Он ни в коем случае не собирался позволить Беке рисковать своей жизнью и жизнями тех, кто ее окружает, а с такими, как она, так и бывает. В большинстве случаев, это не они погибают, а окружающие их невинные люди. Как его брат.
Маркус шумно вздохнул, застарелое горе начало затягивать его как водоворот, захлестнуло своими волнами и потянуло вниз. Это была одна из причин, почему он держался подальше отсюда так долго. Когда он был в пустыне, он мог днями, иногда неделями не вспоминать о младшем брате, который стал его тенью с того момента, как родился и до того, как погиб: свалился за борт этой злополучной лодки, когда Кайлу было всего пятнадцать.
Теперь эта тень преследует его каждую спокойную минуту, и рассеять ее может только на короткое время тот яркий свет, который Бека приносит с собой, он путается в ее солнечных волосах, прячется в соблазнительной улыбке и искрящихся голубых глазах.
Он ни за что не станет рисковать этим светом. Ни тогда, когда он на вахте, ни сейчас, никогда снова.
Глава 5
Бека была в бешенстве, она шла по причалу, и следы от ее влажных стоп мгновенно высыхали, образуя пар над ними, пока она не заметила этого и не взяла себя в руки. Существовала такая проблема с магией, если ты Баба Яга, она была частью тебя, как биение сердца или движение крови по венам. И если не будешь осторожен, она просочится и выльется в человеческий мир.
Немногие, наверное, заметили. Раньше, в Старом Свете, магия была в ходу, и люди узнавали ее, когда видели. В наши дни Люди скорее находили логическое объяснение такому, подозревали, что это может быть команда скрытой камеры или голливудские фокусники. И, все же, ей следует быть осторожней.
Ее сестра Баба, Барбара, посмеивалась над ее осторожностью и вечным беспокойством. А Бека считала, что Барбара удивительная и хотела больше походить на нее — быть сильной и решительной, не заботясь о том, кто и что подумает. Может, когда она пробудет Бабой столько же, сколько и Барбара.… Но скорее всего, нет. Не до тех пор, пока голос ее приемной матери струйкой тумана скользит у нее в голове, нашептывая ей, что она пока еще не справляется.
Вот, как сейчас. Она дала обещание, и не какое-то, а с магическим обязательством, практически как то, что написано пером, того не вырубишь топором, а теперь у нее не получается его выполнить. Она не могла поверить, что она провалила задание, прежде чем даже начала.
В конце причала, пряча дрожащие руки в карманы лоскутной юбки, она остановилась возле офиса капитана порта, чтобы собраться с духом. Через открытое окно она уловила концовку жаркой дискуссии, два голоса на повышенных тонах яростно спорили. Один из них был ей знаком: с легким ирландским акцентом и бульдожьим рычанием.
— Я сказал тебе, — сказал один. — Я заплачу за портовые сборы, как только поймаю то, за что мне заплатят. Это не моя вина, что чертова рыба не появляется там, где должна.
— Это и не моя вина тоже, Дермотт, — ответил другой. Это был скорее тенор, чем бас, и в нем было меньше ярости, чем в громком ирландском громыхании, но в нем не было и следа слабости.
— У других тоже не ловится рыба, но, все же, они выплачивают сборы. Ты задолжал уже за три месяца. Я не могу позволить тебе швартовать свою лодку здесь бесплатно.
Было слышно, как кто-то тяжело вздохнул.
— Почему ты не попросишь сына помочь тебе? Он ведь только недавно ушел со службы? У него наверняка есть деньги — ведь их там, где он был, особо не потратишь. Попроси его уплатить твои портовые сборы.
— Черта с два!
Этот рев, очевидно, слышало пол причала. Бека чуть вздрогнула, она ведь стояла совсем близко.
— Плохо уже то, что мальчик поставил на паузу свою жизнь и вернулся сюда, чтобы позаботиться обо мне, когда я его об этом не просил. И я уж точно не буду брать еще и его деньги. Тебе просто придется подождать.
Послышался звук топающих ног по деревянному полу, а затем захлопывающейся двери.
