Ребенок.
Он почувствовал, что улыбается. Тридцать процентов – это, конечно, немного, но лучше, чем ничего.
Через двадцать минут он припарковался возле своего дома, вошел в ярко освещенное фойе и застыл на месте при виде Эй-Джей. На ней было длинное черное атласное платье с одной бретелью и черные туфли на высоком каблуке. Рыжие волосы спадали на плечи и спину мягкими волнами, а губы были накрашены вишневой помадой. В руке она держала крошечный блестящий клатч.
Она сделала несколько шагов ему навстречу, и он увидел в разрезе платья стройную лодыжку.
– Я не знала, что именно ты запланировал на вечер, поэтому выбрала нечто универсальное.
– Ты потрясающе выглядишь, – сказал он, бесцеремонно разглядывая ее.
Эй-Джей смущенно улыбнулась.
– Тебя по-прежнему можно смутить комплиментом?
– Да.
Мэтт протянул ей руку, и она, немного помедлив, ее приняла. От ее волос пахло цветами и клубникой.
– Мне нравится, когда ты распускаешь волосы.
– Я знаю.
Он не смог удержаться от смеха.
– Ты не только красивая и скромная, но и честная.
– По-моему, честность все значительно упрощает.
Честность всегда была для нее превыше всего. Что она сказала бы, если бы узнала, что он хочет заставить ее в него влюбиться?
Когда Мэтт сбавил скорость у невысокого длинного здания, освещенного рекламной вывеской, Эй-Джей, уставившись на нее, спросила:
– Мы ужинаем в «Максфилде»?
– Да.
– Ресторане Джорджа Эванса, который в прошлом году получил престижную премию?
– Да.
– И ты смог забронировать там столик на сегодня?
– Да.
– Ты собираешься еще что-нибудь говорить, кроме «да»?
– Да.
Подмигнув ей, Мэтт свернул на стоянку. Припарковавшись, он обошел капот, открыл пассажирскую дверцу и помог Эй-Джей выбраться из машины. Держась за руки, они пошли в ресторан. По ее коже бегали электрические разряды. Как она сможет спокойно сидеть и есть в присутствии этого мужчины?
Она вспомнила, как десять лет назад почувствовала его интерес к ней, когда он впервые зашел в кафе, где она работала. Люси и Мэз всячески пытались ему угодить, строили ему глазки, но его внимание было приковано к Эй-Джей. Его темные глаза смотрели на нее так, словно видели желание, которое он в ней пробудил. На следующий день он попросил номер ее телефона. Вечером он пригласил ее на свидание, которое закончилось в его постели.
Сегодня все повторится.
При этой мысли ее охватило радостное волнение.
– Почему мы идем ужинать?
– Потому что я голоден.
– Очень смешно. Но я не это имею в виду.
– Я знаю. К тому, что ты имеешь в виду, мы перейдем очень скоро. Но сейчас почему бы нам просто не получить удовольствие от вечера?
Эй-Джей ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
Какое-то время они молча сидели за столиком, изучая меню и винную карту. Затем Мэтт закрыл свое меню и переключил внимание на Эй-Джей:
– Значит, у тебя есть сестра.
– Да, – ответила Эй-Джей, водя пальцем по гравировке на ручке ножа.
– Старшая или младшая?
– Младшая.
– А ваши родители? Они?…
– Можно сказать, что их нет и никогда не было. – Поставив локти на стол, она подалась вперед, и ее крошечный кулон в виде бабочки закачался. – Мэтт, послушай, мне бы не хотелось говорить о моем прошлом.
Он нахмурился:
– Я просто пытаюсь поддерживать беседу.
– Я знаю, но о тех людях я не говорю.
«Тех людях?»
Мэтт поднял брови, но ничего не сказал. Он будет завоевывать ее доверие постепенно, и когда-нибудь она сама все ему расскажет.
– У вас с Эмили близкие отношения.
Тихо вздохнув, Эй-Джей обхватила локти ладонями:
– Сейчас да.
– А раньше?
– Мы много лет не общались, но сейчас мы очень дружны.
– Где ты жила в детстве?
– Во многих местах. Послушай, Мэтт…
– В Сиднее? В Брисбене?
– В Перте. Я не думаю…
Когда он подался вперед, она откинулась на спинку стула.
– Не надо так нервничать, Эй-Джей. Я просто хочу, чтобы ты немного рассказала мне о себе.
– Зачем?
– Я почти ничего о тебе не знаю.
– Ты знаешь достаточно.
– Нет, не знаю. – Сделав небольшую паузу, он принялся изучать ножку своего бокала, чтобы дать ей время обдумать ответ. – Например, скажи, где ты ходила в школу. Были ли у тебя домашние животные? Какой у тебя любимый фильм? Книга?
Когда он наконец поднял на нее глаза, он увидел в ее взгляде что-то похожее на упрек.
