- Позвольте, позвольте, - запротестовал Рожковский. - Пожалуйста... Он взял дело, нашел нужный лист. - Свидетель Евгений Хромов, то есть брат обвиняемого, слесарь, причем высокого разряда, явно показывает, что сделал совершенно одинаковых два ножа. Я подчеркиваю: совершенно одинаковых, из равных полос стали.
- На этом ноже я и расколол Хромова, - вставил Жгутов. - Он как увидел его, вначале отпирался, мол, это другой нож, а потом ручки-ножки опустил и перестал барахтаться - Капитан усмехнулся. - А все эти штучки с поломкой и заточкой - адвокатская выдумка...
- А если не выдумка? - спросил я.
- Так почему же Иван Хромов раньше об этом не вспомнил? - сказал капитан.
- Да, - подхватил Рожковский. - Обвиняемый ни разу не заикнулся о том, что нож был укорочен. А времени у него было достаточно.
- Вы лично спрашивали его об этом? - поинтересовался я.
- Мне и в голову не пришло. Мало ли что он делал с ножом. Ведь не это существенно. И, уверяю вас, Захар Петрович, если бы на самом деле нож ломался, уж такое Хромов сообщил бы следствию сразу. Взрослый парень, отлично все понимает... Лично я уверен, что изъятый на квартире нож и является орудием убийства. Крови на нем нет? Просто отмыли. К сожалению, нам не удалось установить, каким образом этот нож вновь оказался в доме Хромовых. Заявление Евгения Хромова о якобы втором таком же ноже - легенда, придуманная с целью облегчения участи брата.
- Значит, вы тоже?..
- Категорически поддерживаю мнение Василия Егоровича, - кивнул в сторону капитана Рожковский. - И, вы знаете, мне даже нравится этот Белопольский. - Он с улыбкой посмотрел на Жгутова. - В отличие от товарища Жгутова я ценю находчивых людей. Но ведь у вас, Захар Петрович, были все возможности разбить доводы защиты. - Следователь положил растопыренную пятерню на папку с делом. - Вот здесь...
- Здесь, увы, Вадим Борисович, и без ножа хватает противоречий, ответил я ему.
Рожковский помрачнел.
- Хотя бы о самой ссоре, - сказал я. - Вот тут Хромов показывает... - Я нашел нужное место. - "Я ударил его ножом в бок, и Краснов крикнул: "Ну и сволочь ты!" А в другом месте, - я перелистал дело. - "Я ударил Краснова ножом в живот, он сказал: "Подлец ты, Ванька!" Или еще. Здесь обвиняемый говорит, что ударил Краснова ножом, и тот упал на колени. А тут - Краснов пятился от Хромова, и последний наносил ему удары ножом...
- Что же тут противоречивого, - еле сдерживаясь, произнес Рожковский. Хромов находился в состоянии аффекта. Детали у него выпали из памяти.
- На допросах он не был в состоянии аффекта, - возразил я. - И сообщал детали довольно четко. Но почему-то по-разному...
- Ну, знаете! - развел руками следователь. - У нас не аптека.
- А точность нужна не меньшая, - сказал я. И обратился к Жгутову. Василий Егорович, как же так получилось, что на место происшествия не был вызван работник прокуратуры?
- Мы звонили, - спокойно ответил капитан. - Никого не было.
- Дежурила Гранская, - пояснил Рожковский. Гранская - это наш второй следователь. - Она в это время была вызвана на другое происшествие.
- Могли позвонить Званцеву.
- Его не было в городе, - опять за Жгутова сказал следователь.
- А вам? - посмотрел я на Рожковского.
- Меня не было дома. Ведь в конце концов я имею право на отдых...
Замечу, что в дальнейшем я твердо взял за правило: о каждом происшествии, требующем присутствия работника прокуратуры, меня ставили в известность в любое время дня и ночи. И, если не выезжал из города, в прокуратуре и в милиции всегда знали, где меня найти...
- Я уверен, - сказал Рожковский, - что дополнительное расследование ничего нового не даст. - Он подумал и добавил: - Существенного. Лишняя трата времени и сил. А времени у меня и без того в обрез. Сами знаете, какие трудности в деле об ограблении базы...
- По-моему, Вадим Борисович, с таким настроением вам не стоит снова заниматься делом Хромова, - сказал я.
Рожковский закашлялся, смотря куда-то вбок.
- Значит, другому поручите? - Голос его дрогнул.
- Да, Вадим Борисович. Это мое право, и я им воспользуюсь.
- У меня тоже есть права обжаловать ваши действия, - сказал следователь, поднимаясь.
Дополнительное расследование я поручил Инге Казимировне Гранской, молодому следователю, проработавшей к тому времени в прокуратуре всего год с небольшим.
После первого посещения Хромова Гранская пришла ко мне взволнованная.
- Захар Петрович, - устроилась она на стуле возле моего стола и нервно закурила сигарету, - ничего не могу понять. Хромов совершенно не хочет со мной разговаривать.
