81
Прохожу ночной деревней
Прохожу ночной деревней.В темных избах нет огня.Явью сказочною, древнейПотянуло на меня.
В настоящем разуверясь,Стародавних полон сил,Распахнул я лихо ферязь,Шапку-соболь заломил.
Свистнул, хлопнул у дорогиВ удалецкую ладонь,И, как вихорь, звонконогийПодо мною взвился конь.
Прискакал. Дубровым зверемКонь храпит, копытом бьет;Предо мной узорный терем,Нет дозора у ворот.
Привязал гнедого к тыну;Будет лихо, али прок, —Пояс шелковый закинуНа точеный шеломок.
Скрипнет крашеная ставнями!«Что, разлапушка, — не спишь?Неспроста повесу-парняЗнают Кама и Иртыш!
Наши хаживали стругиДо Хвалынщины подчас, —Не иссякнут у подругиБирюза и канифас…»
Прояснилися избенки,Речка в утреннем дыму.Гусли-морок, всхлипнув звонко,Искрой канули во тьму.
Но в душе как хмель струитсяВещих звуков серебро —Отлетевшей жаро-птицыСамоцветное перо.
(1912)
82
Певучей думой обуян,
Певучей думой обуян,Дремлю под жесткою дерюгой.Я — королевич ЕрусланВ пути за пленницей-подругой.
Мой конь под алым чепраком,На мне серебряные латы…А мать жужжит веретеномВ луче осеннего заката.
Смежают сумерки глаза,На лихо жалуется прялка…Дымится омут, спит лоза,В осоке девушка-русалка.
Она поет, манит на дноОт неги ярого избытка…Замри, судьбы веретено,Порвись, тоскующая нитка!
(1912)
83
Тучи, как кони в ночном,
Тучи, как кони в ночном,Месяц — грудок пастушонка.Вся поросла ковылемБожья святая сторонка.
Только и русла, что шлях —Узкая, млечная стёжка.Любо тебе во лесях,В скрытой избе, у окошка.
Светит небесный грудокНашей пустынной любови.Гоже ли девке платокСупить по самые брови?
По сердцу ль парню в кудряхНикнуть плакучей ракитой?Плыть бы на звонких плотахВниз по Двине ледовитой!
Чуять, как сказочник-рульБудит поддонные были…Много б Устёш и АкульКудри мои полонили.
Только не сбыться тому, —Берег кувшинке несносен…Глянь-ка, заря бахромуВесит на звонницы сосен.
Прячется карлица-мглаТо за ивняк, то за кочку.Тысяча лет протеклаВ эту пустынную ночку.
84
Я борозду за бороздою
Я борозду за бороздоюТяжелым плугом провожуИ с полуночною звездоюВ овраг молиться ухожу.
Я не кладу земных поклоновИ не сплетаю рук крестом, —Склонясь над сумрачною елью,Горю невидимым огнем.
И чем смертельней лютый пламень,Тем полногласней в вышинеРыдают ангельские трубыО незакатном, райском дне.
Но чуть заря, для трудной новиЯ покидаю дымный лог, —В руке цветок алее крови —Нездешней радости залог.
85
Ноченька темная, жизнь подневольная…
Ноченька темная, жизнь подневольная…В поле безлюдье, бесследье да жуть.Мается душенька… Тропка окольная,Выведи парня на хоженый путь!
Прыснул в глаза огонечек малешенек,Темень дохнула далеким дымком.Стар ли огневщик, младым ли младешенек,С жаркою бровью, с лебяжьим плечом, —
Что до того? Отогреть бы ретивое,Ворога тезкою, братом назвать…Лютое поле, осочье шумливоеПолнятся вестью, что «умерла мать».
«Что не ворохнутся старые ноженьки,Старые песни, как травы, мертвы»…Ночь — домовище, не видно дороженьки,Негде склонить сироте головы.
(1914)
86
Изба-богатырица,
Изба-богатырица,Кокошник вырезной,Оконце, как глазница,Подведено сурьмой.
Кругом земля-землищаЛежит, пьяна дождем,И бора-старичищаПодоблачный шелом.
Из-под шелома строгоГрозится туча-бровь…К заветному порогуЯ припадаю вновь.
Седых веков наследство,Поклон вам, труд и пот!..Чу, песню малолетстваРодимая поет:
Спородила я сынка-богатыряПод потокою на сиверке,На холодном полузимнике,Чтобы дитятко по матери пошло,Не удушливато в летнее тепло,Под морозами не зябкое,На воде-луде не хлябкое!
Уж я вырастила сокола-сынкаЗа печным столбом на выводе,Чтоб не выглядел Старик-Журавик,Не ударил бы черемушкой,Не сдружил бы с горькой долюшкой!
(1914)
87
Месяц — рог олений,
Месяц — рог олений,Тучка — лисий хвост.Полон привиденийТаежный погост.
В заревом окладеСпит Архангел Дня.В Божьем вертоградеНе забудь меня.
Там святой Никита,Лазарь — нищим брат.Кирик и УлитаСтрасти утолят.
В белом балахонцеСкотий врач — Медост…Месяц, как оконце,Брезжит на погост.
Темь соткала кукольЕлям и бугру.Молвит дед: «не внука льВыходил в бору?»
Я в ответ: «теперяНа пушнину пост,И меня, как зверя,Исцелил Медост».
88
Я пришел к тебе, сыр-дремучий бор,
Я пришел к тебе, сыр-дремучий бор,Из-за быстрых рек, из-за дальних гор,Чтоб у ног твоих, витязь-схимнище,Подышать лесной древней силищей.
Ты прости, отец, сына нищего,Песню-золото расточившего!Не кудрявичем под гуслярный звонВ зелен терем твой постучался он.
Богатырь душой, певник розмыслом,Раздружился я с древним обликом,Променял парчу на сермяжину,Кудри-вихори на плешь-лысину.
Поклонюсь тебе, государь, душой —Укажи тропу в зелен терем свой!Там, двенадцать в ряд, братовья сидят —Самоцветней зорь боевой наряд…
Расскажу я им, баснослов-баян,Что в родных степях поредел туман,Что сокрылися гады, филины,Супротивники пересилены,
Что крещеный люд на завалинах,Словно вешний цвет на прогалинах…
Ах, не в руку сон! Седовласый борЧуда-терема сторожит затвор:На седых щеках слезовая смоль,Меж бровей-трущоб вещей думы боль.
(1911)
89
Галка-староверка ходит в черной ряске,
Галка-староверка ходит в черной ряске,В лапотках с оборой, в сизой подпояске,Голубь в однорядке, воробей в сибирке,Курица ж в салопе — клеваные дырки.Гусь в дубленой шубе, утке ж на задворкахЩеголять далося в дедовских опорках.
В галочьи потемки, взгромоздясь на жердки,Спят, нахохлив зобы, курицы-молодки;Лишь петух-кудесник, запахнувшись в саван,Числит звездный бисер, чует травный ладан.
На погосте свечкой теплятся гнилушки,Доплетает леший лапоть на опушке,Верезжит в осоке проклятый младенчик…Петел ждет, чтоб зорька нарядилась в венчик.
У зари нарядов тридевять укладок…На ущербе ночи сон куриный сладок:Спят монашка-галка, воробей-горошник…Но едва забрезжит заревой кокошник —Звездочет крылатый трубит в рог волшебный:«Пробудитесь, птицы, пробил час хвалебный!И пернатым брашно, на бугор, на плёсо,Рассыпает солнце золотое просо!»
90. ВЕШНИЙ НИКОЛА
