— Миша, это не дело пропускать заседания комитета. Ты меня очень подводишь. Должны были обсудить вчера очень важные вопросы. В том числе структуру вашего сектора и финансирование работ.
— Извините меня, Лейсан Муратовна, — принялся оправдываться официозно, — По непонятной причине ничего не помню, где был несколько дней после поездки с друзьями на хоккейный матч в Сокольниках. Объяснить произошедшее со мной не смогу.
— Так накидал за кадык с друзьями, что несколько дней в себя приходил? — съехидничала Лизок.
— Обижаете, уважаемая Лейсан-жаным. Ни сантиметра в рот, ни грамма в… туда же, — дятнулся я.
— Чего ты там бормочешь? Ладно, не оправдывайся. Закрыли тему. Время у нас с тобой ещё есть. Когда к тебе прислать Ярослава, чтобы он ввёл тебя в курс последних решений?
— Да хоть сегодня. Не, лучше завтра в полдень. Пусть поставит машину возле ДКС. Увижу, подойду, — обрадованно промявкал я.
— Договорились. Рада, что ты жив и здоров. Увидимся.
Как только трубка была водружена на рычажок, Шумилов собрался куда-то смыться из кабинета по своим делам, а я поплёлся вниз в фойе, к ожидавшим меня ребятам.
Клавдию Игнатьевну не пришлось долго уговаривать. Согласилась на кабаний банкет после закрытия кафе хоть на всю ночь и даже предложила от себя ящик ситра и целую кювету с шоколадным мороженым. Только попросила не безобразничать и ничего не портить. Счастливый Кабан тут же побежал извещать друзей об изменениях в программе своей Днюхи, а я решил пойти происпектировать заячье логово и заодно вломить заслуженных люлей гадским скотинкам.
Зайцы лежали на кроватях в своих трико и бездельничали. Никак не отреагировали на мой приход. А напердели то как! Зайти невозможно. Это они обед видимо так свой переваривают. Чем-то занять их срочно надо, а то придёт в их пустую тыковку нечто такое, что потом не проикаешься. И чего я свою голову ломаю? Отправить их по детдомам обратно и вся недолга. Теперь не опасно, что проболтаются. Пусть воспитатели их обтёсывают, если человеческого отношения не ценят.
Скомандовал:
— Встать! Построиться!
Обалдевшие пацанишки вылезли из своих кроваток и послушно образовали отдалённое подобие строя, опасливо поглядывая на меня. Я смотрел на них и не знал, что дальше делать. Бить несчастных, обиженных судьбой мальчишек рука не поднималась. Слова какие-то правильные говорить ещё надо уметь. В общем, негодящий из меня получался воспитатель. Наверное, там наверху не успели отгрузить мне скиллы по данной проблематике.
Молчание затягивалось. Чёртовы бесёныши тоже отмалчивались, переминаясь на своих босых ногах, понуро склонив очи долу и горестно шмыгая носами.
— В общем, не знаю, что с вами делать, — выдавил из себя, наконец, — Я умываю руки.
— Воды принести? — услужливо поинтересовался Тапыч.
— Да причём здесь вода? — взорвался я, — Достали вы меня до печёнок своими выходками. Один дорогую вещь разбивает. Другой на кухне испражняется. Третий… даже не знаю, как сказать прилично. С извращениями своими к нормальным людям лезет в постель. Ты чего руку тянешь?
Это я спросил у Акелы.
— Хозяин, я ведь ничего плохого не сделал. Спросите Лидию Геннадьевну, — зачастил он, облизываясь от волнения.
— Какой я для вас, к чертям собачьим, хозяин?
— Ну, ты ведь самый главный для нас. Выкупил нас, спас от смерти, — постарался объяснить всё тот же Акела.
— Потому-то вы все мне стараетесь поднагадить? — усмехнулся я, — Ты, Санёк, вроде бы ничего плохого не совершал. Только вот, кто был назначен старшим? Значит, ты должен нести гораздо большую ответственность. Короче, раз накосячили, то сами думайте, как вас наказывать. Устройте товарищеский суд друг над другом и решайте. И постарайтесь больше так не косячить. Слушайтесь меня и старших. Что непонятно — спрашивайте. Учитесь быть ответственными. Нянчиться с вами тут некому. Следующий косяк станет для всех вас последним. Отправитесь все прямым ходом по детдомам без разговоров. Вопросы есть?