Гранская была, прямо скажем, очень красива. Кто-то в шутку назвал ее "мисс прокуратура". Одевалась она хоть и строго, но со вкусом, и даже форменная одежда красила ее. Уже одно это, казалось, должно было располагать к разговору с ней.
- Прямо так и отказывается? - удивился я.
- Говорит, все и так ясно, зачем опять эти допросы. Лучше, мол, дали бы срок и отстали.
- А может, он боится кого-нибудь или покрывает? - высказал я предположение.
- Не исключено.
- Хорошо, Инга Казимировна, давайте попробуем провести допрос вместе.
...Хромов вошел в следственную камеру настороженный. И, увидев, что Гранская не одна, растерялся.
- Присаживайся, Ваня, - сказала Инга Казимировна. - Захара Петровича ты знаешь по суду. Понимаешь, товарища прокурора, как и меня, интересуют кое-какие неясности. Было бы все ясно, не сидели бы мы тут с тобой.
Мне понравилось, что следователь нашла тон с обвиняемым: он был серьезный, доверительный, без тени заигрывания.
Хромов сел. Инга Казимировна начала допрос издалека: как он подружился с Красновым, что их связывало. По односложным и отрывистым ответам было очевидно - парень скован. А когда Гранская подошла к главному, к событиям на Голубом озере, Хромов разволновался.
- Что тут говорить, - произнес он, глядя, как на суде, в пол, - Димы уже нет. Как подумаю об отце и матери Димы - ужас берет. Не знаю, что бы с собой сделал.
- Да, им очень худо, Ваня, - кивнула Гранская. - И еще сознание того, что их сына убил его лучший друг...
Хромов молча сглотнул слюну.
- У нас сложилось впечатление, что ты о чем-то недоговариваешь, вступил в разговор я. - Подумай о родителях Димы. Они относились к тебе, как к родному. Им ведь тоже не безразлично, как и почему все произошло.
- Я хотел с ними встретиться, - поднял на меня глаза Хромов. Объяснить хотел. Но следователь сказал, что отец Димы разорвет меня на части.
- Здесь что-то не так, - сказала Гранская. Она нашла в деле недавний допрос отца Краснова, в котором тот показывал, что не верит в виновность Хромова и просит устроить с ним очную ставку.
Хромов прочел протокол, потом перечел еще раз. Растерянно перевел взгляд с Гранской на меня.
- А почему следователь говорил, что все наоборот? - с каким-то отчаянием произнес Хромов. - Почему? Если бы я знал! Значит, их я тоже обманул...
- В чем? - спросила Гранская.
- Не убивал я! Поверьте, не убивал! Честное слово!
- Хорошо, Ваня, успокойся и расскажи, как было дело, - сказала Инга Казимировна.
- Я расскажу, все расскажу... Вы только верьте мне... Это было уже почти в шесть вечера. Мы нарыбалились по горло. Да какая там рыбалка, вот такие окуньки, - показал он пол-ладони, - несколько плотвичек... Дима хотел их домой взять, коту... Ну, замерзли мы у воды. Пошли в рощу, развели костер. Допили вино... Я люблю с огнем возиться. Полез на дерево за сухими сучьями, а Дима куда-то отошел. Сухая ветка попалась крепкая. Провозился я с ней, чуть на землю не ухнул. Вдруг слышу, Дима с кем-то базарит. Глянул вниз, а он с каким-то мужиком. Я стал спускаться. Ветка, что я отломил, за другие цепляется. Спрыгнул я, смотрю, Дима держится за живот и грудь и кричит мне: "Ваня, он меня зарезал!" А по рукам и ногам у него кровь течет...
Хромов замолчал.
- Дальше, - сказала Гранская.
- Я бросился к Диме, хотел подхватить. Он упал. Куда делся тот мужчина, не знаю. Мне все почему-то казалось, что Диме мешают комары и он не может их отогнать. Я накрыл его рубашкой... Побежал туда, сюда, никого нет. Выскочил на тропинку, какие-то люди идут. Я крикнул: "Друга моего зарезали!" А дальше все смутно... Какая-то девушка успокаивала меня: "Ты же мужчина, возьми себя в руки..." Потом милиция приехала, меня увезли...
Он опять замолчал.
- Описать того мужчину можешь? - спросила Гранская.
- Я его не разглядел. Помню только, борода у него. В галифе, кажется. Пожилой. Вот и все.
- А куда ходил Краснов, когда ты был на дереве? - спросил я.
- Не знаю.
- Почему ты обо всем этом не говорил раньше следователю и на суде? - Я постарался спросить это мягко, но в то же время и требовательно.
- Я говорил капитану Жгутову и следователю. Но они не поверили. А один со мной в камере сидел, Колесник его фамилия, посоветовал не тянуть волынку и признаться. Ну, я решил: раз так, зачем время тянуть, лучше в колонии вкалывать, чем мучиться в камере и на допросах...
