Конечно, после всего этого, ну совсем уже потом, когда-нибудь, когда она вырастит ребенка… как-нибудь однажды люди выключат радио и поищут определенную радиочастоту, именно ту, на которой будет ее передача. И для них не будет ничего более важного, чем слушать, что скажет им Сара… Сара Земба. Но что за ужасная фамилия… Как это будет звучать, когда она будет известной? Ну вот Сара Бирд, к примеру, это другое дело! Земба… Ох, это вопрос времени, наверняка ей придет в голову какой-нибудь необыкновенный псевдоним. Бирд, Бердзик – нет, нехорошо. Да, конечно, у Яцека много достоинств, он действительно такой… ответственный, но с фамилией ему не повезло.
* * *
– Привет, Птичка! – Яцек приподнял Сару и закружил, крепко прижав к себе. Сара обняла его за шею. Она почувствовала его запах, и у нее подкосились ноги. Он был такой родной, и это ее всегда волновало, Яцек и дом были для нее одним целым и всегда самым главным.
– Наконец-то дома, – сказал Яцек.
Он поставил ее на пол и снял куртку. Сара побежала в кухню и включила духовку: запеканка вот-вот должна быть готова, всего через несколько минут. Она быстро накрыла маленький столик и залила соусом салат. Такой, как он любит: очищенные от шкурки помидоры – сначала, как и положено, ошпаренные кипятком – лук, тоненько порезанный кружочками, все это перемешано с чесночным соусом, в который она добавила ложку малинового сиропа, чтобы было не так, как у всех, чтобы никто и никогда не подделал ее соус и чтобы Яцек знал, что это только у него в доме…
Яцек достал из сумки шампанское, которое купил на бензоколонке по дороге из Варшавы, и вынул из шкафчика два фужера. Когда она заглянула в кухню, он разливал шампанское. Наполнив фужеры, он поднял оба и объявил:
– Теперь садись и слушай. Даже в самых смелых мечтах ты не могла бы себе этого представить!!!
При этом его глаза так радостно блестели, что Сара послушно взяла у него из рук бокал и села.
* * *
– Но ты мне будешь звонить? Не забудешь меня? Боже! Что я теперь буду без тебя делать, Клыска? И вообразить не могу! У меня теперь тут не будет никакой семьи… Зато ты будешь рядом с родителями.
Ирена сидела в кресле, подобрав ноги, и по-настоящему всхлипывала.
После отъезда родителей из Познани прошло уже три года. Они уехали, несмотря на протесты и Сары, и Идены. Они обе считали, что на старости лет нельзя отрываться от корней, что люди, как деревья, не любят, когда их пересаживают. В любом случае решение о переезде в Варшаву было для них потрясением. Фирма отца наконец-то (как же быстро летит время) получила признание на мировых рынках.
– Из Варшавы всюду ближе, а я должен буду выезжать, – объяснял отец, и мама, конечно, как всегда, с ним соглашалась. Без сомнения, последнее слово в доме всегда было за отцом.
А из Варшавы на самом деле никуда не было ближе – разве что до Москвы и Дальнего Востока, до Ирака или Чечни. А вот из Познани было ближе к Берлину, Гамбургу, Лондону и так далее, в чем девочки старались убедить родителей.
Разве не удивительно, что ситуация повторяется, подумала Сара – и через секунду присела рядом с плачущей Иденой, тепло обняла ее, и золотая головка оказалась у нее на коленях, а мохеровый свитерок Сары, доставшийся ей после кузины, все более намокал от слез.
– Ну что ты, Ирка, это всего триста километров, это та же самая страна, ничего не изменится. Ты обязательно приедешь к родителям, это перемена к лучшему… – начала убеждать ее Сара и ощутила комок в горле.
Она не могла убедить даже саму себя. Ведь здесь ее дом, и тут ее знакомые, работа, а там чужой город – и вообще все должно было быть не так!
– Ты к нам будешь приезжать, правда? Матеушек будет без тебя так скучать, – всхлипывала Ирка, а водостойкая тушь для ресниц оставляла живописные пятна на розовом свитере и размазывалась по правой щеке.
Известие о переезде Сары и Яцека в Варшаву, конечно, должно было немало ее потрясти. Сколько Сара помнила себя с детства, Ирка даже при сильном стрессе глубоко вдыхала воздух, поднимала взгляд в потолок, открывала глаза пошире, быстро моргала ресницами, верхние поднимала двумя пальцами и шептала:
– Не сейчас, не сейчас, я накрашена, я накрашена, и сейчас не могу себе это позволить.
И разумеется, слезы мгновенно высыхали, так же легко, как у Сары в детстве проходил плач.
Ирка вытерла верхней частью ладони глаза, и темное пятно расплылось по носу и осталось на руке.