Поднял руку Удав.
— А как теперь быть насчёт той хрустальной фигни, что я случайно разбил у Женька на квартире? Я же хотел её только рассмотреть вблизи, а она взяла да и выскользнула из рук, — горестно сообщил Колян, он же Удав.
— Как-как? Покупать её придётся мне, — зло проурчал, — Ещё у кого есть ко мне вопросы?
Промолчали, но взгляды уже кидали чуток повеселее.
— Вольно. Разойдись. Приготовиться к уборке помещения. И чтобы через час тут всё блестело, как у кота хозяйство, — раскомандовался я на манер отупевшего от долгой службы прапора.
Оставаться в заячьем хлеву не хотелось. Поэтому утопал в бассейн, чтобы убить время, оставшееся до шахматного матча. Заодно хотелось поглазеть на полуобнажённых девушек, а при случае и познакомиться, пользуясь статусом свежеиспечённой звезды эстрады. Имелась, правда, и обратная сторона этого состояния. Иногда ко мне лезли чуть ли не с объятиями малоприятные субъекты, в основном, какие-то номенклатурные папики, пованивающие перегаром, или раскормленные до безобразия свиноматки. Всем им надо было какую-нибудь ахинею приятную вчехлять, да лыбу давить. Иногда перед моей мордой трясли четвертными и требовали, чтобы я им чего-то такое душевное спел. Тогда приходилось вежливо и от души посылать их в заповедные дали.
По пути завернул на почту и купил конверт без марки за одну копейку. Надо же достойный подарок достойному человеку организовать. Одними песнями сыт не будешь. Вложил в тот конверт два фиолетовых четвертных. Подумав ещё, купил открытку с цветочками, написал там пожелания Витьку в стихах коноваловского шансона и заклеил в конверте, наслюнявив клейкую полоску языком.
Бассейн был наполнен отдыхающими где-то на треть. Я с опаской оглядел контингент. Вроде бы не особо на меня зырят. Заметил среди купающихся одного из булгактерных маньяков Суэтина. Меня он теперь вряд ли узнает в новом обличии. Рядом с ним обретался коренастый армянин, отдалённо напоминающий Андроника. Чтоб ему в одно интересное место без мыла пролезть и там навсегда остаться. Хе! Кажется, я знаю это характерное мясистое лицо. Такой человек по нехорошим местам не станет лазить. Это же сам Петросян. Не тот, который пошло кривляется на тиви в моё время. Он здесь ещё только начинал звездиться. А бывший чемпион мира по шахматам, остающихся одним из самых грозных игроков и по праву входящий в пятёрку самых сильных гроссмейстеров.
Суэтин кинул на меня скучающий взгляд и, слегка задержавшись на моей фигуре, отвлёкся снова на своего именитого спутника. Чорд! Надо будет труханы срочно поменять. Возобновлять знакомство с ним меня как-то не вдохновляло. Достаточно того, что я по маковку задействован в дядиных хотелках.
Плавать было хорошо, приятно, хотя взгляду было практически не на кого упасть. Он уныло скользил по возрастным тушкам целлюлитных мамок, к тому же обряженных в купальные костюмы невероятно жутких фасонов. Пока не наткнулся на относительно приятные формы, принадлежащие… Ну, надо же такому приключиться! Ненормальная училка Марина тоже здесь плескалась. Сильно зачесалась пятая точка. Кажется, она меня тоже заметила и как-то хищно заулыбалась, или мне так с перепугу показалось. Я ничего не успел подумать, как мои конечности сами заработали, будто лопасти гребных винтов скоростного лайнера. Даже не запомнилось, как выскочил из бассейна и попал в раздевалку.
Глава 4
Пятница, 14.03.1975 г.
В фойе дворца всё было подготовлено к матчу. Шахматные столики стояли с уже расставленными на них фигурами. Возле них, а также в буфете постепенно накапливались участники будущих сражений и их почитатели, чинно приветствуя друг друга и лакомясь местными фирменными пирожками с повидлом.
Встретился учитель Мезенцев и обрадовался мне, как родному. Поведал с кривой улыбкой о своём неудачливом опыте в составе нашей команды — три нуля в трёх матчах — и признался, что ему лучше оставаться в любителях. Я постарался подбодрить хорошего человека:
