— Кажись, я смогу... са-ар.
Зим расцвел от счастья.
— Отлично! Шаг вперед, чтобы я тебя видел.
Шагнувший из строя на правом фланге новобранец был дюйма на три выше Зима и пошире того в плечах.
— Как тебя зовут, солдат?
— Брекинридж, са-ар... и весу во мне фунтов двести с лишком, нечего обзывать меня недоноском.
— Хочешь драться каким-то определенным образом?
— Са-ар, ну вы уж сами выбирайте, как помирать. Мне-то чё суетиться?
— Лады, без правил. Начинай, когда захочешь,— Зим отшвырнул стек.
Драка началась... и закончилась. Огромный новобранец сидел на земле, держа левую руку правой, и молчал.
Зим нагнулся над ним.
— Сломана?
— Кажись, что так... са-ар.
— Извини. Ты меня чуть-чуть поторопил. Знаешь, где амбулатория? Не важно. Джонс! Отведи Брекинриджа к врачу.
На прощание Зим похлопал новобранца по здоровому плечу и негромко сказал:
— Через месяц еще раз попробуем Покажу, что было не так.
Думаю, обращался он лично к Брекинриджу, но они стояли всего в шести футах от того места, где я медленно и верно превращался в сосульку. Затем Зим сделал шаг назад и возвестил:
— Ладно, хоть одного мужчину мы отыскали. Мне уже лучше. Еще один найдется? Или двое? Две золотушные жабы, которые думают, что вдвоем им будет легче?
Он обвел взглядом строй.
— Цыплячьи душонки, бесхребетные... О? Шаг вперед.
Из строя разом шагнули двое. Мне показалось, что эта слаженность была оговорена негромким шепотком, но я стоял далеко и толком ничего не расслышал. Зим расцвел.
— Имена, пожалуйста, чтобы мы могли сообщить ближайшим родственникам.
— Хайнрих.
— Что — Хайнрих?
— Хайнрих, сэр. Bitte,— он что-то быстро сказал соседу и вежливо добавил: — Он еще не умеет как слетует на стандтартном анклийском, сэр.
— Мейер, mein Негг,— вставил второй.
— Ничего, когда сюда попадают, никто бегло не говорит. Я тоже. Скажи Мейеру, пусть не волнуется, слов он поднаберется. Но он хоть понимает, чем мы собираемся заняться?
— Jawohl,— согласился Мейер.
— Конечно, сэр. Он понимает стантартный, только не коворит бекло.
— Ну и отлично. Шрамы на физиономию где заполучили? Гейдельберг?[3]
— Nein... никак нет, сэр. Кенигсберг.
— Един черт.
После драки с Брекинриджем Зим уже успел подобрать стек, он со свистом рассек им воздух и спросил:
— Может, вам хотелось бы взять такие же? На время.
— Это было бы нечестно по отношению к вам, сэр,— осторожно ответил Хайнрих.— Колыми руками, если не восражаете.
— Сделайте одолжение. Хотя я мог бы вас одурачить. Кенигсберг, говоришь? Правила?
— Какие мокут быть правила, если твое против одного?
— Интересная точка зрения. Хорошо, уговоримся, что если кто кому выдавит глаза, так потом отдайте обратно. Скажи своему Korpsbruder, что я готов. Начинайте. Когда хотите,— Зим бросил стек; кто-то поймал
— Вы шутите, сэр. Мы не путем вытавливать глаза.
— Уговорил, глаза не трогаем. «Целься, Гридли, и пали».
— Прошу прощения?
— Деритесь! Или валите назад в строй!
Не уверен, что смог все разглядеть; чему-то я научился много позже. Но вот в чем я точно уверен: эти двое начали обходить нашего непосредственного командира с разных сторон, но в контакт не вступали. В этом положении существует четыре базовых приема для того, кто работает один. Один всегда подвижнее группы, и координация у него лучше. Сержант Зим утверждает (и он прав), что группа значительно слабее одного человека, если только они не обучены действовать слаженно. К примеру, сейчас сержант мог бы обмануть одного, вывести из строя второго, например сломав ему коленную чашечку, а затем на досуге прикончить первого.
Вместо этого он позволил им атаковать. Мейер налетел на него, намереваясь сбить с ног, а Хайнрих должен был добить сверху, очевидно ботинком. Так, по-моему, все должно было произойти.
А вот что я, как мне кажется, увидел. Мейер до сержанта не дотянулся. Зим развернулся лицом к нему, одновременно ударив ногой назад, прямо Хайнриху в живот. А затем и Мейер взлетел на воздух не без душевного участия сержанта.
А вот в чем я уверен: драка только началась, а двое немецких парней уже мирно почивали бок о бок, один лицом вниз, второй — вверх, а Зим стоит над ними, даже не запыхавшись.
— Джонс! — воззвал сержант.— А нет, Джонс ушел. Махмуд! Принеси ведро воды, потом засунь этих птенчиков обратно в гнездо. У кого моя зубочистка?
