Такое решение народного собрания ввергло сенат в панику, ведь Цизальпинская Галлия была достаточно близко от Рима и Антоний, получив власть над размещенными там войсками, мог быстро перебросить их в Рим и учинить расправу над неугодными.
Но преждевременный конфликт Марку Антонию был не нужен, и он решил вновь пойти на примирение с республиканцами. В июне его брат, претор Гай Антоний, готовил игры в честь своего коллеги по претуре Марка Брута, вынужденного покинуть Рим. Приготовления к зрелищам были богатые, и организаторы зрелищ надеялись на то, что довольные представлением римляне потребуют возвращения Марка Брута, в честь которого и устраивалось это действо, а вместе с Брутом и других изгнанников. Такой поворот событий не устраивал уже набравшего некоторое влияние Октавиана. Если бы Марк Антоний и антицезарианцы пришли к соглашению, его положение стало бы опасным. Поэтому Октавиан сделал все, чтобы сорвать такой сговор. Он также начал обхаживать римлян, привлекая их раздачами денег, и в конце концов сумел склонить на свою сторону достаточное число граждан. Когда во время зрелищ некоторые подкупленные Гаем Антонием зрители стали требовать возвращения Марка Брута, «а остальная часть зрителей стала склоняться к жалости», сторонники Октавиана выбежали вперед и стали задерживать проведение зрелищ до тех пор, пока призывы возвратить Брута не стихли.
Таким образом сговор Марка Антония с республиканцами был сорван, а Октавиан впервые показал, что представляет собой некоторую силу.
«Убедившись, что надежды, возлагавшиеся на зрелища, разбиты», и поняв, что дело идет к военному столкновению, Брут и Кассий, как пишет Аппйан, решили отправиться в Сирию и Македонию, так как эти провинции были им поручены до того, как их получили Марк Антоний и Долабелла, а также тайно послали гонцов к Требонию в Азию и к Тиллию в Вифинию, поручив собирать деньги и войска. Больше всего надежд они возлагали на управлявшего Цизальпинской Галлией Децима Брута, имевшего три легиона. Долабелла же, узнав об этом, немедленно покинул Рим и «поспешил в Сирию, а до Сирии в Малую Азию, чтобы из нее выколотить деньги».
Цицерон в эти дни предпочел пребывать вне Рима. Получив статус легата, он отправился отнюдь не в Сирию, а проехав по Италии и останавливаясь то в своих собственных имениях, то в имениях своих друзей, добрался до Сиракуз в Сицилии, где и задержался на некоторое время, откладывая свое отплытие в Сирию то ссылками на встречный ветер, то другими причинами.
Удерживал его, конечно же, не встречный ветер. Находясь вдали от Антония в относительной безопасности, Цицерон внимательно следил за событиями в Риме, вел активную переписку, поддерживая связи со своими сторонниками, и даже за пределами Рима оставался признанным главой приверженцев прежней республики.
Хотя нигде еще не лилась кровь, гражданская война назревала, и в том, что она начнется, мало кто сомневался, а потому Цицерон раздумывал, стоит ли ему возвращаться в Рим, и если стоит, то когда.
7. В ПРЕДДВЕРИИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ. НАЧАЛО БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ В АЗИАТСКИХ ПРОВИНЦИЯХ РИМА. ГИБЕЛЬ ГАЯ ТРЕБОНИЯ. ПОЛОЖЕНИЕ В РИМЕ — ИНТРИГИ, ИНТРИГИ, ИНТРИГИ. ПРОТИВОСТОЯНИЯ И ПРИМИРЕНИЯ ОКТАВИАНА И МАРКА АНТОНИЯ. ЦИЦЕРОН ВОЗВРАЩАЕТСЯ В РИМ И ВЫСТУПАЕТ С ФИЛИППИКОЙ ПРОТИВ МАРКА АНТОНИЯ. КОМЕТА НАД РИМОМ ТРАКТУЕТСЯ КАК ЗНАК БОЖЕСТВЕННОСТИ ДУШИ УБИТОГО ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ. РЕСПУБЛИКАНЦЫ СПОСОБСТВУЮТ УСИЛЕНИЮ ОКТАВИАНА, НАДЕЯСЬ НАЙТИ В НЕМ ПРОТИВОВЕС МАРКУ АНТОНИЮ
Когда осенью 44 года до нашей эры направлявшийся в Сирию Долабелла прибыл в провинцию Азия, ближайший сторонник Брута и Кассия Гай Требоний не пустил его ни в Пергам, ни в Смирну (Измир), а предоставил ему лишь снабжение провиантом за пределами города как консулу. Это было крайне недружественно, хотя и не было еще прямой конфронтацией. В ответ Долабелла, опираясь на прибывшие с ним войска и получив помощь от некоторых местных правителей, попытался захватить укрепления силой. Сделать это он не смог, но обеспокоенный Требоний пообещал впустить его в Эфес. Стороны, казалось бы, договорились, и войска Долабеллы с небольшим сопровождением из людей Требония двинулись от Смирны к Эфесу. Но уже ночью Долабелла захватил и уничтожил сопровождающих и, вернувшись той же ночью к Смирне, взял город при помощи штурмовых лестниц. Ничего не подозревавший Требоний еще был в постели, когда к нему в спальню ворвались воины Долабеллы. Требоний потребовал, чтобы его привели к Долабелле, заявив, что последует за ними без сопротивления, но командовавший солдатами центурион, рассмеявшись, ответил ему: «Ты сам можешь идти, оставь только голову здесь; нам приказано не тебя вести к Долабелле, а только твою голову». Требоний был немедленно казнен, а его голову Долабелла утром выставил у трибунала претора, где Требоний ранее принимал по делам провинции.
В это время в Азию прибыл республиканец Гай Кассий. Узнав о казни Требония, Кассий, сплотив вокруг себя сторонников, начал боевые действия против Долабеллы. Так в конце 44 года до нашей эры началась гражданская война в азиатских владениях Рима.
В конце того же 44 года до нашей эры началась гражданская война и в самой Италии. В неизбежности ее начала не сомневался никто, но и республиканцы, и цезарианцы не спешили начинать боевые действия, стремясь как можно лучше подготовиться.
В июле в Риме готовились новые зрелища, которые организовывал эдил Критоний. Пользуясь случаем, Октавиан предложил поставить там золотой трон и венок своему приемному отцу — Юлию Цезарю. Критоний категорически воспротивился. Октавиан пожаловался Антонию как консулу. Антоний, понимая, что такой жест укрепил бы в первую очередь Октавиана, поддержал Критония. Но Октавиан и этот отказ сумел использовать для своего авторитета, повсюду обращаясь к римлянам со словами, что делает все лишь для славы отца, и призывая Антония не кощунствовать по отношению к памяти Цезаря.
Это привлекло к Октавиану еще больше сторонников. Даже центурионы личной охраны Антония стали просить его прекратить выпады против Октавиана. Антоний вынужден был уступить. Они встретились с Октавианом и на глазах у всех примирились.
Тогда же, не сумев договориться с республиканцами, Марк Антоний, чтобы устрашить сенат, приказал своему брату Гаю Антонию организовать перевозку большей части войск из Македонии в италийский порт Брундизий.
Многие современные историки, описывая те времена, чрезмерно упрощают события и представляют Цицерона, Децима Брута, а особенно Марка Брута и Гая Кассия пламенными борцами за всеобщую свободу, Октавиана же и Марка Антония людьми, преследующими свои сугубо корыстные интересы. На самом деле все выглядело гораздо сложнее и неоднозначнее. Вот что в августе 44 года до нашей эры писал в письме Цицерону в ответ на его упреки в том, что он