– Как ты забавно выглядишь… – улыбнулась Сара, однако сердце у нее дрогнуло от неожиданно накатившей жалости: что-то безвозвратно кончается. Хотя она знала, впереди ее ждет прекрасное начало чего-то нового.
– А квартира? – шмыгнула носом Ирка.
– Продаю. Это будет на первый взнос, Яцек получил кредит, уже нашел прекрасную четырехкомнатную квартиру на Урсынове. И еще Яцек получил служебную машину…
– Это очень хорошо! – Ирка вновь разразилась плачем. И Сара ее поняла.
Ведь если Яцек получит машину, то, по логике, они должны будут избавиться от своей старой. Сару пронзило трогательное чувство, что Ирка влет ухватила, о чем речь.
Сара любила свой отличный старый тринадцатилетний «Опель», и известие о служебной машине ее скорее не обрадовало, поскольку предполагалось, что они избавляются от «Опеля» в пользу неизвестного нового автомобиля, зато очень хорошего, ей стало неприятно, но сейчас она поняла, что в этом переживании она не одна. Птичка, ну зачем нам теперь две машины? Тебя же всюду будут возить.
– Мне тоже жаль Лампочку, – грустно сказала Сара. «Опель» был ржаво-розового цвета, от которого болели глаза, поэтому они так ласково его когда-то прозвали, и это были последние слова, которые наконец-то вернули равновесие Ирене.
Она отодвинулась от Сары с таким изумлением, что Сара ощутила то же, что много лет назад, когда Ирка пробовала ей объяснить, как вычисляется поверхность призмы.
– Ты что, сошла с ума? – проговорила вдруг Ирка совершенно нормальным тоном. И без зеркальца, послюнявив палец, тщательно стала стирать черную краску под глазами. – Ты что, совсем сошла с ума? Эта рухлядь ни для чего не пригодна уже давно!
На чем ездить? Если у Яцека есть выбор, то пусть берет «мерс». А впрочем, нет, это машина для форса. «Лексус»? Это авто что надо! Только «Лексус» ему никто не даст. Увидишь, дадут ему какой-нибудь «Форд», и это все. Любой «Форд» – это дерьмо. Хотя новый «Форд» всегда лучше, чем старый «Опель». Но не расклеивайся, Клыска, – все это она произнесла на одном дыхании, будто забыла, что не Сара расклеивается, а она. – Ты начинаешь абсолютно новую жизнь, черт бы тебя побрал, и наконец-то бросишь эту дурацкую работу… Теперь перед тобой все! – Она вскочила с кресла, почти что сбросив по пути Сару и заливая ее потоком новых слов: – Заберешь Матеуша от пани Зоси? Останешься со мной на ужин? Ко мне придет Марта с новым парнем, конечно, из этого ничего не получится, так как у него семья, но какая это семья, если он путается все время с Мартой, а муж Марты приезжает из Ирландии только на праздники, до этого времени нужно принять какое-то решение, купи по дороге салат и скажи Матеушу, чтобы он не снимал шапочку, на праздники приедем, не надо истерик, ты берешь этот буфетик, что оставила бабушка? Если нет, то я его с удовольствием…
– Конечно, беру! – с вызовом ответила Сара и сама себе удивилась, затем набросила куртку и пошла к пани Зосе за Матеушем, который, увидев ее, поднялся с пола, где собирал аэродром из кубиков, подбежал к ней и крепко прижался к ее коленям.
– Я тебя люблю, – радостно закричал он, – тетя, я тебя люблю! Миллион раз!
Только сейчас Сара поняла, что она теряет, и почувствовала, как у нее подгибаются колени.
– А я люблю тебя миллион и один раз! – Сара крепко обняла его и подняла на руки.
– Посмотри, какой у меня аэродром, пойдем в зоопарк, я должен увидеть крокодила или обезьяну, купишь мне мороженое или батончик, я хочу у тебя ночевать, Петрика вырвало, а меня нет, пусти меня, а то ты меня задушишь, ну ладно, а то у меня нет времени.
И все это он проговорил радостным голосом на одном дыхании, и когда Сара его отпустила, он убежал в кухню и оттуда донесся его тот же радостный голос:
– Пани Зося, я должен идти, потому что иду смотреть крокодила и купить мороженое, и еще батончик, и буду ночевать у тети, до свидания.
Он шмыгнул в прихожую. Из кухни выглянула пани Зося и улыбнулась Саре.
– Пусть наденет курточку и не снимает шапочку, иначе его продует, – предупредила пани Зося, будто Сара сама не знала, как обращаться с ребенком.
* * *
Вечером Сара и Яцек лежали рядом, как лежат миллионы других людей во всем мире. Яцек животом касался спины Сары, а его правая рука обнимала ее грудь. Он зарылся головой в ее волосы и шептал:
– Теперь все изменится, вот увидишь. Это невероятно, что меня пригласили на вице-президента, в истории этой фирмы еще никто в моем возрасте не занимал такой пост.
