— Вам просто не повезло по игре. Соперники оказались более сильными.
Удовлетворил интерес Николая Трофимовича к срокам моего появления в школе:
— Дел по горло. Рассчитываю на понимание у Марка Ефимовича и педагогического коллектива того факта, что я полностью образован в объёме курса средней школы и даже сверх того. Намерен просить режим свободного посещения с обязательствами плодотворно участвовать во всевозможных конкурсах и олимпиадах. Чтобы доказать свой уровень подготовки готов пройти любые тесты.
— Занятно, занятно… — почесал свою бородёнку математик, — А Колдопский в курсе ваших намерений?
— Не успел рассказать. Закрутился тогда, — развёл руками я и напомнил свой триумфальный визит в его школу.
Учитель хитро ухмыльнулся и повлёк меня к буфету. У входа обнаружилось место с деревянной панелью для навешивания всяких объявлений и плакатов, выкрашенное тёмно-синим цветом, а в руках Николая Трофимовича мел. Он, что, в карманах эту шнягу таскает⁈ Учитель быстро и правильно нарисовал на доске два вписанных друг в друга круга, касающихся сбоку в определённой точке А. Провёл от неё линию общего диаметра АВ и параллельную хорду СD, касательную к меньшему кругу. Хорда оказалась равной 24 см. Требовалось найти площадь фигуры между кругами.
Меня даже обидело такое пренебрежение учителя. Задачка публиковалась в разделе «Квант для младших школьников». Надо всего лишь поместить малый круг в центр большого. Возникнет тогда прямоугольный треугольник с известным косинусным катетом в половину хорды. Второй катет — радиус меньшего круга, а гипотенуза — радиус большего. Далее через отношения определил синус и косинус угла при точке С. Составил сумму квадратов синуса и косинуса, всегда равной единице. Получилось, что квадрат большого радиуса равен сумме квадрата малого радиуса и числа 144. Умножаем это безобразие на число пи и обнаруживаем искомую разницу площадей кругов — 144 пи. Алес! Цветы и аплодисменты, пжалста.
Математик так разулыбался, словно выловил из пруда рыбёшку-неберушку, но тут же ошарашил новой задачкой:
— Ученик стоит в центре круглой лужайки диаметром 100 метров. Каждую минуту он делает шаг в 1 метр. Перед каждым шагом он объясняет направление, в котором хочет шагнуть. Злой учитель имеет право заставить его сменить направление на противоположное. Сможет ли ученик действовать так, чтобы выйти с лужайки?
— Хорошо, — отреагировал я, — Решу и эту вашу задачку. Но в диспутах принято участвовать обеим сторонам. Предлагаю вам также принять мой вызов. Допишите между цифрами нужные символы действия, чтобы получился результат.
Начертал на стене: «2 2 2 2 = 9». Нас, усердно малюющих стенку формулами, уже окружала приличного размера толпа, состоящая и из участников турнира, и болельщиков. Мои гаврики там тоже проглядывались с ухмыляющимися рожами. Высоколобые интеллектуалы глубокомысленно таращились на надпись и категорично заявляли, пока я рисовал путь ученика к краю лужайки:
— Задача нерешаема!
Принцип нащупался интуитивно. Каждый следующий шаг ученика должен производиться в направлении, строго перпендикулярном отрезку от места до центра. И ничего тогда злыдень-педагог с несчастным школяром сделать не сможет. Николай Трофимович грустно похвалил меня за правильное решение и с искажённым тяжёлыми раздумьями лицом погрузился в решение моей задачи.
Неожиданно толпа зрителей заколыхалась, как-то задвигалась и куда-то устремилась. Причина волнения обнаружилась очень скоро. Пришёл посмотреть игру и сразу был узнан почитателями знаменитый Тигран Петросян. Он растерянно улыбался, пожимал протянутые руки и подписывал автографы. Показалось, что Шумилов не слишком обрадовался приезду именитых гостей. Когда ажиотаж понемногу начал спадать, шахматистов позвали занимать свои места.
По-прежнему пришлось играть на второй доске под чужой личиной «Николаев Ю. А., 1 ₽». Напротив уселся представительный такой лысоватый мужчина лет под пятьдесят, в сером добротном пиджаке и с переливающимся оттенками синего галстуком. Перворазрядник Круглов В. И. Лицо такое приятственное, умное. Поприветствовали друг друга рукопожатиями. Лапищи у него оказались неожиданно здоровые, как у сельского механизатора, в полном диссонансе с интеллигентной внешностью.
Начал я ходом королевской пешки. Возникла защита Уфимцева. Механизатор играл уверенно, но маленькие его ляпы постепенно накапливались. Пожертвовав пешку на семнадцатом ходу, я получил инициативу на ферзевом фланге.
Два гроссмейстера тусовались поначалу возле столика Шумилова, потом подошли к нашему. Экс-чемпион наблюдал ход игры молча, зато стоящий рядом Суэтин зудел, как стадо беременных комариных самок, к тому же оголодавших. Возможно, по этой причине у механизатора последовали ошибки. На двадцать шестом ходу я выиграл ладью за коня, и позиция чёрных просто развалилась. Соперник ещё побарахтался ходов десять и капитулировал. Поздравив меня с победой, он ушёл в жутком раздражении.
— Ещё один перспективный кадр появился. Надо будет запомнить фамилию, — донёсся шепоток Суэтина на мой счёт.
Парочка шахматных знаменитостей отчалила к другим столикам. Стоит предупредить дядю, чтобы не палил меня своим друзьям. Хотя, он сам вполне разберётся, без моих подсказов. Когда надо у него хитрая резьба в нужном месте всегда отыскивается.
Шумилов, озабоченно поглядывавший на мою доску, резко стартанул из-за своего стола, изобразил приглашающий жест мне и моментально испарился. Напротив меня теперь оказался чем-то похожий на только что побеждённого соперника и с такой же фамилией игрок, немного худощавей и со степенью кандидата в мастера. На меня он смотрел кровожадно, собираясь расквитаться за поражение своего не то родственника, не то просто однофамильца.
На доске развивались последствия староиндийской защиты. Дядя оставил партию на четырнадцатом ходу. Вязкая игра тихими ходами неуклонно продвигалась к ничейному завершению, но возможности чего-нибудь здесь этакое надыбать всё-таки оставались. И действительно, вскоре моими усилиями на доске развязалась крутейшая рубка. Играл в привычном для себя стиле блиц, невольно вовлекая в него соперника. Но, тот всё равно иногда подолгу задумывался. Приходилось тогда прогуливаться по подиуму в ожидании очередного хода соперника.
К моему столику вновь пожелали вернуться гроссмейстеры. Суэтин спросил меня громким шопотом:
— А где ваш первый?
— Уехал праздновать днюху своего внука.
— А вы, значит, вместо него остались?
— Как видите…
Я пытался продемонстрировать нежелание поддерживать разговор, но Суэтин был настойчив:
— «Днюха» на молодёжном сленге означает «день рождения»?
— Нет. Это древнееврейский праздник обрезания… Сами знаете чего.
Отвалил, наконец-таки. Я перебросился парой фраз с прогуливающейся библиотекаршей Мариной. У той было слегка приятное положение на доске. Думаю, что додавит свою соперницу. Поговорили о моей просьбе. Берёзовский сельсовет готов продать выбранные мной дома за двенадцать и пять тысяч рублей соответственно. Чего это они там — водяры перепились, что ли? Никому не нужные бросовые дома продают по полной стоимости. Предложил Марине поговорить с обнаглевшими дяденьками по-взрослому, приглушить их хотелки. Тысячи две за все их развалины готов так и быть выложить, не более.
Пока прогуливался, подбежал парень из тех, кто надрывался вместе с Мезенцевым над моей задачкой, и со счастливой мордой сообщил о достигнутом успехе. Я поспешил вслед за ним. Чтобы справиться с задачей, они придумали дописать ещё одну двойку. Получилось: «2×2×2+2:2=9». Я молча перечеркнул это решение и снова написал исходные условия задачи. А на категоричное утверждение математика, что решения у этой задачи не имеется, изобразил: «2 2:2–2=9».
— А разве так можно? — изумился учитель.
— В этом мире всё можно, — ответил философски.
Мой неприятель уже тихушечно сотворил ход ладьёй и радостно жёг моё время. Я, не присаживаясь, тоже двинул свою ладейку и пошёл дальше прогуливаться. Так и действовали вместе: он делает ход, не успев затем встать и размяться, а я свой, не присаживаясь. Представляю, как у него в башке штормило.
