я, моя голубушка, живу только твоими письмами да фотографией (она всегда в моем нагрудном кармане) перечитываю и пересматриваю всё по нескольку раз. Забыл сказать, что прикладываю отрывок из стихотворения твоего любимого Анненского, которого я по удачному случаю вырезал у боевого товарища из томика со стихами. Я уже выучил его весь наизусть. Как приеду расскажу. Не узнаешь меня!
Вот сижу я здесь, выжидаю, холод-голод там…А в голове ты. А потому и тепло мне, Наденька. Ты пиши, пожалуйста, почаще. Я очень жду. Мамке моей скажи, что передаю ей привет и что жив-здоров, напишу ей позже. Мне на самом деле некогда, а письмо можно только одно. Пусть не обижается. У неё наверняка вон сколько писем от братишек, а я у тебя один. Я люблю тебя, моя Наденька
Верный слуга твоего до невероятной красоты скверного характера, твой математик до мозга костей
Юрка Жданов.
«…Жданов.». Дочитав письмо, она ещё несколько раз прошлась по нему глазами, будто там могли быть скрыты от её взора новые слова. А вдруг она чего-то ещё не заметила? А вдруг ещё что… Глаза её неистово болели, слезясь, краснели с каждым разом всё больше, но она никак не могла перестать читать его. Она никак не могла понять, что его теперь нет и не будет. Больше никто не напишет ей ни одного письма, ни одной строчки. Не разбудит на рассвете посмотреть на солнце, не назовёт так нежно Наденькой. Больше некому.
И некого уже называть так.
Надя умерла тихо, без страданий и боли через несколько дней после продолжительного прочтения письма. Заснув однажды, она уже никогда не приходила в себя. Когда мать зашла её проведать, её лицо было таким безмятежным и белым, словно у маленькой куклы на снегу. Даже казалось, что она немного улыбалась. Волосы колосьями были разбросаны по старой подушке, вырезая узоры, которых уже никогда не потревожат. Они так и останутся лежать.
Хоронили её в старом свадебном платье её матери, как и полагается незамужним покойницам. Платье было желтоватое от старины и неказистое, но как же его украшала Надя… Какой же красивой невестой она была бы. И сколько таких же красивых невест было бы, если бы не война.
Последнее пристанище ей нашлось у сада, куда она ходила когда-то с Юрой. Даже некоторые поговаривают, что у того самого дерева « ЮН». По страннейшим обстоятельствам вышло, что кладбище за несколько дней до похорон разбомбили, поэтому пришлось хоронить в другом месте. Было ли это дело случая — неизвестно. Некоторые ещё говорили, будто бы во время очередного голода, совпавшего с засухой, только одно дерево плодоносило яблоками — то самое дерево, положившее начало и конец чьей-то истории.
Война шла, люди шли на войну, люди гибли на войне,
А сады все цветут…
Среди миров, в мерцании светил,
Одной Звезды я повторяю имя…
Не потому, чтоб я Её любил,
А потому, что я томлюсь с другими.
И если мне сомненье тяжело,
Я у Неё одной ищу ответа,
Не потому, что от Неё светло,
А потому, что с Ней не надо света.
И. Анненский
Софья Аллилуева.
