда Юра вдруг заметил:
– Идёт кто-то… Интересно, что за человек?
К нам подходил высокий мужчина в маленькой кепочке, которая чудом держалась на его рыжей всклокоченной голове.
– Хлеб да соль! – приветствовал нас мужчина, остановившись.
– Едим, да свой! – буркнул Юра, вглядываясь почему-то в кепочку.
– Садитесь с нами, – пригласил Боря. – Ухи на всех хватит.
– Товарищ твой что-то уж очень нелюбезен, – засмеялся рыжий незнакомец, выворачивая в улыбке широкие губы.
– Значит, есть причина, – снова пробурчал Юра.
– Что же за причина? – спросил рыжий, сузив свои маленькие глазки в щёлочки.
– Вы знаете что-нибудь насчёт закона об охране природы?
– Как же, знаю.
– Зачем тогда нарушаете его?
– Кто? Я? – изумился рыжий, широко открывая глаза.
Я посмотрел, а они у него серые-серые и смотрят на Юру будто с насмешкой.
– Да, господи, это что ж такое ты говоришь? Никогда, ни в жизнь не был нарушителем. Да я…
– А кто вчера стрелял утку? – обличающе перебил мужика Юра.
– Да что ты, господь с тобой! Знаю я, когда надо охотиться. У меня ещё дед был, так он учил меня маленького, вот поменьше его, – кивнул рыжий в мою сторону, – что утку, что всякую другую дичь нельзя стрелять во время гнездования.
– Не пошла вам впрок наука, – хмуро пробурчал Юра. – Вот возьмём да и сведём вас в сельсовет…
Мужчина неожиданно лёг на траву и достал из кармана портсигар.
– Вот уж привязался: чего доброго, и в сельсовет сведёт…
Хихикая, полез в костёр за угольком, а я ждал, когда рыжий достанет сигарету. Но сигареты лежали у него в портсигаре, так что названия их всё равно определить было нельзя.
– Дяденька, дайте закурить! – сказал я, набравшись решимости.
Он полез в портсигар и вытряхнул ещё одну сигарету. Я схватил её и, словно давно не курил, сразу потянулся за угольком. Но не успел затянуться, как меня разобрал кашель.
– Вот это сигарета! – сказал я, прокашливаясь. Вытер слёзы, осмотрел сигарету и заметил на ней надпись «Шипка». – Как вы её курите?
– Ну, не знаю, какие ты куришь, – ухмыльнулся мужик. – Это самые лёгкие… Болгарские.
– Болгарские? – вроде как изумленно вскрикнул Юра. – Ну-ка, Ваня, дай я попробую.
Юра взял сигарету, долго рассматривал её, потом, пуская дым, небрежно произнёс:
– Да, сигареты лёгонькие… И много их у вас в селе курят?
– Не знаю… Всё больше «Прибой» в ходу да ещё «Север»… А иные махоркой балуются.
Я невольно посмотрел на пиджак мужика. Пуговицы на пиджаке были не медные, а чёрные.
Мужик посидел, посидел около нас и поднялся:
– Сиди не сиди, а идти надо. Вы, ребята, случайно не видели здесь корову? И куда она запропастилась?
Он пошёл от нас, то наклоняя голову, то задирая её, и маленькая кепочка, казалось, вот-вот упадёт с его взлохмаченной головы.
– Вы, ребята, как хотите, думайте, – сказал Боря, – а мне он не нравится…
– Браконьер! Я же видел вчера. Такой же рыжий, такая же кепочка на голове и потом… эта папироса.
Я побежал к Феде. На ферме его не было, и я долго бегал по степи, пока не нашёл его в ложбине, где он вместе со Стёпкой пас телят. Без всяких предисловий я показал Феде пуговицу и спросил, у кого в селе такие. Он пожал плечами, потом позвал Стёпку:
– А ну, Стёпка, скажи, у кого такие пуговицы?
Пастушок полез в карман и достал точь-в-точь такую же пуговицу, но только начищенную до блеска.
– Где ты взял?
– У Мишки Молчунова выменял на кнут…
– Верно, верно, – улыбнулся Федя. – У Григория Молчунова точь-в-точь такие пуговицы на пиджаке…
– А не знаешь, какие папиросы он курит?
Этого ни Федя, ни Стёпка не знали. И я рассказал им всё, что нам удалось узнать за два дня. Федя насторожился:
– Не может того быть… – задумчиво произнёс он. – Я же здесь каждого пацана знаю. А впрочем, чем чёрт не шутит!
Я пас с ними стадо до самого вечера. Федя отдал мне свой кнут, и я им щёлкал без конца, пока Стёпка не научил меня, как надо разворачивать руку, чтобы получалось громкое щёлканье. Потом мы загнали телят в сарай, и Федя, оставив с ними на ночь Стёпку, отправился со мной к нашей палатке.
ПО СЛЕДАМ БРАКОНЬЕРА
Поздно вечером мы с Федей пришли в наш лагерь. Ребята улеглись спать, и, когда мы приблизились, из палатки послышался встревоженный голос Бори:
– Кто?
– Браконьеры, – басом ответил я. – Где у вас тут Юрий Спицын?
– Здесь я, – выскочил из палатки наш длинноногий друг. – Это кто с тобой? А, Федя, здравствуй! Ваня тебе уже рассказывал? Вот изверги!
– Ещё не приходили? – вполголоса спросил Федя.
Мы решили отправиться к лодке, чтобы посмотреть, не орудуют ли уже браконьеры. Пошли вдоль берега, и в темноте он казался мне совсем незнакомым и таинственным. Кусты ивняка, камыш выглядели сейчас огромными.
Я шёл впереди. Неожиданно из-под ног, громко хлопая крыльями, вылетела какая-то птица.
– Не трусь, не трусь! – шептал Федя. – Это дикая утка.