Бека выглянула с другой стороны здания. Отец Маркуса стоял у двери, которую он только что с грохотом захлопнул, одной рукой он опирался о стену, а другую прижал к груди. Его дыхание было прерывистым и сиплым, а лицо было белым, за исключением заостренных скул, на которых выступил гневный румянец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— С вами все в порядке? — спросила Бека, выходя из-за угла. Сделав знак рукой за спиной, она вытащила бутылку с водой из холодильника из своего автобуса. Этот фокус не срабатывал, когда она была в океане — слишком много воды могло подавлять магию, только если ты не подготовился к этому заранее — но здесь, на суше, от нее не требовалось для этого никаких усилий. Она протянула бутылку старику. — Вот, я ее еще не открывала. Похоже, Вам она больше нужна.
Старший Дермотт посмотрел на нее своим фирменным пронизывающим взглядом, но бутылку взял и выпил почти половину, запивая таблетку, которая лежала в контейнере в его кармане. Спустя пару минут цвет его лица стал получше, и у него хватило дыхания, чтобы нехотя поблагодарить ее.
— Ты же та самая идиотка, которую мы достали из сетей вчера? — спросил он, придвинувшись к ней поближе. — Какого дьявола ты здесь околачиваешься? Если пришла сюда в надежде засудить меня, то не суетись. Здесь нечем поживиться.
Бека подавила вздох. Теперь она понимала откуда у Маркуса такой «шарм и хорошие манеры».
— Вообще-то, — сказала она, — я пришла предложить работу Вашему сыну. Вернее, вам обоим, так как я хотела бы нанять лодку. Но он мне категорически отказал.
Одна седая бровь приподнялась к краю его потрепанной кепки.
— Нанять лодку? Ты хочешь порыбачить? — он посмотрел на нее с подозрением. — Это один из гринписовских фокусов?
— Вовсе нет, — а Беку внезапно осенило. Она вытащила мешочек с золотыми монетами из кармана и протянула ему. — Я хочу нанять кого-то, кто бы отвез меня к тому самому месту, чтобы я смогла понырять там, где было кораблекрушение, о котором я слышала. И я заплачу.
Старый моряк глянул на нее с сомнением, которое сменилось задумчивостью, когда он посмотрел внутрь мешочка, который она ему дала.
— Ха! Никогда не слышал ни о каком кораблекрушении здесь, — он снова заглянул в мешочек, потыкав монеты мозолистым пальцем, прежде чем посмотреть ей в глаза. — А ты вообще нырять умеешь, деваха?
Бека рассмеялась.
— Я как Вы думаете, откуда я взяла то, что в мешочке? — она подарила ему самую искреннюю улыбку, хотя он, похоже, этого вообще не заметил. — Я не буду вам мешать, обещаю, а вы сможете порыбачить, пока я ныряю.
— Хм, — Дермотт немного подумал, подбрасывая мешочек одной рукой. — Ты подпишешь отказ от претензий, прежде чем взойдешь на борт? В общем, я не буду ответственен, если с тобой что-то случится?
Она кивнула, пытаясь не показать ему, насколько была взволнованна.
— А если ты что-нибудь там найдешь, то я получаю десять процентов в качестве бонуса, — добавил старик. — Все по-честному, ты ведь по-другому туда не попадешь.
Бека проглотила смешок. Похоже, ей нравится этот жадный сукин сын. По крайней мере, он не притворяется, что беспокоится о ней. К тому же, она вряд ли найдет что-нибудь ценное.
— По рукам, — сказала она. — Так мы договорились?
Дермотт перебросил мешочек в левую руку, плюнул на правую и протянул ее для рукопожатия.
— Договорились. Но должен тебя предупредить — мой сын уж точно не обрадуется.
Ее губы растянулись в усмешке, несмотря на то, что она пыталась ее скрыть.
— Считайте, что это мой бонус, — сказала она. Мистер Злюка точно будет рвать и метать.
***
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кеш бросил последнюю канистру в глубокую расселину и легко поплыл к поверхности, он абсолютно не ощущал на себе большую глубину или перепады давления. Он был морским существом, да к тому же волшебным, и еще какое-то время назад это было его домом. Теперь этот умирающий ландшафт олицетворял его месть — он больше никому не будет домом.
Он рассмеялся, когда достигнув поверхности, моментально изменил свою тюленью форму на человеческую, превратившись в красивого темноволосого мужчину. Уже человеком он скользнул через борт лодки также ловко, как скользил меж спутанных серо-зеленых водорослей и меж острых подводных горных формирований, являющихся его бывшим королевством. Кеш был принцем народа Шелки, и он чувствовал себя одинаково комфортно как над, так и под водой, в отличие от многих представителей его вида.