Некоторое время спустя оба немца, пришедшие в себя и мокрые с головы до ног, стояли в строю, а Зим смотрел на нас и ласково вопрошал:
— Еще кто-нибудь? Или начнем разминку?
Я не ожидал, что найдется еще один доброволец; сержант, наверное, тоже. Но с левого фланга, где стояли самые низкорослые, выступил парнишка и прошагал к середине. Зим воззрился на него сверху вниз.
— Ты один? Может, напарника подберешь?
— Только я один, сэр.
— Как скажешь. Имя?
— Судзуми, сэр.
Зим вытаращил глаза.
— Случаем, не родня полковнику Судзуми?
— Я имею честь быть его сыном, сэр.
— Ah so! Отлично! Черный пояс?
— Нет, сэр. Пока еще нет.
— Рад, что вовремя предупредил. Ладно, Судзуми, будем придерживаться правил или сразу пошлем за доктором?
— Как пожелаете, сэр. Но, если мне будет позволено высказать свое мнение, придерживаться правил будет намного благоразумнее.
— Не уверен, что понял тебя, но согласен.
Зим в который раз отшвырнул символ своей власти, а затем, помоги мне бог, и сержант, и парнишка сделали шаг назад, встали лицом друг к другу и поклонились.
А после этого принялись кружить на полусогнутых, делая неведомые пассы руками и сильно смахивая на петухов.
Внезапно они вошли в контакт — малыш упал на землю, а сержант Зим перелетел через него, но не грянул оземь неподвижным, почти бездыханным чурбаном, как Мейер. Он перекатился через голову и оказался на ногах в то же время, как и Судзуми.
— Банзай! — выкрикнул Зим и улыбнулся.
— Аригато,— отозвался малыш и ухмыльнулся.
Они схватились без промедления, и я подумал, что сержант сейчас опять отправится в полет. Но он устоял, видно было лишь мельтешение ног и рук, а когда движение замедлилось, можно было увидеть, что Зим засовывает левую ступню Судзуми ему в правое ухо, место не совсем подходящее.
Судзуми хлопнул по земле свободной рукой; Зим тут же его отпустил. Затем они оба опять поклонились друг другу.
— Еще раз, сэр?
— Извини. Пора заняться делом. В другой раз как-нибудь, а? Ради веселья... сочту за честь. Может, следовало сразу сказать. Твой почтенный отец тренировал меня.
— Так я сразу и предположил, сэр. Буду ждать следующего раза.
Зим хлопнул его по плечу.
— Становись в строй, солдат! Рррр-ота-а!..
Следующие двадцать минут мы занимались гимнастикой, после которой мне стало жарко в той же мере, в какой до этого было холодно. Сержант сам вел занятия, делал все вместе с нами и орал во всю глотку. Как я заметил, он не запачкался. Он даже не запыхался, когда мы закончили. После того утра он больше не снисходил до разминки (мы до завтрака его вообще не видели, звание дает привилегии), но в то утро он был вместе с нами, и когда все было окончено, а мы все уморились, он повел нас рысцой в палатку-столовую, взрыкивая на ходу:
— Шире шаг! Живо! Хвосты подобрать!
В лагере имени Артура Карри мы всегда и везде передвигались бегом. Я так и не выяснил, кем был этот Карри, но судя по всему — великим бегуном.
Брекинридж уже сидел в столовой с загипсованным запястьем, только пальцы наружу. До меня донеслись его слова:
— Не-а, заживет, как на собаке. Я так цельную игру отыграл Обожди, уж я его уделаю...
Вот в этом я сомневался. Судзуми — еще куда ни шло, но не эта горилла. Он даже не понимал, насколько сержант был выше классом. Зим мне не понравился с первого же взгляда. Но у него был стиль.
Завтрак был отличный. Тут любая кормежка была отличной; ничего похожего на ту бурду, которую дают в некоторых школах, когда хотят сделать твою жизнь несчастной. А тут, хоть на стол вываливай и руками загребай, никто даже слова не скажет. И это было хорошо, потому что это было единственное время, когда никто никого не понукал. Конечно, в меню не было ничего, к чему я привык дома, и гражданские работники столовой шлепали еду нам на тарелки с таким видом, что матушка побледнела бы и заперлась у себя в комнате. Но еда была горячая, еды было много, еда была вкусная, хоть и не изысканная. Я съел вчетверо больше обычного, запивая завтрак кружками кофе со сливками и большим количеством сахара. Я сожрал бы акулу вместе со шкурой и потрохами.
Когда я приступил ко второй порции, появился Дженкинс с капралом Бронски на хвосте. Они задержались возле стола, за которым в одиночестве завтракал сержант Зим, потом Дженкинс плюхнулся на свободный стул рядом со мной. Он здорово вымотался, был бледен и сипло дышал.