– После того как я сменила шесть школ, я перестала их считать, – наконец ответила она. – Нам самим часто было нечего есть, поэтому никаких животных у нас не было. Я, наверное, тысячу раз видела фильм «Волшебник из страны Оз». Моя любимая книга «Волшебное дерево».
– Энид Блайтон?
Она кивнула:
– Я всегда хотела иметь такое дерево.
– Как любой ребенок, – улыбнулся он.
– Я действительно его хотела, – серьезно сказала она.
Прежде чем он успел ей ответить, к ним подошла официантка. Когда, приняв их заказ, она удалилась, Эй-Джей подалась вперед и уставилась на бутылку с водой посередине стола.
– Значит, – произнес Мэтт, взяв бутылку, чтобы наполнить их стаканы, – ты художница.
– Можно сказать и так, – ответила Эй-Джей, наконец встретившись с ним взглядом.
– Люди покупают твои работы? Если да, то имеешь полное право называть себя художницей. Чем ты рисуешь?
– В основном акварельными красками. Они быстро сохнут, и клиентам не приходится долго ждать.
– Ты изучала живопись в университете?
– Нет. Я самоучка. – Она сделала глоток воды и снова отвела взгляд: – Я все в этой жизни осваиваю сама.
Мэтт был готов задать ей еще десяток вопросов, но вместо этого принялся изучать черты ее профиля, нежную мочку уха и роскошные волосы.
– Что? – спросила она, обнаружив, что он на нее смотрит.
– Ничего, – улыбнулся он.
– Скажи, – потребовала она, осторожно улыбаясь в ответ.
– За эти десять лет ты стала еще красивее.
Эй-Джей смущенно потупилась.
– Энжел, ты краснеешь.
– Я не краснею.
– А по-моему, краснеешь.
Она снова посмотрела на него. Ее глаза сверкали.
– Ладно. Я краснею.
– Я не знаю ни одной другой женщины, которая обиделась бы на то, что ее назвали красивой.
– Правда? Значит, ты привык разбрасываться комплиментами.
– Женщины их любят.
– Я в этом не сомневаюсь, – усмехнулась она.
– Но ты… уникальна, – улыбнулся он.
– Думаю, мне следует сказать «спасибо».
– Пожалуйста, Энджел.
– Ты можешь перестать так меня называть?
– Почему? Раньше тебе это нравилось.
Она крепче сжала в руке стакан и несколько секунд сердито смотрела на Мэтта, затем пожала плечами и сделала глоток воды.
– Называй меня как хочешь.
Похоже, ему удалось нарушить ее ледяное спокойствие.
– Мэтт, – вдруг начала она, вращая за ножку свой бокал для вина.
– Да?
Немного помедлив, она покачала головой:
– Это не мое дело.
– Спроси меня, и я скажу, твое это дело или нет.
Распрямив плечи, она слегка наклонила голову набок.
– Почему ты ушел из госпиталя Святой Екатерины?
Мэтт уставился на содержимое своего стакана:
– Мой брат Джек погиб четыре года назад.
Эй-Джей мягко посмотрела на него:
– О Мэтт, мне…
– Все хорошо, – сказал он, покачав головой.
Он солгал. Хорошо никогда уже не будет, но ей не нужно это знать.
– Что произошло?
– Он упал, занимаясь скалолазанием в Турции. Если бы помощь подоспела вовремя, он, возможно, выжил бы.
– Ты поэтому основал МЭМС?
– Да, но до этого я целый год колесил по свету.
– Где ты был?
– В Непале, Китае, Европе.
– И как отнеслись к этому твои родители?
– Они считали, что я совершил профессиональное самоубийство.
Тот год сильно отличался от распланированной жизни, которую он вел до того. Он делал то, чего никогда не делал раньше. Менял города и страны, подчиняясь внезапному порыву, бескорыстно помогал людям, занимался физическим трудом и напивался допьяна. Мир был огромен и многообразен, и смена впечатлений помогала ему забыться.
– Но ты сам получал от этого удовольствие? – спросила Эй-Джей.
– Да. Я встретил много интересных людей, завел новых друзей. Один из них стал моим лучшим другом и возглавляет службу безопасности МЭМС. Я делал много разных интересных вещей.
– Например?
Когда она так улыбается, как сейчас, тупая боль в груди утихает.
– Совершал пешие походы в Анды, изучал греческие острова. Колесил на велосипеде по Франции, участвовал в проекте по восстановлению разрушенного замка в Южной Италии.
В ее вздохе он услышал зависть.
– Главная проблема нас, австралийцев, состоит в том, что мы живем слишком далеко от остального мира.
Она взяла из корзинки с хлебом булочку, откусила кусочек и застонала от удовольствия.
– Все еще любишь хлеб? – спросил Мэтт.
Глуповато улыбаясь, она кивнула и положила булочку на край своей тарелки для хлеба.
